На прошедшей неделе

Многие комментарии прошедшей недели относятся к приближающемуся 90-летию убийства Царской семьи. Вместе с последним русским Государем была убита его супруга, Императрица Александра Федоровна, и их дети: Ольга – 22 года, Татьяна – 20 лет, Мария – 18 лет, Анастасия – 16 лет, Алексей – 14 лет. Вместе с ними были расстреляны: доктор Боткин Е. С., повар Харитонов И. М., прислуга – Трупп А. Е. и Демидова А. С. Это злодеяние имело огромные последствия для нашей страны, последствия, от которых мы страдаем до сих пор. Это убийство было провозглашением и утверждением некоторых принципов, которые, как проказа, продолжают отравлять сознание нашего общества, так, что даже люди внешне враждебные к большевизму подпадают под их влияние. Это было убийство совершенное из революционной целесообразности, ради победы мировой революции. Если раньше оправданным считалось убийство вооруженного неприятеля на поле боя или смертная казнь по приговору суда, то теперь был громко провозглашен другой принцип – "целесообразного" убийства, независимо от какой-либо личной вины. Как сказал Ленин, "революции в перчатках не делаются". Ради победы некоего "правого дела", ради достижения мечтаемого "светлого будущего" в настоящем можно было с легкостью попирать любые моральные запреты. Те, кто перешагнули через мертвые тела царских детей, потом с легкостью перешагнули через миллионы невинных жертв. Принцип революционной целесообразности, увы, не умер – мы сталкиваемся с ним, когда нам говорят, что беззакония коммунистической эпохи оправдываются тем, что "была успешно проведена индустриализация". Считается, что ради "великой цели" можно совершать тяжкие несправедливости, мучить и убивать живых людей. У людей сегодня могут быть самые разные политические предпочтения, они могут крайними националистами или крайними западниками, но многих в наше время объединяет один и тот же грех – вера в то, приверженность "правильной цели" освобождает человека от всякой ответственности за средства, к которым он прибегает, от любых моральных ограничений и от любых рамок приличия.

Слово Божие говорит, что соблюдать заповеди Божии безусловно важнее всего – в том числе, "правильной" политической позиции. Есть вещи, которых нельзя делать, даже ради дела, которое кажется Вам правым.

Еще один принцип, в свое время громко провозглашенный революцией, был сформулирован Львом Троцким – "в политических битвах в плен не берут". Убийство сограждан было объявлено геройством, а свирепая беспощадность к политическим противникам – нормой, даже добродетелью. То, что сегодня наша общественная жизнь страдает от неумения видеть в политических оппонентах сограждан, тех, с кем вместе нам жить и созидать наше Отчество – наследие того страшного времени.

Поэтому сегодня мы нуждаемся в осознании того, что произошло в страшное время гражданской войны и репрессий, чтобы осознать и отторгнуть тот духовный яд, который продолжает отравлять наше общество. Многим людям хотелось бы забыть ужасы тех лет – не по злой воле, а просто по нежеланию вспоминать такие страшные вещи. Однако мы должны их помнить – чтобы те же духовные вирусы не поразили нас вновь с тем же результатом.

Об этом напоминает Божественная Литургия, которую совершил 31 мая, в день Собора новомучеников в Бутове пострадавших, Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий в сослужении сонма священнослужителей Москвы и Московской области на Бутовском полигоне. Как сообщает сайт Патриархия.ру "Во время Божественной литургии патриарший архидиакон произнес заупокойную ектенью о всех "За веру и правду страдальчески убиенных в годы лихолетия и гонения на Церковь Христову, страшные страдания претерпевших и на месте сем мученически жизнь свою положивших архипастырях и пастырях и всех православных христиан, их же имена Ты сам веси, Господи". Документально известно, что только в период с августа 1937 года по октябрь 1938 года здесь было расстреляно около 21 тыс. человек, в возрасте от 15 до 80 лет

Общее же число захоронений репрессированных в Бутово, по разным оценкам, достигает свыше 100 тысяч. В списке жертв Бутовского полигона – 939 священнослужителей и мирян Русской Православной Церкви, пострадавших за веру, среди них – более двухсот причисленных к лику святых".

На прошедшей неделе исполняющий обязанности секретаря Отдела внешних церковных связей Московского патриархата священник Георгий Рябых отметил, что "Философия правозащитной деятельности в современной России требует переосмысления и обновления". Выступая на конференции по правам человека, которая проходит в Ханты-Мансийске, он сказал: С одной стороны, сегодня, как никогда, ощущается потребность людей в наличии эффективных механизмов защиты их прав и достоинства. С другой стороны, правозащитная деятельность не рассматривается многими как путь к этой цели... некоторые заметные правозащитники создали отталкивающий образ этого вида общественной деятельности... Защитники прав человека воспринимаются многими людьми чуть ли не как враги национальной духовно-нравственной культуры, антигосударственники, проводники иностранных интересов, тенденциозные политические силы". Действительно, опыт тотального беззакония, пережитый нашей страной в ХХ веке, заставляет особенно внимательно относится к вопросам закона, права. Люди, которые борются со злоупотреблениями и добиваются исполнения законов, делают очень важное и нужное дело. Однако многие движения, когда уходят личности, стоявшие у их истоков, начинают идеологизироваться, нравственный порыв их основателей застывает в виде некой идеологии, каковая идеология – уже не нравственное чувство конкретных людей – начинает диктовать линию поведения. Такая идеология сложилась и в правозащитном движении, и, вероятно, именно она приводит к различным нелепостям вроде горячей поддержки богохульных выставок. Дело в том, что правозащитник – это, по определению, человек, посвящающий свою жизнь защите несправедливо обиженных и угнетенных. Само по себе это справедливое и достойное дело. Но когда порыв защитить обижаемого переходит в некие идеологические построения, в этих построения возникает уже более абстракная фигура обижаемоего, и такая же обобщенная фигура обидчика. Сочувствие к конкретным людям, потерпевшим те или иные несправедливости и обиды, переходит в идеологическое деление мира на обидчиков и обижаемых, причем правозащитник, естественно, стоит на стороне обиженных.

В правозащитной идеологии возникает образ "обидчика вообще", того злого начала, которое угрожает "правам и достоинству". Это злое начало конкретизируется в государстве (права чаще всего нарушает государство) и в большинстве (поскольку большинство угрожает правам меньшинств) и во всем том, что ассоциируется с этими государством и большинством. Это приводит к тому, что в глазах правозащитника государство оказывается всегда неправо, и также всегда неправо оказывается большинство, в то время как любые безобразники, стоит им причислить себя к угнетенному меньшинству, могут рассчитывать на его полную поддержку. Православие вызывает враждебность именно как религия большинства, вера, сформировавшая национальную и государственную идентичность.

Возможно, многим из правозащитников стоит задуматься о том, что в своем первоначальном значении правозащита не есть борьба с государством – и с большинством его жителей – а борьба за соблюдение закона.