Русский миф о католицизме

Как сладостно – отчизну ненавидеть

И жадно ждать ее уничиженья!

И в разрушении отчизны видеть

Всемирного денницу возрожденья!

Владимир Печерин

Варфоломеевская ночь

Да простит меня уважаемый мной Владимир Варфоломеев за этот банальный заголовок, но он очень точно передает отношение к православию и католичеству у нашей либеральной и консервативной интеллигенции (вот тоже не люблю этого слова – кажется, Николай Гумилев говорил, что он "для интеллигента слишком хорошо образован и не любит народ"). Мы сейчас будем говорить не о православии или католичестве, не о Москве или Ватикане, а о двух типах мифов, которые условно можно обозначить как "западнический" и "славянофильский", или либеральный и охранительный, космополитический и патриотический. Сколько названий, но суть одна – Москва как "Третий Рим" и Ватикан как "Первый Рим" с середины XIX века со знаменитого письма Петра Чаадаева и уваровской триады "православие, самодержавие, народность" разделили образованное российское общество на два более или менее непримиримых лагеря. Эти слова стали знаками, по которым многие люди узнают друг друга по принципу "свой – чужой ". (У того же Владимира Варфоломеева – плохо выступать против Ватикана и за возрождение православия.) Мы видим, что здесь речь идет не об отношении к религии вообще, не об антиклерикализме, а о выборе из двух культурных кодов. Каюсь перед читателем, я сам, безусловно, "западник", Чаадаев мне милее Уварова, а либералы-европейцы – охранителей-почвенников, но я все-таки попытаюсь убрать свои эстетические предпочтения и поговорить о двух мифах, двух упрощенных системах, которые ни к католичеству, ни к православию не имеют реального отношения.

В начале был Чаадаев...

В 1836 году в журнале "Телескоп" публикуется "Философическое письмо, адресованное даме", в котором Петр Чаадаев формулирует тот миф о католицизме и Ватикане, что практически без изменений дожил до наших дней. Его основные тезисы таковы:

1. Россия приняла христианство от "жалкой, глубоко презираемой Византии".

2. Византийское христианство – схизма по отношению к подлинному римскому христианству. Разделение церквей на Западную и Восточную (в 1054 году) видится как ошибка "одного честолюбца" – константинопольского патриарха Фотия.

3. Православие привело к религиозной обособленности и отсутствию культурных контактов с Западом.

4. Идея о том, что православие совсем не часть христианского мира: "В то время как христианский мир величественно шествовал по пути, предначертанному его божественным основателем, увлекая за собой поколения, – мы, хотя и носили имя христиан, не двигались с места". Окончательный вывод Чаадаева: "Мы христиане, но не европейцы".

5. Католическая церковь 15-го века создавала единый христианский мир (pax Latina).

6. Оправдание костров инквизиции, поскольку католический мир смог "создать целый мир идей, который мы даже представить себе не можем".

7. Европейский мир осуществляет до известной степени Царствие Божие на земле, несмотря на его несовершенство.

При таком перечислении совершенно очевидно, что Чаадаев, о чем говорили многие его современники, попадает в ловушку русского антиисторизма, о котором он сожалеет в своем письме. Ради прекрасной идеи автор не считается с реальностью. Европа предстает перед ним прекрасным монолитом (как будто не было Реформации), а папа – абсолютным авторитетом (как будто не было Лютера и антипап или эпохи Просвещения). В результате создается чудесный миф, не имеющий отношения к реальности, который ничем не лучше и не хуже славянофильского мифа или уваровской триады. Все это – спекулятивные теории, не проверяемые опытом). Так были заложены основы филокатолицизма в России, когда лучшее развитие европейской цивилизации или социального строя автоматически ставились в заслугу католицизму, подобно тому как русские "дикость и варварство" автоматически вменялись в вину православию. У этого мифа вскоре появились первые жертвы.

Гоголь, Печерин, Соловьев

Три очень разных человека (великий писатель, писатель-невозвращенец и русский религиозный философ) так или иначе развивали или имели отношение к филокатолическому мифу с разных сторон. Нервный и импульсивный Гоголь в своих "Выбранных местах из переписки с друзьями" советовал Аксакову читать Фому Кемпийского. Известно, что во 2-м томе "Мертвых душ", создавая положительный облик священника, он дал ему "много католических черт". Естественно, это само по себе ни о чем не говорит, но сам факт того, что русская и совсем не либеральная часть общества с симпатией смотрела на Ватикан (имея на это полное право), говорит о многом.

История одного из самых известных невозвращенцев XIX века – Владимира Печерина – подробно описана в его "Замогильных записках". Нас интересует эволюция взглядов на Ватикан этого человека, который сперва стал католическим монахом и священником, а потом разочаровался в католицизме. Ватикан для него – это прекрасная мечта о Европе, которая "не Россия". У нас дикость и варварство, пьяные священники и побои в семинарии, у них чисто и ухоженно, прекрасно образованные священники, свободно говорящие на нескольких языках. Мотивы принятия католицизма описаны восхитительно – после увлечения революционными идеями и шатаний по Европе Печерин слышит девять проповедей, после которых принимает твердое решение не только перейти в католичество, но и стать монахом. В сцене присоединения к католической церкви особенно важна одна фраза автора: "Я прочитал какой-то символ веры". Иными словами, человек не обратил внимания на самые основы религиозной доктрины и принял не другую веру, а другую культуру, менталитет. Он сам это признает в своих "Записках", называя одним из главных пороков реальных католических священников – алчность и лицемерие (у православных священников, по его словам, – алчность и пьянство).

Иными словами, печеринский филокатолический миф рушится при соприкосновении с реальностью.

Совсем иные мотивы были у Владимира Соловьева. Глубокий религиозный философ, он мечтал о воссоединении православной и католической церквей и сам предпринял попытку личного воссоединения, причащаясь одновременно и в православном и в католическом храмах. Мечта Соловьева, несмотря на ее детальную проработку, так и осталась мечтой, но семя любви к идеальному Ватикану уже проросло и дало обильные плоды в наши дни, когда на сцене появилась реальная историческая фигура, на которую многие интеллигенты (и не только в России) перенесли мечты об идеальном Ватикане.

Иоанн-Павел II как идеальный папа

Когда в 2005 году умер крайне симпатичный Кароль Войтыла – папа поляк, антикоммунист, шоумен, собиравший стадионы, певший песни, путешествовавший по миру, практически вся мировая общественность возмущалась тем, что этого человека при жизни православные так и не пустили в Россию из-за каких-то "мелких" разногласий. Обаяние этого человека было так велико, что Русскую православную церковь тут же обвинили во всех смертных грехах, с точки зрения интеллигента, – косности, догматизме, зависти к более яркому иерарху. Почти никого не волновали реальные причины нежелательности встречи, все хотели ее как венец филокатолического мифа, когда просвещенный и либеральный Рим облагораживает своим присутствием заскорузлую и одогматившуюся Москву. О том, что папа Войтыла на самом деле был достаточно жесткий и последовательный консерватор, твердо отстаивавший традиционные католические вероучительные и нравственные принципы, предпочитали забывать. Папа Войтыла был сосредоточием всего положительного в западном христианстве. Наряду с принцессой Дианой, они стали символами эпохи, "гламурными" святыми западного мира, хотя эта гламурная святость была и оставалась таким же мифом, каким и была в XIX веке. Она не имела никакого отношения к реальным людям. Иоанн-Павел II и леди Ди еще при жизни превратились в "бренды". В них-то и влюбилась большая часть либеральной интеллигенции, постоянно говорившая о том, что в России Церковь – прислужница власти и государства, епископы торгуют табаком, а вот у них на Западе. Стоит ли говорить, что российские либералы закрывали глаза на такую "мелочь", как педофильские скандалы, потрясавшие католиков. (Православные тоже не идеальны в нравственном отношении, но здесь опять сработал принцип автоматической поддержки одних и критики других.) Однако хватит о либералах и положительном католическом мифе. Напоследок поговорим о католических ужастиках и письмах против Ватикана.

Ватикан как источник многих бед России

Естественно, если есть ватиканофилия, то неизбежно возникает и ватиканофобия, которая тоже не имеет ничего общего с реальностью. Просто плюс меняется на минус, а свой становится чужим. С точки зрения патриота-охранителя, злобный Запад и папа ночами не спят, а все думают, как уничтожить Россию и православие. Еще в "Коньке-горбунке" чужак определялся фразой "Католицкий носит крест / и постами мясо ест". В России XIX-ХХ веков много было сказано слов о ереси "папизма", что не могло не привести к таким причудливым заявлениям, что православным ближе мусульмане, чем католики. В католицизме видели и видят символ всего аморального, что приходит с Запада. Злобные паписты занимаются в России прозелитизмом и за доллары и чечевичную похлебку обращают наших православных детей и взрослых в латинскую веру. Естественно, что ортодоксальные православные и профессиональные патриоты не могли обойтись без челобитных с просьбой ограничить деятельность Ватикана в России, поскольку он мешает православной Матери-Церкви. Впрочем, оставим упреки в поддержке бомбардировок "братской" Сербии и тайных кознях папы для всевозможных союзов православных братств/граждан и хоругвеносцев, а сами еще раз отметим тот простой факт, что мифы, и положительные, и отрицательные, – страшное идеологическое оружие, которое не имеет к реальной религии никакого отношения.