Частная эсхатология в России

Светские СМИ заявляли об их выходе на поверхность к Пасхе, но до сегодняшнего дня в пещере остаются 11 человек. Роль СМИ в создании ажиотажа вокруг "пензенских сидельцев" анализирует главный редактор приходского журнала "Лампада " Валерия Ефанова.

Репортаж о конце света

Почему история пензенских затворников вызывает сильный общественный резонанс? Причин тому несколько. Первая – пристальное внимание журналистов, подогревающих своими публикациями интерес к этой теме у обывателя. Журналисты, надо сказать, вступили с пензенскими сидельцами в совершенно особые, сочувственные и чуть ли не родственные отношения. Корреспондент "Известий" носит лидеру вышедшей на поверхность группы Виталию Недогону "гостинцы", затворники дарили милиционерам банки огурцов, а те, в свою очередь, собирали им березовый сок... "Журналистов, приходящих пообщаться, затворники знают по именам, а себя сравнивают с героями известного фильма "Матрица"" – подтверждает ГТРК "Пенза".

Сообщения других изданий все чаще съезжают в самую близкую любому человеку тему – денежную. Шумиха вокруг пензенских затворников обрастает просто бытовыми подробностями, далекими от богословских споров, эсхатологии и психологии сектантства. Журналисты платят местным жителям за постой, те подымают цены, воодушевленные редкой возможностью заработать легкие деньги. Подробно описывалось, какие затраты несли местные власти, обеспечивавшие "безопасность" сидельцев.

СМИ хотят не только наблюдать, но и контролировать ситуацию, и им идут на уступки: 15 апреля "вице-губернатор Пензенской области Олег Мельниченко сообщил, что представителям СМИ впервые будет разрешено в непосредственной близости наблюдать за переговорами с находящимися в пензенской пещере затворниками".

Что же подогревает интерес самих журналистов, почему эта тема продолжает казаться им продуктивной? Потому что в этой истории заложено очень сильное драматическое начало, а значит этот сюжет легко описывать по классическим законам драматургии. Ключевое слово здесь – противостояние. Группа людей противостоит, во-первых, власти и государственному строю Российской Федерации, а, во-вторых, Священноначалию Русской Православной Церкви. Налицо вторая причина повышенного интереса к этой теме – конфликт, который одинаково затрагивает политические и религиозные интересы.

Самой важной в этой истории была реакция власти. Закроет ли государство глаза на случай такого асоциального свободомыслия? Будут ли сидельцев возвращать на белый свет против их воли? Каким образом власть ответит на поступки и решения людей, бегущих от мира по религиозным убеждениям? Вопрос не праздный, потому что перед нами, без всякого сомнения, прецедент, случай, на основе которого будут моделироваться все следующие ситуации подобного рода. А то, что история эта может получить продолжение в любом регионе России, говорят многие. Правозащитники особенно стараются в этом случае подчеркнуть бессилие Церкви, не способной решить эту проблему.

"Надо понимать, что подобные панические настроения сегодня очень распространены среди верующих, и необходимо заниматься профилактикой, а не действовать по принципу пожарной команды. Пожар не полыхает под землей, а тлеет наверху. Наше отчуждение спровоцирует новые затворы, новые попытки уйти от мира, если мы не извлечем уроков из случившегося в Погановке" – цитируют сопредседателя Института свободы совести Сергея Мозгового "Новые известия".

Правовые коллизии

Одним из факторов, легализировавших вмешательство власти в частное решение своих граждан, стало то, что вместе с пензенскими сидельцами под землей оказались их дети. Это автоматически вывело ситуацию в сферу действия такого сложного правового механизма как "защита прав человека". Права ребенка в современном обществе – тема очень сложная, требующая особого рассмотрения. Отмечу только, что она напрямую связана и с введением в школах Основ православной культуры, и с тем, как через образование можно не только вбивать клин между поколениями, детьми и их родителями, но и превращать ребенка в инструмент управления и контроля над его семьей. Поэтому решение даже одного вопроса – имели ли родители право забирать детей с собой в землянку или нет – будет иметь разные идеологические последствия.

Для власти любое ускользание человека из привычной схемы существования подозрительно само по себе, и, кстати, попадает под статью Уголовного Кодекса. Поэтому естественной реакцией на уход группы людей в затвор становится противодействие такого рода попыткам.

Уголовное дело в отношении Петра Кузнецова возбуждено двум статьям – по части 1 статьи 239 УК РФ (организация объединения, посягающего на личность и права граждан) и части 1 статьи 282 УК РФ (возбуждение ненависти по религиозным признакам).

Статья 239. Организация объединения, посягающего на личность и права граждан

1. Создание религиозного или общественного объединения, деятельность которого сопряжена с насилием над гражданами или иным причинением вреда их здоровью либо с побуждением граждан к отказу от исполнения гражданских обязанностей (Выделено мной. Вспомните, как обсуждалось, будут ли затворники голосовать на выборах Президента России или нет – В.Е. ) или к совершению иных противоправных деяний, а равно руководство таким объединением – наказываются штрафом в размере до двухсот тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до восемнадцати месяцев либо лишением свободы на срок до трех лет.

2. Участие в деятельности указанного объединения, а равно пропаганда деяний, предусмотренных частью первой настоящей статьи, – наказываются штрафом в размере до ста двадцати тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до одного года либо лишением свободы на срок до двух лет.

Я подробно цитирую Уголовный кодекс в ответ на множество публикаций, в которых звучала мысль о том, что действия Петра Кузнецова и его последователей не только не противоречат действующему законодательству, но и конституционно оправданы (интересующихся отсылаю к статьям 28 и 29 Конституции Российской Федерации). Понятно, что по принципу "был бы человек, а статья найдется", при большом желании и необходимости под эти статьи можно подвести любую произвольно выбранную православную общину. Что же, теперь во всем этом придется разбираться адвокатам.

Жаль только, что последователям учений Виссариона и Белого братства в свое время уделялось гораздо меньше внимания.

Таким образом, понятно, как реагировали на ситуацию в Пензенской области власти первая, вторая, третья (законодательная, исполнительная и судебная) и четвертая (СМИ). Как же выглядит все это в глазах простого человека?

"А мы уйдем на Север..."

Надо сразу отметить, что у немалой части нашего общества поведение и идеи пензенских затворников вызывают определенное сочувствие. Ошибкой будет списывать со счетов те настроения, которые реально бродят в российской глубинке. Пензенский случай – пока единичный (впрочем, при желании, которого нашим СМИ не занимать, можно найти и другие примеры, когда в бега подавались и отдельные священнослужители и целые монастыри) и показательный, но в нем преломились все настроения, нашли отражение все страхи нашей эпохи.

Думаю любой читатель этого текста, хоть раз побывавший в паломнической поездке в Боголюбово, Оптину пустынь, Дивеево и другие места, сам с легкостью перечислит все основные "страшилки" которыми потчуют любопытствующих доброхотные "экскурсоводы" и "провожатые": сатанинская символика паспортов, ИНН, штрих-коды, генетически модифицированные продукты и т.п. Более того, даже те, кто сейчас скептически настроен по отношению ко всему этому околоцерковному фольклорному творчеству, в 90-е годы ХХ века сами были приверженцами большинства этих идей.

То, что сейчас выдает провинция, в те годы составляло нерв общественной жизни столицы и больших городов. Арена спорткомплекса "Олимпийский", ныне ставшего торговой зоной, тогда арендовался проповедниками церкви Адвентистов Седьмого дня, собиравшими многотысячную аудиторию яркими рассказами о близящемся конце света. Этот же ход использовался и Свидетелями Иеговы, которым, правда, постоянно приходилось переносить даты предсказанного их лидерами светопреставления, что, впрочем, лишь ненамного сокращало их аудиторию – "конец света" всегда был востребованным коммерческим продуктом. Страх – вообще одна из самых действенных пружин управления человеческим сознанием. На этом принципе создаются самые разнообразные продукты: от рекламных роликов до религиозных идеологий.

Анализируя нынешнюю ситуацию, следует помнить о том, как целое десятилетие Россию буквально "накачивали" импортированным эсхатологическим страхом.

Бегство от свободы?

Свойственен ли этот страх русскому человеку? Или, в другой формулировке: "Кому выгодно говорить о том, что "русские всегда решают проблемы бегством"?

В ХХ веке перед Русской Православной Церковью встала глобальная проблема выживания при тоталитарном атеистическом строе. Опыт, накопленный за эти годы, чрезвычайно показателен. Мы имеем очень мало случаев бегства. Откроем современные жизнеописания новомучеников и исповедников. Их арестовывают дома, в храме, но не в пещерах и не в лесах. Власть высылает неугодных ей людей в далекие края, запрещает селиться ближе 100 километров от столицы. Да, часть верующих начинает скрывать свои религиозные убеждения, появляется феномен тайного монашества, тайного священства, но о массовом бегстве в леса никто не говорит. Более того, люди остаются в миру, ведя подлинно христианский образ жизни. Сейчас опубликовано достаточно свидетельств и воспоминаний, позволяющих восстановить картину жизни многих и многих людей того времени. Те, кто избрал путь катакомб, там и остался. Микротрещины пронизали сознание людей – в 90-е именно это позволило политтехнологам моделировать расколы на уровне отдельных приходов и епархий.

При желании, в отечественной истории можно обнаружить некоторое количество сект, подпольных религиозных течений, с которыми наше общество боролось начиная с XVI века. Анализ их учений выявляет множество общих черт: претензию на исключительное знание, изоляционизм, обличение "погрязшего во зле" мира.

Ожидание, а вернее жажда скорого конца света заставляет вспомнить историю пророка Ионы, недоумевающего, почему Господь пощадил Ниневию. Люди, негодующие на мир, с радостью предвкушают гибель грешников, уничтожение противников и Страшный суд. При этом подразумевается, что лишь "избранные", в число которых, безусловно, входят я и моя община, спасутся.

Неужели китайцы?

90-е годы в России – это неконтролируемый расцвет всевозможных религиозных организаций, бесконечные сообщения об ожидаемом то здесь, то там, в том числе и за границей, конце света. Именно в это время в среде интеллигенции набирает силу идея побега. И ряд людей, имеющих высшее образование, действительно покидает Москву, чтобы отныне выращивать картошку где-нибудь под Калугой. Большие надежды возлагаются на территории за Уралом. В тайгу уходили с палатками, рюкзаками и хорошим запасом спичек. Вынужденные, не вынеся тягот пути, возвращаться в столицу, утешали себя тем, что теперь хорошо знают дорогу.

Сибирь всегда грела русское сердце обещанием свободы. Но сегодня страх внутренней угрозы тут сталкивается со страхом внешней агрессии. "Главной угрозой национальной безопасности России является неотвратимая экспансия Китайской Народной Республики на территорию страны" – передает слова заведующего аналитическим отделом Института политического и военного анализа Александра Храмчихина РИА "Новый Регион". "Неужели китайцы?" Любопытно, что именно этой фразой начинается книга монахини N "Плач третьей птицы", в которой дается очень правильная оценка всем "товариществам", удерживающимся "на разнообразных страхах, на авторитете вождя, на противостоянии остальному миру". "Последнее ярко отличает все образования сектантского толка", – пишет автор. "Можно уйти в пустыню, скрыться от людей, спрятаться от государства, политики, культуры, но некуда сбежать от себя: ибо призваны мы восходить к Небу по вертикали, а отягощающая горизонталь – самость наша".

Бегство – естественная защитная реакция на любую угрозу. Люди бегут, спасая свои жизнь и свободу. Во многом именно благодаря этому, что не секрет для историков, осуществлялась колонизация удаленных от столицы территорий нашей страны. Но людьми, покорявшими Сибирь, двигали здоровый авантюризм и жажда лучшей жизни, а не паника. Необходимо также различать бегство в затвор и миграцию.

Находящиеся в Иудее да бегут в горы...

А что нам говорит о бегстве Священное Писание? Итак, когда увидите мерзость запустения, реченную через пророка Даниила, стоящую на святом месте, – читающий да разумеет, – тогда находящиеся в Иудее да бегут в горы; и кто на кровле, тот да не сходит взять что-нибудь из дома своего; и кто на поле, тот да не обращается назад взять одежды свои. Горе же беременным и питающим сосцами в те дни! Молитесь, чтобы не случилось бегство ваше зимою или в субботу, ибо тогда будет великая скорбь, какой не было от начала мира доныне, и не будет. (Мф. 24, 15-21).

Та же мысль немного иначе передана евангелистом Лукой: "..так будет и в тот день, когда Сын Человеческий явится. В тот день, кто будет на кровле, а вещи его в доме, тот не сходи взять их; и кто будет на поле, также не обращайся назад". (Лк. 17, 30-31). "Когда же увидите Иерусалим, окруженный войсками, тогда знайте, что приблизилось запустение его: тогда находящиеся в Иудее да бегут в горы; и кто в городе, выходи из него; и кто в окрестностях, не входи в него". (Лк. 21, 20-21).

Как видим, в Евангелии можно найти призыв оставить дом, имущество и бежать, когда это действительно необходимо. Но именно бежать, а не обустраивать бомбоубежище, в котором следует дожидаться конца света. Кстати, буквально следующие строки повествуют об угрозе лжепророков и лжепастырей, которые "дадут великие знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных" (Мф. 24, 24). Блаженный Феофилакт, архиепископ Болгарский, в толковании на это место Евангелия указывает, что пророчество о разрушении города относится непосредственно к разрушению Иерусалима римлянами, поэтому, очевидно, и нам не следует делать глобальных обобщений.

Архиепископ Аверкий (Таушев) раскрывает эту идею следующим образом: "Ученики Христовы полагали, что Иерусалим будет стоять до скончания века, а потому и задали Господу двойной вопрос, как один: "когда сия (т.е. разрушение Иерусалима и храма) будут, и что есть знамение твоего пришествия, и кончина века?" Отвечает Господь также, по-видимому, не разделяя эти два события, сообразно их воззрениям. В пророческом созерцании события близкие и отдаленные представляются иногда как бы на одной картине в перспективе, как бы сливаются, особенно, если одно событие ближайшее служит прообразом другого отдаленнейшего. Здесь несомненно то, что разрушение Иерусалима и ужасы, которые будут сопровождать его, являются прообразом тех ужасов, которые будут иметь место при кончине мира перед Вторым Пришествием Христовым. И вместе с тем Господь дает ясно понять, что Второе Пришествие Его и кончина мира последуют очень не скоро после разрушения Иерусалима...

Историк Евсевий свидетельствует, что иерусалимские христиане, вспомнив это предупреждение Господа, действительно бежали при приближении римлян в Пеллу и другие заиорданские города и благодаря этому спаслись от всех ужасов, постигших осажденный город".

В 90-е годы в обществе реально взгревалась готовность к бегству. И ныне в церковных книжных лавках можно найти книги, обучающие православных основным навыкам выживания в лесу. А тогда газета "Радонеж" одну за другой публиковала статьи о близящемся тотальном компьютерном учете граждан России. Москвичей, привыкших платить за проезд в метро пятачками, стращали скорым введением электронных карточек. В 2000 году брожение в церковной среде несколько успокоило письмо отца Иоанна Крестьянкина, увещевающего не бояться ИНН.

Но если апокалиптические ожидания 1990-х можно объяснить духовным кризисом общества, вызванным распадом Советского Союза, крушением коммунистической идеологии и близящимся переломом веков, то для нашего времени нужно искать немного другие объяснения, держа, разумеется, в голове все возможные предпосылки.

Кризис спокойных времен

Политическую и экономическую ситуацию в России сейчас принято оценивать как "стабильную". Несмотря на явный скачок инфляции, за истекшие 15-20 лет в целом уровень жизни в нашей стране существенно повысился. А дискутировать о последних временах, как верно подмечает автор уже упоминавшейся книги "Плач третьей птицы", удобнее "в пресыщении и удобстве". В "бегство" удобнее всего "играть" в спокойные времена. Лес, пещера, землянка обретают какой-то романтический ореол. Кажется, что только они могут надежно укрыть своих обитателей от "князя века сего", всеобщей переписи населения, микрочипов и тому подобного. Почему-то со счетов совершенно списываются хотя бы то, что еще во времена Серафима Саровского одинокому человеку, поселившемуся в лесу, очень и очень много что угрожало.

В самой формулировке вопроса – "Бежать или оставаться" – коренится следующая проблема. Бегство от мира – один из ответов, данных христианством на вызов языческого, погруженного в самоуслаждение и самолюбование мира. Хотя первые христиане бежали также спасаясь от преследовавших их язычников.

Преподобный Павел Фивейский, называемый отцом православного монашества, бежал в пустыню, спасаясь от гонений на христиан. Поселившись в пещере у подножия горы, преподобный Павел, никому не ведомый, прожил в ней 91 год, и лишь незадолго до его кончины, Бог поведал о нем преподобному Антонию Великому, который, в свою очередь, уходил в пустыню движимый словами Евангелия: "Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною" (Мф. 19, 21). Таким образом, и Православие не отрицает возможности ухода, отречения от мира, но, надо продолжить эту мысль – это не просто бегство "от", это движение "к", стремление к иной, иноческой жизни, к Богу и обетованному Царству.

Бегство пензенских затворников – масштабная профанация такой идеи. Тем, кто не в силах находится в миру, Церковь предлагает убежище – монастырь. Вековая практика пустынножительства и монашеских общин выработала правила и законы, которым должен следовать человек, ведущий такой образ жизни, чтобы избегнуть духовных ловушек. Именно поэтому женские и мужские монастыри, как ни банально это звучит, существуют отдельно друг от друга. Таким образом, пензенская община действовала не традиционными, а крайне антитрадиционными методами. Каждый случай, подобный пензенскому, подрывает общественное уважение к вере и верующим: ведь здесь в искаженном виде предстают основополагающие постулаты православной эсхатологии. Такие примеры укрепляют в общественном сознании ложные стереотипы, а для власть имущих становятся удобными прецедентами решения аналогичных, (но не идентичных!) ситуаций.

Духовная обстановка 90-х годов и новейшая идеологические течения России заслуживает отдельного серьезного и взвешенного исследования. Только так можно понять, что же действительно происходило в это время, и к каким результатам привело. Однако корни страха конца света надо искать гораздо глубже, в тех религиозных течениях, которые за все века христианства всегда оставляли за собой исключительное право на истину, чистоту веры и спасение. Современность – всегда следствие прошлого, особенно в церковных вопросах. Поэтому для решения проблем, подобных пензенской, недопустим метод "решения через СМИ". Телевидение предлагает картину реальности, выстроенную по принципу короткого видеосюжета, клипа. Все постороннее, а именно предыстория, отбрасывается, остается только голая драматичность фактов: сошедшие с ума люди, спрятавшиеся в пещере в то время, как над их головой "космические корабли бороздят пространство космоса". Риторика, знакомая еще с 50-х годов.

Пещера "за стеклом"

"Сидельцы" желают только одного – что бы их не замечали и оставили в покое. Они хотят исчезнуть из поля зрения мира. Но получают совершенно обратное: круглосуточное внимание прессы и органов правопорядка. В определенной мере, отныне мир действительно становится прозрачным – око "Большого брата", о котором предупреждал Джордж Оруэлл, действительно смотрит за нами. Из истории в Погановке сделали популярнейшее реалити-шоу. Бьюсь об заклад, что уже немало сценаристов оттачивает перья в предвкушении заказа на создание какого-нибудь проекта "я и моя пещера". Все это вместе взятое позволит эсхатологическим настроениям в обществе только усилиться.

Ситуация с пензенскими затворниками на самом деле парадоксальна. Именно потому, что всё так на виду, все так и не могут разобраться, что же именно произошло. Общественное мнение разделилось на тех, кто поддерживает вмешательство власти в ситуацию и на тех, кто откровенно сочувствует пензенским сидельцам. Как и следовало ожидать, по закону логики абсурда (ведь именно интернет представлялся этим людям одним из главных врагов), в сети уже запущен сайт "Пензенский Анклав – сайт в защиту пензенских затворников ". Бегство от цивилизации невозможно. Невозможно тотально дистанцироваться от общества контроля и пронизывающих всё электронных сетей. Показательны и уже упоминавшаяся выше самоидентификация затворников с героями фильма "Матрица", и то, что для выхода из неудобной для себя ситуации один из лидеров сидельцев Виталий Недогон демонстрирует прекрасное знание принципов функционирования этого мира:

"Я решился на интервью только потому, что чувствую: нас хотят разлучить! – заявил он "Известиям". – Приехали двое на машине с черными стеклами. Говорят: собирай своих и по двое в сельсовет для дачи показаний. Я им говорю: "Берите здесь показания". А они: "Там компьютер установлен". А я отвечаю: "Ноутбук на что? Вот розетка! Это мы электричеством не пользуемся. А вам-то можно, наверное...""

Открытый урок

Для чего нам дан пензенский урок? Для того, чтобы, во-первых, трезво взглянуть на самих себя и понять, какую позицию по отношению ко всему произошедшему занимаем мы сами. Простое игнорирование апокалиптических настроений столь же непродуктивно, как активное привлечение к ним общественного внимания. Споры и конфликты между сторонниками изоляционизма и миссионерства пронизывают все слои церковного сообщества, но они не должны перерасти в открытое противостояние внутри Церкви.

Владыка Филарет в интервью "Интерфаксу" произносит очень важную вещь: "Я не стал бы называть последователей Петра Кузнецова сектантами. Это неправильное название".

Действительно, назвав этих людей сектантами, мы отсекаем от Церкви не только их, но и многих других, кто, быть может, и не озвучил свою позицию публично, но готов разделить подобные убеждения. Разлад между теми, кто хочет, называя себя православным, все-таки достичь благоденствия и благополучия в этом мире, да и просто "делиться с другими радостью веры" и теми, кто боится попасть в ловушку антихриста, уже очерчен. В погоне за разоблачениями и сенсацией очень легко попасть из одной крайности в другую: от радикального изоляционизма перейти к тотальному принятию всего, что предлагает нам современный мир, забыть, что в учении Церкви на самом деле есть место пророчествам о конце света и числе зверя.

Почти все, анализировавшие ситуацию, прямо говорят о том, что главная причина произошедшего – "религиозная безграмотность". Что же, коли это так, значит, первоочередной задачей Церкви должна стать просветительская деятельность. Но неужели, положа руку на сердце, для просвещения людей у нас действительно недостаточно церковных лавок, издательств, книг и периодики, сайтов и порталов, теле – и радиопередач, курсов, воскресных школ, университетов?

Церковь снова и снова обвиняют в "уклонении от ответа": "Вместо этого, очень боясь неудовольствия власти, при которой проект введения идентификационных номеров очень интенсивно продвигался, церковь просто осудила людей, которые этой темой занимались, заставила заткнуться уважаемых духовников вроде Кирилла Павлова и других, которые относились к этой проблеме очень серьезно.

В итоге люди фактически разделились на две части. Первые просто перестали интересоваться этим вопросом. Церковь велела не обращать внимания, этого не объяснить. Ну вот они и не обращают внимания. Вторые, не имея ответа от священноначалия, дали его самостоятельно, как Петр Кузнецов".

В действительности, проблема в том, что о некоторых вещах, которые волнуют очень широкие слои населения, публично вопрошают люди, стяжавшие себе славу диссидентов и сектантов. Но этим не нивелируется значимость этих вопросов. Надо понимать, что сама собой эта проблема не рассосется. Не надо ждать, что все забудут о Пензе, как только последний сиделец покинет пещеру.

Психологам и терапевтам известно, что очень часто болезнь для человека – это крайний, но порой единственный способ привлечь внимание близких. Пензенская история совершенно очевидно демонстрирует всему миру язву, разъедающую наше единство во Христе. Это боль, которая должна быть услышана.