Россия – европейская страна, и демографические закономерности в России во многих аспектах определенно характерны для Европы: например, низкая рождаемость, рост количества внебрачных детей, социальная напряженность, связанная с иммиграцией, а также общее старение населения. Но ее демографический профиль и перспективы на будущее имеют два важных отличия от Европы, которые не пророчат ничего хорошего долговременному экономическому будущему России – не говоря уже об амбициозной цели Кремля к 2020 году занять пятое место в мире по масштабу экономики.
Во-первых, ситуация со здравоохранением и смертностью в России гораздо хуже, чем в Западной Европе. Средняя продолжительность жизни российских мужчин поразительно мала, намного ниже нынешних показателей в Пакистане или Бангладеш. Причем неблагоприятные тенденции нарастают уже несколько десятилетий. В 2005 году прогнозируемая продолжительность жизни российских мужчин и женщин на момент рождения была ниже, чем 40 лет тому назад.
Во-вторых, фатально-высокая смертность в России, наряду с низким уровнем воспроизводства населения, порождает еще одну "исключительную" демографическую тенденцию – убывание населения. За 16 с лишним лет после распада СССР в России было зарегистрировано на 12 с лишним млн смертей больше, чем рождений. Этот дефицит лишь частично компенсируется "чистой" иммиграцией. Соответственно, население России уменьшилось с 148,7 млн человек в 1992 году до чуть более 142 млн на начало нынешнего года. Западную Европу перспектива уменьшения населения ожидает при жизни следующего поколения, но в России оно уже происходит.
Избранный президент Дмитрий Медведев провидит, что к 2014 году рождаемость в России превысит смертность и в течение следующего десятилетия будет наблюдаться прирост населения. Он поддержал новую официальную демографическую концепцию, предполагающую такие решения в области демографической политики, как выплата бонусов на рожденных детей и другие социальные меры, в том числе в сфере государственного здравоохранения. Все это призвано прекратить убыль населения. К сожалению, новейшая история не знает ни одного примера, когда политическими мерами, призванными стимулировать рождаемость, удалось бы надолго повернуть вспять демографические процессы. За пределами России мало кто из демографов надеется, что при жизни следующего поколения убыль населения действительно прекратится. Даже ООН прогнозирует, в лучшем случае, уменьшение населения более чем на 10 млн в период с 2005 по 2030 год.
Еще более резкий спад коснется населения России, находящегося в трудоспособном возрасте. В период с 2005 по 2030 год трудоспособное население Западной Европы – лица в возрасте 15-64 лет – уменьшится, как ожидается, примерно на 7%. Для России этот прогноз составляет 19%. Хотя население России составляет чуть больше трети от населения Западной Европы, абсолютные цифры уменьшения трудоспособного населения в ближайшие десятилетия окажутся, как ожидается, примерно одинаковыми по масштабу. Если исходить из нынешнего уровня смертности, то в Швейцарии семь из восьми мужчин, которым сейчас 20 лет, могут дожить до 65 лет; но лишь трое из семи их российских ровесников могут надеяться на то же самое.
Резкая убыль трудоспособного населения – вкупе с пропорциональным увеличением доли пожилого населения в России по сравнению с трудоспособным – сама по себе создает серьезную демографическую угрозу для усилий по ускорению экономического роста и поднятию уровня жизни. Но проблема еще более остра, чем явствует из этих голых цифр. Дело в том, что проблема смертности касается прежде всего трудоспособного населения России.
Уже более 40 лет в России наблюдается поистине ужасающий рост заболеваемости и смертности именно среди тех людей, которые в обычных условиях являются опорой современной экономики. В 2005 году смертность мужчин в возрасте 27-57 лет обычно на 100% превышала тот же показатель на 1965 год. Что касается российских женщин, их положение можно назвать "хорошим" только по сравнению со страшной статистикой, описывающей российских мужчин. Смертность женщин в возрасте 26-59 лет в 2005 году была, как минимум, на 40% выше, чем в 1965 году – а для некоторых возрастных категорий смертность выросла на 50%, 60% или даже 70%.
Причины смертности вполне очевидны – стремительно растет количество смертей от сердечно-сосудистых заболеваний и травм (несчастные случаи, отравления, самоубийства, убийства). Подспудные причины выявить труднее, но мы можем упомянуть ряд весьма вероятных факторов: нездоровый рацион питания, малоподвижный образ жизни, активное курение и стрессы социального характера. Роковая страсть России к водке остается легендарной и, по-видимому, тоже принадлежит к числу значимых факторов; уровень потребления спиртного на душу населения чрезвычайно высок.
"Избыточная смертность" в России рискует стать "смирительной рубашкой" для производительности труда и развития страны. Верно, что за последние несколько лет в России наблюдается стабильный экономический рост, но он в основном опирается на экспорт нефти и газа. В современной мировой экономике уровень здоровья страны – неотъемлемая часть ее прочного экономического потенциала – можно даже утверждать, что ключевая. Как может Россия надеяться стать энергичной современной экономикой, когда трудовые ресурсы убывают и слабеют, а продолжительность жизни на целых 12 лет меньше, чем в Западной Европе? Ни одно современное общество не может рассчитывать на уровень жизни, как в Ирландии, если продолжительность жизни в нем подобна индийским показателям.
Для того чтобы Россия вышла в первые ряды экономик XXI века, нужно ликвидировать зияющий разрыв в области здравоохранения, отделяющий россиян от жителей остальной Европы и всех других промышленно развитых демократических стран. Чтобы достигнуть этой цели, понадобятся, видимо, длительные усилия всей нации.
Николас Эберштадт – научный сотрудник American Enterprise Institute (Вашингтон). Доктор Ханс Грот – исполнительный директор Pfizer-Switzerland, научный сотрудник Pfizer по мировому здравоохранению. Авторы книги "Грядущая демографическая проблема Европы: найти ключ к ценности здоровья" (AEI Press)
Источник: Тhe Wall Street Journal
