Церковная история знает немало раскольников, а в последнее время все чаще звучат слова о православном тоталитарном сознании: во многих храмах можно сегодня встретить людей, осуждающих священноначалие и призывающих к непослушанию пастырям. "Нас старец такой-то благословил" – а дальше варьируется – сжечь новый паспорт, не взять ИНН, уйти с работы, переселиться в деревню, чтобы было проще спасаться. Говорить с такими людьми сложно: на каждый аргумент у них заготовлен ответ, а чуть разговор заходит глубже и дальше, собеседник возвращается к шаблонным фразам: "Старцы не благословили". Начинаясь с локальных приходских проблем, эти проблемы вырастают в ситуации Пензенского сидения.
В чем причина возникновения такого тоталитарного мировосприятия у людей? Болен ли человек, попадает ли он под чью-то сильную харизму, проявляются ли в таком поведении фобии, – с этим вопросам мы обратились к духовенству Русской Православной Церкви. Мы продолжаем публиковать мнения духовенства на эту тему и сегодня знакомим читателей с удивительно меткими и глубокими словами священника Алексия Чумакова, настоятеля храма Покрова Пресвятой Богородицы города Лос Анджелес, клирика Русской Православной Церкви за рубежом..
Отец Алексий, бывает так, что обычная прихожанка начинает усиленно ссылаться на мнение "старцев" или " старца N". Через какое-то время оказывается, что она сожгла паспорт. Затем она появляется в странной компании подруг в трех платках и авторитетно заявляет, что паспорта принимать – грех, что Иван Грозный – святой, и что мы живем во времена апокалипсиса, и что надо селиться ближе к Дивееву. На все возражения и отсылки на социальную концепцию Церкви, на , говорится, что это все принимали люди, что благодать от них могла и отойти...
– Я служу в храме, находящемся очень далеко от России и для нас такого рода прихожане – редкость. Вероятно, от того, что без паспорта до нас не доедешь. Кроме того, степень десоциализации таких верующих, их боязнь внешнего мира, вряд ли позволит им вести сколько-нибудь нормальную жизнь вне специфически Российской прихрамовой субкультуры.
Те случаи, которые известны мне лично (а не из обсуждений с собратьями или из интернета) не столь радикальны в своих проявлениях. Однако суть остается той же самой – подмена истинной христианской жизнь обрядом, благочестивой сказкой, выдуманным миром. Этот выдуманный мир по-своему комфортен, в нем есть внешние враги, в нем есть очень утешительная для человеческого самолюбия убежденность в правильности своего пути. По сути дела, это попытка избежать исполнения Заповедей Божиих, заменить внутренний труд – внешним обликом и одеждой. Труд воспитания своей совести и разума, укрепления и воспитания своей воли (дабы уклоняться от зла и делать добро) можно заменить ложно понятым "послушанием" старцу, что снимает с человека ответственность за свои поступки. Отношения нездоровой взаимозависимости, которые возникают при этом, вряд ли похожи на должную любовь и уважение к учителю веры и наставнику благочестия, каким должен бы быть опытный духовник.
– В чем Вы видите причину возникновения в церковной среде настроений противления священноначалию, предпочтение соборному мнению Церкви мнений неизвестных старцев? Дело ли в том, что появляется харизматический лидер, которого люди слушают больше, или же это имеет какую-то основу психиатрического характера?
Гордость житейская, как одна из основ падшего мира может неплохо маскироваться, притворяться ревностью о вере и благочестии. Плоды такого рода ложного благочестия ("вражда, ссоры, зависть, гнев, распри, разногласия, (соблазны), ереси, ненависть.. и тому подобное") противоположны плодам Духа, которые суть "любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание" (Гал. 5:19-23)
Думается, основная причина такого рода настроений отчасти заключается и в той стремительности, с которой пост-советское общество стало "воцерковляться". Перефразируя известную американскую пословицу, можно взять ученика из школы, но нельзя взять школу из ученика, иными словами, люди, в массовом порядке пришедшие в Церковь, далеко не всегда меняются. Большинство современных болезней церковных, по моему мнению, – это болезни роста, болезни привнесенные из окружающего мира и не нашедшие себе пока исцеления.
В такой среде естественно появление лидеров другого типа, харизматического, неслучайно и появление разных внутрицерковных группировок, конфликтующим друг с другом. Психиатрическая составляющая тут тоже, разумеется, есть, и как мне кажется, происходит своеобразный отбор, когда верующие определенного душевного склада тяготеют к тем, кто сможет найти ключик к их расстройству и дать то, чего ищет их душа. К сожалению, это чаще всего оказывается не Христос.
– Как Вы можете охарактеризовать эту проблему с духовной точки зрения? Гордость ли это? Маловерие?
Гордость тут первична, но на поверхности это "естественная религиозность", та же религиозность что заставляла древних обожествлять героев и ставить алтари и капища в разных почитаемых местах. Это тяга к божественному, к высшему, которая "потерялась в пути", не дошла до Христа, не научилась молитве, не знает Евангелия и не стремится к исполнению заповедей Божиих. Можно даже сказать резче: такого рода религиозность опаснее прямого и честного неверия, потому что у неверующего есть надежда на встречу, прозрение и обращение. Увлечение чудесами, "бабьими баснями", использование "старцев" в качестве оракулов и т.п. заточает верующего в мире фантазии и трудно такому дойти до самого главного, до Христа. В этом просто нет потребности.
– Один из наиболее частых аргументов, приводимых такими вот "сектантами" – ссылки на целые еретические соборы и патриархов еретиков. Что можно возразить на такой аргумент?
Надо задуматься о том, что делает одни Соборы – истинными, а другие – нет. В истории Церкви были ведь и Соборы, которые по всем признакам задумывались как Вселенские (например, собор, прозванный православными "Эфесским разбоем"), так что надо искать критерий истины, то основание, которое дает собору авторитет.
У католиков, например, таким основанием является утверждение Римского Папы. Мы к таким аргументам прибегать не можем, зная что даже участие в деяниях Собора прославленных святых не делает его решения автоматически истинными – примером можно назвать известный "Стоглав".
Кроме того, известны десятки разнообразных местных Соборов, не оставивших никаких непреходящих деяний.
Так что более верным путем было бы рассмотреть спорный вопрос по существу дела, основывая выводы ссылками на Писание и Предание, слова и дела Св. Отцов, и тех соборов, которые св. Отцами признавались авторитетными. После такого рассмотрения можно сослаться и на единодушное и соборное мнение недавнего архиерейского Собора, как согласного с непреложным Преданием церковным. Кстати, это неплохое общее правило – не аппелировать к своему сану, или иному внешнему авторитету, а говорить по сути дела.
Ведь, в конечном счете, тот Собор православный, который утвердил истину. Её прежде всего и надо искать, и она сделает нас свободными во Христе, к чему Бог и призывает всех людей.
– Возможна ли дискуссия с подобными людьми? Что делать, если человек не идет на контакт и находится в состоянии, напоминающем загипнотизированность?
Мой опыт такого рода общения невелик, всего несколько человек, но, действительно, имеет место какая-то плененность ума и воли. Дискуссия иногда возможна, но как правило безрезультатна. Вероисповедание такого рода людей напоминает некий шалаш, хижину из веток, воткнутых в песок, без всякого фундамента. Если Вы в ходе спора вытяните одну-две из этих "веток", скорее всего он весь рухнет и человек на станет от этого православным, а просто потеряет свою веру. А чаще бывает, что на Вас еще до того набросится сам живущий в этом мысленном "шалаше" и Ваш авторитет в его глазах станет равным нулю...
Поэтому, по моему мнению, тут надо начинать с фундамента, с Христа, с Евангелия, стараясь пропускать мимо ушей всякую чепуху, столь занимающую прельщенного и обратить его внимание на действительное содержание христианской веры. Может быть и удастся убедить его со временем оставить свой шалашик и войти в здание Церковное. Это трудный процесс, требующий терпения и молитвы, да и то с неизвестным исходом. Каждый, кому приходилось беседовать с душевнобольным человеком, знает, насколько трудно ему помочь.
– Как должен поступить настоятель храма в случае появления в приходе подобных настроений? Обличить публично и привлечь тем самым повышенное внимание, предпринимать бесконечные попытки обличения в частном порядке, игнорировать проблему? Допускается ли такой человек до Причастия?
В приходской ситуации приходится принимать во внимание возможность того, что такая психотическая религиозность, или проще сказать "прелесть", является заразной и надо всячески препятствовать её распространению. Например, решительно, хотя и без огласки изымать из продажи в церковной лавке книги и брошюры нездорового содержания.
Ни в коем случае нельзя запускать болезнь, давать ей подспудно расти и отравлять все новых прихожан. Что касается прямого обличения, этого надо по возможности избегать. На мой взгляд, это приведет только к углублению проблемы, даже если она уйдет с поверхности доверие к священнику и, значит, возможность помочь человеку будет потеряно. Люди такого склада обычно видят мир черно-белым и научаются игнорировать все, что не согласно с их картиной мира.
Помочь таким людям можно только пробудив в них интерес к христианству проповедью и беседами о Евангелии, о церковной истории (которая знает немало примеров очень сходных соблазнов, в том числе не один "конец света"), а главное, убеждением в необходимости готовиться к Причастию и исповеди, необходимости научиться правильно молиться. Разумеется, тут не может быть общих рецептов, ничем нельзя заменить живое человеческое общение и участие, причем без "замыкания" на личность священника. Очень важно быть "прозрачным", не заслонять собой Христа.
– А если подобные утверждения можно услышать от настоятеля храма или правящего архиерея?
Если это происходит, это прискорбно, конечно, и скорее всего это вскоре приведет к обособлению в секту или раскол. Не всегда у собратий такого заблудшего пастыря есть возможность повлиять на него. Вероятно, максимальная открытость и честность дискуссий в таком случае – ключ к тому, что бы в раскол не оказались вовлечены многие последователи. Думается, долг священноначалия в таком случае состоит в прекращении соблазна и удалении заблудшего пастыря.
– Существуют ли подобные случаи в Вашей епархии? Как Вы решаете эти проблемы?
Слава Богу, нет. Наша Зарубежная Церковь невелика, все друг друга знают и духовенство и архиереи очень доступны – каждый может позвонить и без всяких секретарей и промежуточных лиц поговорить и с архиереем и с благочинными и с настоятелями. Кроме того, духовенство регулярно собирается на пастырские совещания и говения где легко обсудить все животрепещущие проблемы в неформальной обстановке. Проблемы, разумеется, время от времени возникают, но мы стараемся их вовремя решать, чтобы они не углублялись.
– Что Вы думаете о проблеме пензенских затворников?
Я читал о них в интернете, и не вполне понимаю, по каким признакам они вообще как-то относятся к православию. Это странная апокалиптическая секта, каких было в истории России немало.
– Что должно быть предпринято, какие меры могут быть эффективными в подобных случаях?
Лично я думаю, что их следовало бы оставить в покое, или даже помочь благоустроить пещеру и сделать её безопасной, денег бы это потребовало бы не больших, чем на многомесячную осаду. Решили люди сидеть в овраге под землей и ждать конца Света, пусть и сидят, кому это мешает. В США время от времени тоже возникают громкие скандалы и трагедии, связанные с сектами разного толка, но вмешательство властей как правило приводит только к большим жертвам. Это вопрос не столько религии, сколько власти – могут ли власти допустить существование чего-то несанкционированного. Так или иначе, предотвратить повторение таких случаев полицейскими мерами нельзя. Однако и государственные органы можно понять, ведь речь идет в том числе и о детях, которые помимо своей воли попадают в опасное положение. Простых ответов тут, к сожалению, не предвидится.
Источник: Православие и мир
