17 апреля 1388 года папа Урбан VI направил польскому королю Ягелло I буллу, в которой признавал совершенным акт крещения по римскому обряду Великого Княжества Литовского – государства, находившегося с 14 августа 1385 года в личной унии с Польским королевством, то есть, возглавляемого тем же, что и Польша, лицом – Великим князем Ягайло Ольгердовичем.
Пожалуй, с этого момента на карте Европы не осталось больше языческих территорий – христианские государства представляли теперь единый непрерывный массив, упираясь на Пиренейском полуострове, Балканах и по Юго-восточным русским границам в территории ислама. Литва же, потеряв благодаря Кревской унии большую долю независимости, оказалась зато членом тогдашнего "Евросоюза" со всеми вытекающими льготами и обязательствами. Добавило данное событие и респекту Урбану VI, как верховному патрону процесса – что было последнему весьма кстати, ибо папство в тот момент переживало не лучшие свои времена. Достаточно сказать, что пап было тогда два – один в Риме, другой в Авиньоне, и государи европейских стран разделились, признавая того или иного. Впрочем, главный патрон авиньонского папы – Карл VI Французский – также не преминул поздравить Ягайло с радостным событием.
Событие было и в самом деле выдающимся – выдающимся в целом ряде отношений. Достаточно сказать, что это принятие католицизма Литвой 1388 года было... вторым по счету! Задолго до этих событий Литва уже приносила столь же торжественный оммаж Римскому престолу, однако после вновь возвращалась к язычеству.
Как такое вышло? Приведем в качестве ответа кратенький очерк литовской средневековой истории.
Итак, примерно с 11 века территории, примыкающие к южному побережью Балтийского моря, населенные славянско-, финско – и балтийскоязычными язычниками, становятся объектами колонизации соседних христианских государств: Германских и Русских княжеств, Швеции, Дании и Польши. Колонизация эта шла по разным схемам – в одних случаях все ограничивалось признанием туземными племенами зависимости от колонизатора с обязательствами выплаты дани (так пытались действовать русские князья в Эстляндии и Лифляндии), в других – территория заселялась многочисленными выходцами из Германии или Польши, тогда как местные жители, принимая христианство, растворялись в среде пришельцев. По этому типу, кстати сказать, колонизировалась Пруссия, т.е. земли, лежащие к Юго-западу от Литвы. Третий же тип колонизации, характерный для Ливонии (совр. Латвия и Эстония) состоял в крещении местного населения, дополненном организацией на колонизируемой территории феодального землевладения. В качестве феодалов – светских и церковных – здесь выступали, понятно, сами колонизаторы. Изучение причин и движущих сил этих процессов выходит далеко за рамки данных заметок – скажем лишь, что идеологическим обоснованием колонизации по крайней мере второго и третьего типа было именно распространение христианства на населенные язычниками земли.
И вот, эта самая колонизация везде протекала вполне успешно. Единственное же место, где колонизаторы столкнулись со вполне адекватным отпором – Литва. Там уже к началу 13 века сформировалось что-то очень похожее на государство – военная монархия или, вернее, конгломерат военных княжеств. Можно, впрочем, сказать, что успешность литовского сопротивления колонизаторам базировалась в первую очередь на каком-то сверхординарном упорстве этих людей в то весьма упорное время. Ведь в культурном отношении, в том числе – в плане военной культуры литовцы отставали от своих врагов однозначно. Не было среди литовцев и какого-то особого единства, превосходящего единство их врагов – скорее уж наоборот. И тем не менее – этот языческий орешек колонизаторы так и не смогли разгрызть...
В общем, к концу первой трети 13 века диспозиция вокруг Литвы была следующая. На юге ей противостоял Тевтонский орден: в то время – мощная и единовластная военно-административная организация. На севере – конгломерат колонизационных структур, находящихся друг с другом в весьма непростых отношениях. Главными из них были: Рижский Архиепископ и Орден Меченосцев. Боевые действия велись практически непрерывно, причем нельзя сказать, что литовцы играли исключительно в обороне: скорее наоборот – сама структура литовского общества делала власть в нем зависимой от потока военной добычи, распределяемой среди воинов и военных вождей. Как следствие – литовцы были агрессивны подобно пираньям, и даже если б колонизаторы оставили их земли в покое, не оставили бы тех в покое сами. Походы литовских дружин простирались на север до острова Эзель (ныне Сааремаа) на юг – в глубь Пруссии, в Мазовию, до Новгорода и Полоцка на восток. Дабы прекратить это безобразие, 19 февраля 1236 года папа Григорий IX объявил Крестовый поход на Литву и Жямайтию. В Ливонию прибыло мощное подкрепление – 2000 саксонских рыцарей, 200 дружинников прислал Псков. Это большое по тем временам войско в самом начале осени вторглось в Литву и 22 сентября под Шауляем было разбито жямайтами: погибло, в частности, 48 рыцарей и 180 псковичей, а также магистр Ордена Вольквин. (В Ледовом побоище 1242 года, для сравнения, погибло 20 рыцарей и еще 6 попало в плен).
Шауляйская битва стала этапным событием – во-первых, Орден Меченосцев не пережил ее в качестве самостоятельной структуры и был преобразован в Ливонскую провинцию Тевтонского ордена. Во-вторых, стало ясно, что плавный до того процесс колонизации Прибалтики теперь остановится надолго. В-третьих – Литва после Шауляя предстает уже, в целом, централизованным государством, во главе которого стоит Великий Князь Миндовг.
Тогда же, в начале сороковых годов, в состав Литовского государства вошли первые русские земли (Новогрудок, Слоним, Волковыск). Литовцы продолжали совершать походы по всем азимутам, Миндовг при этом постепенно консолидировал власть в своих руках и расширял свой домен. Так, в 1248 году был совершен успешный поход в глубь Суздальщины – на реке Протве было разбито войско Михаила Ярославича Храброго, сам князь погиб. После этого, должно быть, соседи Литвы взялись за Миндовга по-серьезному. Ставка была сделана на внутренний раскол – ливонцы с одной стороны и могучий Даниил Галицкий с другой поддержали претензии на власть Товтивила, победителя битвы на Протве. Товтивил бежал в Ригу, где был торжественно крещен епископом Николаем. После этого немецко-русско-половецко-литовское войско вторглось в домен Миндовга со всех сторон. Положение последнего стало почти безнадежным – и, не имея другого выхода, Миндовг вступил в переговоры с ливонским магистром Андреасом Штирландом. Орден, как мы уже сказали, был в непростых отношениях с Ригой – тем легче Штирланду было вывести Товтивила из игры: согласно заключенному договору, Миндовг сам принимал крещение по римскому обряду, а Жямайтия большей частью передавалась под власть Ордена. В 1254 году была образована Литовская епархия в прямом подчинении Рима, в Литву же устремился поток европейского культурного продукта самого различного толка – от географических знаний до архитектурных технологий и принципов государственного управления. Нельзя, однако, считать, что благодаря крещению Литвы наступил мир. Военные действия прекратились лишь с Тевтонским и Ливонским орденами – последние, впрочем, жестоко увязли в бесплодных попытках покорить отданную им Жямайтию – так, в битве при Дубре 13 июля 1260 года соединенное тевтонско-ливонско-шведско-датское рыцарское войско, сопровождаемое набранной из эстов и латышей пехотой было разбито жямайтами: погибли магистры обоих орденов и еще 150 рыцарей.
(Как тут не помянуть нашу мифологию об отражении А. Невским шведско-немецкой агрессии против Руси – не было ведь ни ощутимой агрессии, ни какого-либо серьезного значения у тех двух стычек, которыми наши патриоты привыкли гордиться! В других, мы видим, местах и с другими людьми происходили действительно значимые для Тевтонского ордена события...)
Замирившись с немцами, Миндовг, однако продолжал наступательные походы против остальных соседей: знать по-прежнему остро нуждалась в военной добыче. В 1263 году был совершен большой поход на Брянск. Незадолго до этого мир с Ливонией был нарушен и литовцы, ведомые Тройнатом вторглись на территорию Ордена. (Союзниками у них на этот раз были новгородцы). Вообще, став христианским королевством, Литва получила то, чего ей так не хватала: возможность заключать союзные договоры с одними христианами против других. Крестовые походы теперь против Литвы были невозможны в принципе, тогда как раньше даже выгодные для обеих сторон союзы нередко нейтрализовывались противником с помощью религиозных апелляций.
Но затем все распалось – в том же году Тройнат сверг и уничтожил Миндовга, и в Литву после пятнадцатилетней паузы вернулось язычество. Впрочем, сказать, что до 1263 года Литва успела стать всерьез католической – значит сильно преувеличить успехи новой веры. Да, крестился верховный правитель и кое-кто из его семьи. Да, католицизм был объявлен государственной религией. Да, у Миндовга появились католические советники, а в стране – католические монахи и священники. Но большую часть населения страны эти перемены так и не затронули.
Последующие 122 года Литва была в основном языческой со всеми вытекающими из этого проблемами – затрудненным блокированием с потенциальными союзниками и угрозой Крестовых походов. В самом деле – кто только не приезжал в Ливонию и Пруссию, дабы воевать с литовцами: французы и англичане, голландцы и чехи, итальянцы, венгры и норвежцы. При этом сама Литва – Великое Княжество Литовское – поступательно увеличивала подконтрольные территории за счет русских земель. При Гедимине и Ольгерде в состав ВКЛ вошли Пинская, Туровская, Полоцкая и Волынская земли, Брянск, Киев и Минск. Периодически сюзеренитет ВКЛ распространялся на Смоленск, под влияние Литвы порой подпадали Тверь, Новгород и Псков.
Получилось довольно крупное государство, большая часть территории и населения которого были прежде в составе Киевской Руси. Надо сказать, что на "русских" землях ВКЛ население по прежнему сохраняло православие, русский язык, а в наиболее отдаленных местах – и локальные правящие династии потомков Рюрика. В большинстве же областей в качестве местных властителей были определены родственники Великого Князя, которые, однако, часто принимали православие. Вообще же, не испытай Русь монгольского разорения, православные части ВКЛ определенно поглотили бы коренную Литву, ассимилировав ее население и обратив его в свою конфессию. Но вышло – как вышло и, решив принять крещение, литовские князья оба раза выбирали ту его форму, которая давала им больше влияния в наиболее влиятельном, на их взгляд, сообществе народов. Тем не менее, в языческой Литве на русском языке велась значительная доля делопроизводства, а русские формирования давали весомую часть вооруженных сил ВКЛ.
Забавно, что при этом тевтонско-ливонские походы на Литву сравнительно редко затрагивали ее "русскую" часть: это, в общем, делалось намеренно – ведь русские не были язычниками! Кстати говоря, в течение двух лет – с 1267 по 1269 год – Великим Князем Литвы был женатый на дочери Миндовга сын Даниила Галицкого Шварн. В эти годы литовская знать начала-было спешно принимать православие, однако затем Шварн был изгнан и язычество окончательно восторжествовало.
Впрочем, обещания принять христианство давались затем литовскими князьями многократно – это была своего рода политическая волюта, не слишком подверженная инфляции. Так, в 1298 году под риторику подобных замечаний был заключен военный союз с Рижским епископом – в итоге рижско-литовское войско воевало в ту кампанию против ливонцев. (Союз этот продолжался до 1330 года, когда войска Ордена взяли штурмом Ригу.) А, допустим, в 1322 году уже Гедимин направляет папе Иоанну XXII письмо, где сообщает о желании принять католицизм, каковому, однако, мешает, по его мнению, агрессивный нрав Тевтонского ордена...
Словом, Литва больше столетия пробалансировала на грани крещения и всякий раз что-то мешало ей перешагнуть эту грань. Что же? С одной стороны, Великие Князья видели выгоды подобного решения: не только дипломатическую мобильность и повышение уровня общей безопасности государства, но и общую притягательность развитой европейской культуры, неразрывно связанной с католицизмом. Однако, с другой стороны, подобный шаг неизбежно вводил для верховной власти целый ряд дополнительных ограничений – как идеологических, накладываемых христианским вероучением, так и фактических, связанных с появлением в стране структур, подчиненных Риму. Видимо, нахождение баланса в данном уравнении было делом нелегким, коли заняло столько времени.
Как бы то ни было, окончательное решение было принято уже после заключения унии с Польшей – что вполне логично: поскольку частью суверенитета пришлось поступиться в пользу польских государственных институтов, то присутствие институтов иной, не польской и не литовской подчиненности скорее уравновешивало польскую власть, чем умаляло литовскую.
Второе католическое крещение Литвы, начатое Ягайло в 1287 году, было существенно более масштабным мероприятием, чем первое: был построен каменный кафедральный собор и созданы экономические структуры управления епархией, учреждена сеть приходов, введена церковная десятина для части податного населения. Привилегия от 17 февраля 1387 года закрепила за дворянами-католиками их земли на правах вотчин, чуть позже были запрещены браки католиков с православными, а уже имеющиеся смешанные семьи должны были стать гомогенно-католическими. Наличие же среди подданных Великого Князя язычников законом вообще не рассматривалось.
Источник: Полит. ру
