Российское лютеранство в поисках идентичности

История лютеранства в России была связана либо с переселенцами из Германии и Австрии, либо с теми землями, которые вошли в состав Российской Империи уже с лютеранским населением. Новая страница истории лютеранства в России, после фактически полного уничтожения во времена СССР, тоже оказалась связана с зарубежьем. Своим возрождением в 1980-е годы оно обязано иностранным миссионерам – немецким, финским и американским. Правда еще в конце 1970-1980-е годы петербуржцу Арво Сурво, рукоположенному в пасторы в эстонской церкви, удалось создать и даже добиться регистрации двух приходов в Пушкине и Губаницах, но это исключительный случай. Своим нынешним значительным положением в религиозной жизни в России лютеранство, безусловно, обязано усилиям Евангелическо – Лютеранской церкви Германии (EKD) и Евангелическо-лютеранской церкви Финляндии. Благодаря им, ЕЛЦ – Евангелическо-лютеранская церковь (немецкая) и ЕЛЦИ – Евангелическо-лютеранская церковь Ингрии насчитывают около 400 приходов. Бывший пропст ЕЛЦ Владимир Кюнтцель неоднократно (Пастор Владимир Владиславович Кюнтцель: "Только сейчас в России возникает небольшая группа приходов ЕЛЦ, решивших свои организационные, кадровые и строительные вопросы. Ожидаю, что они смогут проявить существующий в лютеранстве потенциал". Интервью пропста Центрального пропства Евангелическо-Лютеранской Церкви Европейской части России, настоятеля московской церкви Петра и Павла Владимира Владиславовича Кюнтцеля Сергею Филатову.-Русское ревью, № 12) указывал что "именно благодаря германской помощи церковь возродилась". Схожая ситуация сложилась с ЕЛЦИ. Казалось бы, иностранные миссионеры должны были "привить" современную идеологическую позицию зарубежных церквей российским верующим. Но почему же сейчас внутри ЕЛЦ и ЕЛЦИ произошло резкое обострение отношений или открытые конфликты с зарубежными церквями и зарубежным руководством? Что подразумевается самими прихожанами под российским лютеранством?

Более ранние и недавние беседы с пасторами и прихожанами выявили сразу несколько источников недовольства иностранным участием. Один из них – сохранившиеся активные группы верующих и возрожденные еще до распада СССР приходы. Они ориентировались на лютеранское учение в том виде, в каком оно сохранялось до революции, или, в крайнем случае, до 1940-х годов. Церкви же Германии, Швеции, Финляндии фактически имели статус государственных, и вполне естественно, что они развивались вслед за обществом. Поэтому общемировая либерализация нравов, стремления влиться в общеевропейский процесс, преодолеть национальные различия, отвечать в идеологии представлениям о правах человека и его свобод существенно за последние 30-40 лет изменили облик этих церквей во всем – от обряда до идеологии. В обрядовой стороне под влиянием других протестантских церквей, а также лютеранских церквей Америки, которые играют одну из главных ролей в международных объединениях церквей, происходит упрощение богослужения, исчезает та пышность литургии, которая сохранялась еще в наследие от католичества. А под влиянием общемировой либерализации нравов, начиная с 1970-х годов, происходит пересмотр вероучения с позиций современного общества. Принимается догмат о женском священстве, в 1980-90-е годы лютеранская церковь меняет свои взгляды на проблему гомосексуализма, не только разрешая им быть членами церкви, но и благославляя и признавая гомосексуальные браки. Следует оговорить, что на Западе эти изменения принимались тоже не безропотно: откалывались недовольные консервативные общины, активизировали свою деятельность консервативные лютеранские церкви в США – Миссури и Висконсин Синоды. Для тех же финнов и немцев в России, которые сохранили свою веру, несмотря на преследования принятие этого "нового лютеранства" было сродни предательству.

Весьма остро неприятие новой идеологии проявилось в Церкви Ингрии. Для нее даже пышность богослужения и значимость в нем евхаристии были вопросом не формы, а сущности. В скандинавских церквях сохранился догмат об апостольском преемстве (благодаря переходу в лютеранство целых епископств). Преемство было связующей нитью с той апостольской церковью, которую и хотели возродить в протестантизме. И таинство евхаристии было не просто памятью о евхаристии, совершенной Христом, но приобщением к ней. Введение же женского священства, по мнению консерваторов, отрицало этот догмат. Поэтому когда церкви Швеции и Финляндии признали женское священство, то это стало дополнительным барьером, хотя окончательно общение не прервалось. ЕЛЦИ с самого начала сумела настоять на своей автокефальности и напрямую входит во Всемирную лютеранскую федерацию, но ее первым епископом был финский миссионер, некоторые пасторы учатся или стажируются в Финляндии. Сглаживать конфликты помогает самостоятельность общин, которые могут отвергать назначенных пасторов, напрямую сотрудничать с церковью Финляндии. Финансирование Церкви Ингрии и сейчас на 40-50% осуществляется из Финляндии, но большая часть средств идет не напрямую от церкви, а от мирянских обществ или поместных приходов. Поступает помощь тоже зачастую не в центральное управление, а непосредственно в общины, с которыми налажены братские связи. Через такое прямое общение в Церковь Ингрии проникают влияние и идеи различных направлений в финской лютеранской церкви, которые стоят в оппозиции к генеральной линии, например лестедианства. Таким образом, внутри ЕЛЦИ существуют разные настроения, которые уживаются, за счет достаточно большой автономии общин, но все конфликты обнаруживаются на Синодах, когда вырабатывается идеологическая позиция и политика церкви.

Поначалу в Немецкой церкви, основным источником верующих являлись братские общины, у которых существовал отличный богослужебный строй, свои особенности вероучения и стремление отмежеваться от единой церкви, куда их включили насильно (собственно они возникли в XIX как оппозиция официальному лютеранству). Руководство и миссионеры EKD приложили огромные усилия к налаживанию контактов с братскими общинами и возрождению богослужебной жизни. Иностранные миссионеры дали очень много братским общинам, преодолев их замкнутость и обеспечив тем самым, приток новых верующих, но изначальные разногласия преодалеть не смогли. Не менее, даже более активная деятельность развернулась на Европейской части России. Но здесь все воссоздавалось из небытия и должно было соответствовать той идеологической позиции, которой придерживалась EKD. Отчасти это действительно произошло – в тех общинах, где во главе оказались яркие харизматичные пасторы, утвердились либеральные ценности, с готовностью принимается женское служение, в том числе и возможность женского священства, в России уже рукоположено несколько женщин. Однако вскоре сложилась консервативная оппозиция, которой казалось бы неоткуда было взяться, и она стала вторым источником постоянного напряжения.

Финляндия и Германия, возрождая этнические церкви в России, получили более, нежели ожидали – помимо возвращения в лоно церкви немцев и ингерманландцев, лютеранство неожиданно вызвало широкий интерес русского населения. Оно оказалось привлекательным своим сочетанием протестантской практичности, непосредственным обращением к Священному Писанию и вместе с тем развитой теологической мыслью, сакральным переживанием таинств, близким в чем-то православию и католичеству. Это был контингент "думающего меньшинства", которое не видело себя в православной церкви, "в силу ее закостенелости", а т.н. евангельское христианство их не устраивало поверхностным отношением к вероучению, акцентом на социальной, а не духовной стороне. Те харизматические и пятидесятнические церкви, которые создавались в России в 1990-е годы зарубежными миссионерами, сами по себе несли доктрину, являвшуюся плодом современного развития общества. Собственно для неофита вхождение в такую церковь и было вхождением в современное мировое общество, от которого СССР было отрезано, принятие его ценностей. В этом случае и доктрина и форма соответствовали ожиданиям новообращенного, не вызывая конфликта. Баптистские церкви смогли пережить годы репрессий, воспрянуть в период перестройки, и если они и вошли в состав каких-то международных объединений, то, как самостоятельные единицы, заслужив право на свое самоопределение, не стремясь во всем следовать зарубежным образцам. Они нашли свою российскую форму. Что же касается лютеранства, то оно привлекало и привлекает новых верующих именно своим учением. Новообращенные хотят видеть в церкви идеи Лютера, а не "сборник постановлений ООН и всяких обществ, борющихся за права меньшинств". Зарубежное руководство же рассчитывало только на определенную этническую группу, хотя и она сильно обрусела (язык сохранила лишь меньшая часть верующих). В свою очередь, как обращает внимание Владимир Кюнтцель, даже члены этнических групп только поначалу в церковь приходят в поисках своих корней и национальной идентичности, вскоре на первом месте остается вера, человек обращается к Библии, Книги Согласия, Катехизису Мартина Лютера и понимает, что они противоречат некоторым положениям, которое пытается насадить немецкое руководство.

Начавшийся приток русских верующих не прекращается, на данный момент более 50% прихожан являются русскими, и они достаточно активны. Русские пытаются придать лютеранской церкви в России российский облик, в чем-то ввести в богослужение элементы близкие православию, в чем-то наоборот найти оптимальное сочетание лютеровской теологии и требований российских реалий.

Церковь Ингрии первая попыталась отреагировать на русский феномен, создав специальное внерегиональное русское пропство. Его задачей было окормлять эту новую паству, пытаться аккуратно ввести ее в состав Церкви Ингрии. Но в настоящее время это пропство расформировано. По мнению Дмитрия Соболева, бывшего пропста и пастора ЕЛЦИ в Красноярске, его расформирование было вызвано стремлением к единству Церкви. Посчитали, что выделение отдельных групп внутри церкви приведет к конфликтам. В поместных приходах, в некоторых из которых большинство составляют русские, это было понято так, что их интересы подчинены представлениям руководства об этническом облике ЕЛЦИ.

С церковью же Ингрии связаны и первые шаги российского отделения Служения Лютеранского Часа (СЛЧ) – миссионерской организации, которая поддерживается консервативными обществами Америки. Надо сказать, что с СЛЧ очень быстро начались трения. Ее отчасти справедливо обвиняли в прозелитизме, что вместо того, чтобы способствовать созданию новых приходов она распространяет свои идеи (об иных облике церкви, строе богослужения, и социальной политике) внутри уже существующих приходов. Еще более агрессивно реагировала на деятельность СЛЧ немецкая Евангелическо-лютеранская церковь, так как идеи, распространяемые СЛЧ, противоречили ее задачам. В свою очередь СЛЧ обличало и ЕЛЦ и ЕЛЦИ в отсутствии желания вести миссионерскую деятельность, а также обвиняло одну в распространении идей противоречащих устоям лютеранства, а другую – в желании археологически воссоздать церковь XVII века.

Все эти факторы подталкивали российскую часть прихожан к идее создания российской церкви, которая бы была полностью самостоятельна и не в такой степени ориентированной и подчиненной западным церквям как ЕЛЦ и ЕЛЦИ. Первой успешной попыткой стало создание в Сибири Библейско-лютеранской церкви (недавно переименованной в Сибирскую Евангелическо-лютеранскую-СЕЛЦ). Ее основатель, остающийся формальным и духовным лидером, Всеволод Лыткин принял лютеранство в Эстонии, и затем, создав свою церковь, формально подчинил ее таллиннскому архиепископу.

Только в 2007 г. СЕЛЦ получила полную автокефалию, а Всеволод Лыткин был рукоположен во епископа. На практике основную помощь СЕЛЦ оказывает Миссури Синод – консервативная лютеранская церковь, которая видит свою задачу не столько в прямой миссионерской деятельности, сколько в поддержке других консервативных лютеран. От Миссури Синода пришла идея более демократичного устройства, с активно действующим синодом. Правда это несколько парадоксально сочетается с тем исключительным по значению положением, которое занимает в СЕЛЦ епископ. Отличает от американской модели и тяготение СЕЛЦ к более пышному богослужению. Приверженность догмату об апостольском преемстве, значительная роль епископа, и даже пышность литургии и важность в ней евхаристического канона сближают СЕЛЦ с позицией Церкви Ингрии. Все это неоднократно подталкивало последнюю к попыткам включить ее в свой состав как отдельное пропство или даже епископство. Ныне умерший руководитель русского пропства ЕЛЦИ Сергей Прейман многократно предпринимал попытки присоединить БЛЦ к Церкви Ингрии. Но БЛЦ всячески противилась этим попыткам, указывая на национальный финский характер ЕЛЦИ и подчеркивая свой – русский.

В настоящий момент возникла еще одна российская церковь – Евангелическо-лютеранская церковь Аугсбургского исповедания (ЕЛЦАИ), которую образовали отдельные прихожане, пасторы и целые общины вышедшие из ЕЛЦ и ЕЛЦИ. Толчком для создания новой церкви послужила смена руководства ЕЛЦ, которая обострила все противоречия, существовавшие ранее в подавленном состоянии. После назначения, вместо отошедшего от дел по болезни Георга Кречмара, архиепископом ЕЛЦ в России, на Украине, в Казахстане и Средней Азии Эдмунда Ратца наметились изменения в церковной политике. Георг Кречмар проводил политику создания либеральной церкви в России очень осторожно, стремясь не вступать в конфликты с консервативно настроенной частью прихожан, а постепенно привить либеральные ценности. И в Санкт-Петербурге, как в ряде других городов, усилиями немецких пасторов и руководства возникла либеральная среда. При этом он не противодействовал активно иным настроениям, делая выбор в сторону включения общин разного характера, дабы сохранить лидирующее положение ЕЛЦ среди лютеран России. Хотя, как показывает в своих обращениях глава ЕЛЦ в Казахстане Юрий Новгородов, такая политика не являлась панацеей. Архиепископом были предоставлены широкие права на самоуправление региональным епископам и пропстам, в результате на Синоде 2004 года стало очевидно наличие нескольких враждующих лагерей и отсутствия единой политики церкви. На этом же Синоде обнаружился конфликт между российской ЕЛЦ и ее партнером в Германии EKD. Церковь Германии настаивала на более четком следовании требованиям EKD. С назначением Эдмунда Ратца шаткий мир окончательно нарушился. Владимир Пудов – бывший глава представительства ЕЛЦ в Москве, и Владимир Кюнтцель – бывший руководитель центрального пропства считают, что именно руководство спровоцировало конфликт, приведший к выходу нескольких общин и пасторов, и в случае продолжения подобной политики уход из состава ЕЛЦ только увеличится. Эдмунд Ратц игнорировал все обращения, в которых говорилось о несогласии с новой политикой ЕЛЦ.

Но нельзя обвинять нового архиепископа в "самодурстве", он несколько лет руководил ЕЛЦ на Украине, где духовная ситуация очень близка российской, и понимал существование оппозиции. Например, служа на Украине, он не проводил женских ординаций, тогда как при Георге Кречмаре было рукоположено на пасторское служение несколько женщин. Скорее изменилась политика EKD по отношению к России. Германское руководство хочет видеть в ЕЛЦ свой клон, полностью идентичный Церкви Германии по своему облику и идеологии. Считая, что 20 лет достаточный срок для восстановления церкви, оно взялось рьяно проводить унификацию российских общин. Управление жестко централизуется. Архиепископ и региональные епископы напрямую вмешиваются в деятельность общин, игнорируя несогласных пропстов и пасторов. Возможно, определенное влияние на непонимание российской ситуации оказывает "разноязычие церкви и варваров": т.е. вопросы, которые активно дискутируются в приходах, остаются вне внимания немецкого руководства в силу незнания им русского языка. Естественно, это вызвало достаточно активное противодействие, тем более, что, жестко насаждая либеральные идеи, правление церкви как-то забыло о демократических принципах устройства общин. Особенно сильно конфликт разгорелся в центральном пропстве и Москве, где сложился один из центров консервативного лютеранства. Открытого противодействия несогласным не было, просто их деятельность игнорировалась, "через их голову" осуществлялось вмешательство в поместные дела. ЕЛЦ отказывалась от активной миссионерской деятельности, считая, что свою паству она уже охватила, по этой же причине не принимала в свой состав новые консервативные общины (как показал достаточно громкий скандал вокруг Воронежского прихода).

Все это привело к решению консерватров – диссидентов создать российскую церковь "вне влияния политики церквей других стран". Во главе инициативы встали СЛЧ и его руководитель Констанин Андреев, глава рязанской общины Владимир Солодовников и Владимир Пудов, предложившие создать Евангелическо-лютеранскую церковь России. Вскоре к инициативе присоединился ряд членов Церкви Ингрии, недовольных, по их мнению, ее слишком замкнутой политикой и явной ориентацией на определенную этническую группу. Вошел в ЕЛЦР и один из видных деятелей Церкви Ингрии, пропст сибирского региона Даниил Соболев, ставший епископом новой церкви.

На этапе формирования новая церковь позиционировала себя как наследница дореволюционной (отсюда название), которая была самостоятельна и едина. Она видела свою задачу в объединение лютеранства в России, где при его немногочисленности, разобщенность наносит сильный удар по интересам всех верующих-лютеран, вне зависимости от того, какой традиции они придерживаются. Но в процессе юридического оформления новой церкви, который начался в 2007 году и продолжается сейчас, встали вопросы устава, принципах устройства и соответствия существующим нормам. Например, по законодательству РФ нельзя использовать слово Россия (и производные от него) без соответствующего разрешения. Поэтому, как объяснил Владимир Пудов, с одной стороны искали название, которое не совпадало бы с существующими, а с другой – отражало бы суть церкви. Требование составить четкий устав и отразить вероучительную, социальную и миссионерскую позиции повлекло изменениям первоначальных представлений о церковной организации.

Одним из важных отличий новой церкви стало ее устройство. Владимир Пудов, занявший пост президента вновь создаваемой лютеранской церкви, и Константин Андреев, руководитель СЛЧ, создавая церковь, особо оговаривали, что в ее устройстве главную роль должны играть поместные общины, а не центральное руководство. В излишней централизации, когда роль общины незаметна, они видят основной недостаток немецкой и финской церкви. Не просто недостаток устройства, но отход от лютеровских принципов, где и пастор и епископ выбираются и назначаются, а не занимают особое богоизбранное положение. В своих первых интервью ими высказывалась идея о полностью демократичном устройстве церкви, которая будет конгрегацией самостоятельных общин. Но, столкнувшись с необходимостью консолидации разрозненных поместных церквей, все-таки обратились к епископско-синодальному устройству. Однако епископ избирается Советом на определенный срок и принимает служение только по взаимному согласию церквей-членов. Синод должен собираться регулярно и действительно определять позицию и политику церкви, а не быть номинальным учреждением. Общины при этом сохраняют большую самостоятельность.

Такое устройство напоминает зарубежные церкви т.н. Аугсбургского исповедания, а также синодальное устройство американских церквей. Но в России оно не привычно, и в частности служит одним из основных препятствий к сближению с СЕЛЦ, возглавляемой Всеволодом Лыткиным. СЕЛЦ особо подчеркивает свою приверженность апостольскому преемству, и считает, что епископ должен обязательно рукополагаться другим епископом, и в свою очередь рукополагать пасторов. Для нее отступление от этого канона лишает церковь благодати. Поэтому, по словам Владимира Пудова, он с трудом может представить, что их прихожане были бы допущены к службе СЕЛЦ и уж тем более к причастию. А отсутствие стремления СЕЛЦ к церковному общению препятствует и сотрудничеству по другим вопросам. По свидетельству того же Пудова, у новой лютеранской церкви лучше налаживаются отношения с РПЦ, которая в лице своих отдельных представителей, оказалась более открытой диалогу и контактам, чем братские лютеранские церкви. ЕЛЦ и ЕЛЦИ отказываются поддерживать всяческие отношения с церковью Пудова-Андреева-Соболева, считая их раскольниками. Хотя это скорее позиция руководства, на практике же рядовые члены поддерживают общение, могут участвовать в совместных мероприятиях.

Однако при организации новой лютеранской церкви не менее и даже более важным, чем устройство, стала идеология. Когда первоначальная инициатива нашла поддержку в других общинах и у отдельных деятелей ЕЛЦ и ЕЛЦИ, то они принесли свои представления о вероучительной позиции, которую должна занять церковь. Важнейшую роль в выработке идеологии сыграли Служение Лютеранского Часа, которое стало одним из учредителей церкви, а также присоединившийся к ней бывший пропст Церкви Ингрии Дмитрий Соболев и, например, активно не участвующий в данный момент в деятельности церкви, но поддерживающий ее Владимир Кюнтцель. Все они придерживались твердого соблюдения устоев лютеранства, которые изложены в Аугсбургском исповедании. Из этого родилось и название Евангелическо-лютеранская церковь Аугсбургского исповедания (ЕЛЦАИ) (схожие есть во многих странах, например в Австрии). Тем самым ЕЛЦАИ стремится привлечь (на правах самостоятельной структуры) другие церкви России, придерживающиеся Аугсбургского исповедания веры. Однако не следует проводить прямой аналогии с аугсбургскими церквями других стран. Принципиальные вероучительные позиции у них совпадают, но вот сам облик общин разниться. Традиционно т.н. "аугсбургскую традицию" относятся к низкой церкви – т.е. упрощенное богослужение, где основное место занимает проповедь, основывающаяся на каком-либо отрывке из Библии, отсутствие стремления погружаться в теологические размышления. В ЕЛЦАИ облик общин очень разнится. Те приходы, которые были созданы усилиями СЛЧ, или например, община в Рязани, созданная Владимиром Солодовниковым (выходцем из баптистской церкви, который затем перешел в ЕЛЦИ) и Красноярске, созданная выходцем из пятидесятнической церкви Дмитрием Соболевым (Даниил Соболев: ЕЛЦР отличается от других лютеранских церквей в России двумя принципиальными позициями: надэтнической концепцией церковного строительства и приверженностью к лютеровским принципам конгрегационализма. Интервью епископа Евангелическо-лютеранской церкви России Даниила Соболева Роману Лункину. – Русское ревью, №15) придерживаются простоты богослужения, скромности оформления церкви. Есть свои традиции и у приходов перешедших из ЕЛЦ (Ижевск, Владимир). Внесли свои традиции и приходы перешедшие из ЕЛЦ (Ижевск, Владимир), Особенно важна роль ижевского прихода. Являясь одним из самых крупных (более 120 человек) в молодой церкви, он естественно оказывает влияние на общую ситуацию. Ижевская община поддерживает наднациональность ЕЛЦАИ, но нельзя сказать, что ее позиция совпадает по всем другим вопросам. Созданная ярким харизматическим лидером Гаральдом Вогау, она сохраняет приверженность его идеям, несмотря на смерть своего пастора. Вогау выступал против "приверженности ЕЛЦ и ряда зарубежных церквей благам секулярного мира", но не за закостенелый консерватизм. В своих интервью и посланиях Гаральд Вогау указывал, что основа лютеранства – это христианский гуманизм, это религия думающая и свободная. И Александр Гребенников, сменивший Вогау на посту пастора, также выступает за определенную либерализациюпозиций новой церкви. Он, например, в противовес Москве, не видит канонических препятствий женскому священству, тем более, что супруга Гаральда Любовь Вогау была ординирована пастором и окормляет общину в Ягуле под Ижевском. Таким образом, община представляет умеренно либеральное крыло в церкви. Влияние ижевской церкви, впрочем, не ограничивается только религиозными сферами. Если СЛЧ привнесла стремление к активной социальной деятельности, то Ижевская церковь дает пример участия в культурной жизни на разном уровне. Сам пропст Вогау был известным в Удмуртии театральным режиссером, и в лютеранстве он "нашел для себя простоту и высокую культуру", которые пытался донести и до прихожан. Он активно работал с представителями местной интеллигенции, составившими в последствие костяк общины. И сейчас лютеранская церковь, оказывает заметное влияние на культурную ситуацию в Удмуртии, являя пример интегрирования лютеранской церкви в российскую реальность.

Безусловно, с определением круга интересов общин, вошедших в состав ЕЛЦАИ, и богослужебные вопросы и политика церкви будут как-то корректироваться. Более четко практическую сторону деятельности Церкви должен определить Синод, который планируется провести во второй половине 2008 года. На данный момент на ее деятельность заметно влияет СЛЧ, ставя акцент на демократических принципах устройства общин, социально-образовательной деятельности, активной работе с молодежными группами, посредством чего и привлекаются новые члены. Социальная активность рядовых членов уже сейчас выделяет ЕЛЦАИ среди других лютеранских Церквей. Такая политика, возможно, была "подсмотрена" у других евангелических церквей, так как ряд церковных лидеров имел первый религиозный опыт в баптизме и пятидесятничестве.

Эта деятельность приносит молодой церкви свои дивиденды – создает положительную репутацию, дает поддержку местных властей. В Воронеже церкви передали помещение для реабилитационного центра и историческое церковное здание. На сегодняшний момент официально в Церкви зарегистрировано 5 организаций: 2 в Москве, в Воронеже, Ижевске и Рязани. В марте прошла регистрацию, как член ЕЛЦАИ, община в Саратове, также проходят регистрацию приходы в Казани, Владимире и Моршанске, и еще несколько– высказали желание присоединиться. Но все-таки это только первые шаги. Хотя уже наметился облик, который приобретает ЕЛЦАИ, определилась ее позиция по устройству церкви, и ее задачах, но многие вопросы еще не решены, т.к. ввиду малочисленности приходов, каждый новый член может оказать заметное влияние на общий характер церкви.

Не решен окончательно и вопрос о финансировании церкви. Несмотря на целый ряд положительных примеров самостоятельного финансирования общин, далеко не все они могут поддерживать свое существование. Этому, например, может препятствовать большая арендная плата. Без внешнего финансовой помощи невозможно также наладить регулярную миссионерскую, издательскую деятельность столь необходимую для развития церкви. Поэтому, безусловно, ЕЛЦАИ будет вынуждена искать зарубежных партнеров, близких ей по идеологии, что тоже скажется на ее облике.

Пока же можно отметить стремление современных россиян, пришедших в лютеранство, самоопределится, найти для церкви облик соответствующий российским реалиям. Для кого-то это оказывается совмещение лютеранского вероучения с православными традициями, для кого-то – консервативная, но современная по облику церковь. Но в любом случае российскую лютеранскую церковь хотят видеть более активной, принимающей непосредственное участие в формировании общества в целом, а не окормляющей только определенную этническую группу.