Сейчас уже несколько поутихли общественные эмоции, вызванные появлением на свет короткометражного фильма "Фитна", снятого голландским политиком Гертом Вилдерсом. А значит, появилась возможность осмыслить фильм не сам по себе, а уже в контексте общественной реакции на него.
Эту реакцию можно описать двумя словами: страх и возмущение. Ни один голландский телеканал не решился продемонстрировать этот фильм, многие крупные сайты ответили отказом, а единственный сайт, на котором и состоялась премьера, вскоре принял решение удалить файл с фильмом по соображениям безопасности. В стране был официально объявлен небывалый уровень террористической угрозы. Офицальные власти ряда стран осудили этот фильм. Газеты и прочие СМИ захлёбывались от негодования – да как он посмел, да так ведь нельзя, невозможно отождествлять ислам с насилием, нельзя объявлять всех мусульман террористами, и прочее, и прочее.
Между тем, фильм сделан очень неглупо. Там нет никаких постановочных съёмок. Он полностью документален. И состоит по большей части из кадров видеохроники с места терактов, которые уже в разные годы демонстрировались по европейскому телевидению или публиковались в европейской прессе.
Так в чём же дело? Почему каждый из этих сюжетов и съёмок сам по себе не вызывал такого всплеска эмоций, а собранные вместе они вдруг стали представлять главнейшую угрозу для безопасности королевства Нидерландов, а заодно и для любого европейского телеканала, который осмелился бы эту подборку воспроизвести? Со стороны режиссёра эти видеокадры не снабжены абсолютно никакими комментариями. Им только предшествуют цитаты из Корана.
Может быть, это стало чем-то новым и скандальным для европейцев? Да нет же, любой из них прекрасно знает, какую книгу штудируют и цитируют в своё оправдание те, кто совершает эти теракты. К чему же лукавить? Разве Вилдерс что-то выдумал от себя? Любой, читающий эти строки, может хоть сейчас открыть в своём браузере какой-нибудь из крупных поисковиков, и, набрав несколько ключевых слов, найти массу сайтов, которые делаются людьми, называющими себя мусульманами, оправдывающими теракты и ссылающимися при этом на ту же самую книгу и даже те же самые цитаты.
Так в чём же тогда вина Вилдерса? Почему режиссёру, показывающему теракты, нельзя продемонстрировать публике те отрывки, которые приводят в своё оправдание сами террористы?
Есть одно популярное возражение на любую попытку всерьёз поговорить о религиозных корнях мусульманского терроризма – "ну как же, нельзя ведь всех мусульман обвинять в этом, нельзя саму религию связывать с насилием, нет, это просто отщепенцы-фанатики, которые встречаются в каждом народе, а большинство мусульман добропорядочные, хорошие и мирные люди", и так далее и тому подобное.
Что тут скажешь? Если, не приведи Господь, вас захватят вот эти самые "люди без нации и религии", и поведут отрезать голову перед видеокамерой, то мысль о том, что не все мусульмане – такие, вряд ли послужит хорошим утешением.
"Не все же мусульмане – террористы!" Да, не все. И, кстати, в фильме нигде и не говорится, что все. Про хороших мусульман и любвеобильный ислам мы уже наслышаны – каждый теракт люди в чалмах используют для того, чтобы с телеэкранов в очередной раз прорекламировать "религию добра и мира, которая больше всего ценит человеческую жизнь". Да, хорошие мусульмане есть. Это замечательно.
Но есть, к сожалению, и другие мусульмане. Так почему бы не поговорить о них? Мы бы рады их не замечать, но они, к сожалению, очень упорно обращают на себя всеобщее внимание. И такие вещи, как, например, Бесланская трагедия, сложно не заметить.
Нам говорят: это "неправильные мусульмане", и у них "неправильный ислам".
По этому поводу мне вспоминается один интернет-диалог двух женщин. Первая, живущая в одной из среднеазиатских республик бывшего СССР, с возмущением описывала бытующие там дискриминационные обычаи по отношению к женщинам. Ей взялась отвечать вторая – русская, вышедшая замуж за турка и принявшая ислам. "Это не имеет к исламу никакого отношения", – возмущалась она с неофитским пылом, – "на самом деле ислам ничему такому не учит, это религия добра и равноправия, а эти люди просто неправильно его понимают". На что первая женщина резонно возразила: "может быть, конечно, у нас неправильные мусульмане, которые неправильно понимают ислам, а именно вы его понимаете правильно. Но вот в чём загвоздка – у нас тут таких неправильных мусульман живёт восемь миллионов. И они даже не подозревают о своей неправильности. Не желаете ли приехать к нам и просветить их?"
Такой вопрос вскрывает ту пустоту, которая стоит за патетическими уверениями об отщепенцах, которые, будто бы искажают ислам.
Если мы будем только читать газеты и смотреть телевизор, то образ у нас сформируется достаточно чёткий: есть хорошие мусульмане, которые учат о том, что ислам – религия добра и мира, а есть плохие мусульмане, которые искажают ислам, чтобы оправдать свои теракты и прочие не совсем мирные дела. И что между теми и другими разница столь большая, что ни в коем случае нельзя их объединять вместе, более того, внушается мысль об их принципиальном споре и противостоянии.
Но стоит нам обратить внимание на само мусульманское общество, как нарисованная выше картинка начнёт рушиться. В частности, мы обнаружим, что большую часть риторики о "мирном исламе" мусульманские риторы обращают к немусульманам, а вовсе не к своим "заблуждающимся" собратьям. Серьёзной и представительной внутримусульманской полемики по вопросу правильного и неправильного понимания места насилия в исламе мы не обнаружим. "Мирный" ислам не отделён от "немирного" ни догматически, ни институционально, ни общественно. Поэтому мы не обнаружим и чёткого деления на "правильных" и "неправильных мусульман".
Мы увидим просто мусульман, среди которых по большей части все общаются со всеми – и даже те, кто как будто бы ратует за мирный ислам, ездят в поездки туда, где ратуют за немирный ислам, обучают своих детей в их университетах, переводят их литературу, приобретают её, читают, держат в библиотеках, строят на их деньги мечети, и так далее. Мы увидим, что подавляющее большинство "мирных" мусульман относится с большим сочувствием к действиям "немирных" – например, косовских или чеченских сепаратистов. В свою очередь, "немирные" мусульмане тоже не живут в вакууме, они живут среди "мирных", часто пользуются их поддержкой, в том числе материальной, ходят в те же мечети и медресе. Мы увидим, что нередко вроде бы "мирные" мусульмане становятся вдруг "немирными", а вот обратного процесса что-то незаметно.
Да, мы обнаружим, что на свете есть мусульмане, которые искренне убеждены в недозволенности насилия, и пытаются отстаивать эти убеждения перед лицом единоверцев. Но подобных людей так мало, и в исламской общине голос их столь незначителен, что стороннему наблюдателю может показаться, что скорее это они – отщепенцы, неправильно понимающие ислам. Хотя, конечно, решать это могут только мусульмане. Увы, не видно с их стороны никакой целенаправленной работы на общемусульманском уровне для того, чтобы эту проблему решить. Более того, иногда кажется, что и серьёзного интереса к её решению у большинства мусульман нет. Равно как и осознания этой проблемы. Проблему они видят только в том, как бы пореспектабельнее представить ислам в глазах "неверных", среди которых живут их общины.
Другая часть фильма Вилдерса состоит из видеосъёмок, сделанных самими мусульманами, на которых запечатлены авторитетные шейхи, учащие, как нужно "правильно" понимать отошение ислама к неверным, и даже готовы, достав саблю, тут же продемонстрировать это наглядно для восторженных мусульманских слушателей. Повторим, это те кадры, которые сняты мусульманами же и для мусульман.
Тем удивительнее наблюдать ярость по отношению к "Фитне" со стороны тех кругов, в которых как раз такие видеозаписи снимаются и пользуются популярностью. Уж, казалось бы, им-то чем быть недовольными? Вилдерс показал миру их версию ислама, напомнил об их же "подвигах во славу Аллаха", процитировал речи их же авторитетов. Подобало бы с их стороны спасибо сказать, а не угрожать расправой.
Но нет. Тоже недовольны. И понятно, почему: любое уродство не терпит, когда ему показывают зеркало.
Но самое симптоматичное – это реакция европейцев на фильм. Фактически можно сказать, что его запретили. То есть, запретили говорить о реальности, – о вторжении в европейский мир общества, которое, мягко говоря, живёт по сильно другим законам, и не намерено от них отказываться, но, напротив, желает навязать эти законы всем остальным, и на этом пути не остановится ни перед чем.
Каждый телеканал, который отказался демонстрировать "Фитну", тем самым подтвердил её правоту и своё бессилие перед лицом этой правды. Главный урок "Фитны" неутешителен: европейское общество не способно обсуждать свои больные проблемы. А значит, неспособно их и решить.
Источник: Радонеж
