Отношение к исламу в дореволюционной России по трудам церковных авторов. Часть 2

В XVII-XVIII веках в отношении ислама мало что изменилось. Новых сочинений почти не появлялось, а те немногие, что появлялись (например, сочинения архимандрита Иоанникия (Галятовского; † 1688) против мусульман "Алкоран разрушенный" и "Лебедь"), как правило, представляли собой переводы или пересказы католических работ.

Ситуация существенно меняется к XIX веку. Это было обусловлено тем, что русские образованные люди получили возможность познакомиться с самими мусульманскими источниками и, прежде всего, Кораном, поначалу – в европейских переводах, а затем и в русском. Казанская духовная академия, воспитывавшая миссионеров среди мусульман, выпустила из своих стен целый ряд православных авторов с прекрасным знанием арабского языка, которые воспользовались и тем, что развивалась арабистика в целом как в Европе, так и в России, чтобы лучше понять ислам по арабским сочинениям и, соответственно, дать православным более точные представления об этой религии.

Знакомство с исламом не ограничивалось книгами. Многие миссионеры предпринимали путешествия по мусульманским странам, а также предпринимали беседы с российскими мусульманами, получая таким образом сведения "из первых рук". К числу наиболее выдающихся миссионеров-востоковедов можно отнести Н. Остроумова, Г. Саблукова, протоиерея Евфимия Малова.

XIX век ознаменовался и значительной активизацией миссионерских трудов Русской Православной Церкви среди мусульман. В этом процессе были как свои успехи (например, обращение значительной части осетин в Православие), так и сложности, к числу которых относилась необходимость устранения ошибок, допущенных прежними миссионерами при формальном крещении татар без их катехизации – с этой задачей замечательно справился Н. Ильминский, добившийся укрепления Православия в крещенных татарах через переводы Писания, богослужения и православной литературы на татарский язык, создания системы православного татарского образования.

Во второй половине XIX века число оригинальных работ, написанных православными авторами и посвященных исламу, значительно возросло. Издавался даже "Противомусульманский миссионерский сборник". Этой тематике регулярно уделяли внимание и большинство церковных периодических изданий.

Из дореволюционных авторов, писавших об исламе, прежде всего уделим внимание тем, кои были прославлены Русской Православной Церковью в лике святых: святителям Филарету (Дроздову) и Игнатию (Брянчанинову), святому праведному Иоанну Кронштадтскому, святителю Николаю Японскому, преподобному Макарию (Глухарёву) и священномученику Александру (Миропольскому) – поскольку их труды входят в Предание Православной Церкви.

Во вторую очередь мы рассмотрим отношение к исламу других дореволюционных церковных авторов: митрополита Антония (Храповицкого), епископа Александра (Светлакова), протоиерея Евфимия Малова, протоиерея Иоанна Морева, священника Николая Боголюбского, Н.П. Остроумова, Г.С. Саблукова и пр.

* * *

Святитель Филарет Московский с возмущением говорил о попытках приравнять Мухаммеда к истинным пророкам Божиим. Так, отзываясь об одной книге, он пишет: "Что может быть принято, то кажется знакомым. А иного лучше бы не читать, как например, страницы, где рядом стоят Моисей, Магомет, и – не хочу выговорить – с признаками равности, обоюдно выраженными. Дрожжи революционной философии бродят в уме автора, и он еще не отстоялся для чистой истины" (Письмо к игумении Марии (Тучковой) от 3 марта 1825 г.).

Святитель Игнатий (Брянчанинов) многократно упоминал об исламе.

Так, он писал, что мусульмане, равно как и язычники, не чужды добродетелей падшего человеческого естества, которые, однако, весьма отличны от евангельских добродетелей: "Блаженны Вы, познавшие различие между добродетелями духовными и душевными, между добродетелями, свойственными одному Новому Адаму, и добродетелями, к которым способен ветхий Адам: между добродетелями евангельскими и добродетелями нашего падшего естества, добродетелями, которых не чужды идолопоклонники, магометане и все прочие люди, уклонившиеся от последования святой истине" (Письма к мирянам. Письмо 234).

Когда святитель Игнатий услышал рассказ архимандрита Макария, "что духи злые ему сказывали, что несметное число злых духов выпущено для борьбы против Церкви Православной в единении с папизмом и магометантизмом", он записал: "Нет сомнения, что действие духов – усиленное. Но поведаниям их верить невозможно: если они скажут иногда и истину, то для того, чтобы тем вернее нанести вред. В настоящее время главный труд их заключается в том, чтоб уронить все истинные идеи о Боге и о всем Божественном и возвеличить идеи о человеке в падшем естестве его... Какой папизм! Какое магометанство! Это – только маскировка; это – частные действия. Папа, Магомет служат предизображением антихриста" (Письмо. 358).

В другом сочинении святитель снова проводит сопоставления римо-католицизма с исламом: ""По плодам их узнаете их" (Мф. 7: 16), – сказал Спаситель... По плодам своим папизм весьма близко подходит к магометанству: обе эти ереси признают деянием веры и высшею добродетелью все злодеяния и все убийства, совершаемые ими во всяком обществе людей иного вероисповедания" (Понятие о ереси и расколе).

В своих письмах святитель неоднократно касается вопроса загробной участи мусульман и язычников. Он пишет: "Напрасно ж, ошибочно Вы думаете и говорите, что добрые люди между язычниками и магометанами спасутся, то есть вступят в общение с Богом! Напрасно Вы смотрите на противную тому мысль как бы на новизну, как бы на вкравшееся заблуждение! Нет! Таково постоянное учение истинной Церкви, и Ветхозаветной, и Новозаветной. Церковь всегда признавала, что одно средство спасения – Искупитель! Она признавала, что величайшие добродетели падшего естества нисходят во ад. Если праведники истинной Церкви... кончиною предварившие пришествие Искупителя, нисходили во ад, то как Вы хотите, чтоб язычники и магометане за то, что они кажутся Вам добренькими, не познавшие и не уверовавшие в Искупителя, получили спасение, доставляемое одним... средством, – верою в Искупителя?.. Признающий возможность спасения без веры во Христа отрицается Христа и, может быть не ведая, впадает в тяжкий грех богохульства" (Письмо 203).

В другом письме святитель замечает: "Только тогда вера свята и истинна, когда она – вера в святую Истину, когда она – вера, принесенная на землю вочеловечившеюся Божественною Истиною, Господом нашим Иисусом Христом. Всякая другая вера, кроме веры в святую Истину, есть суеверие. Плоды суеверия – погибель. Такая вера осуждена Богом: ею веруют идолопоклонники в своих кумиров, мусульмане в лжепророка Магомета и Коран, еретики в свои богохульные догматы и в своих ересиархов, рационалисты в падший разум человеческий. Ею будут веровать в антихриста его последователи" (Письмо 236).

Также и в "Слове о смерти", приводя рассказ блаженной Феодоры о прохождении мытарств, святитель Игнатий пишет: "Знай, что этим путем восходят и подвергаются на нем истязанию только просвещенные святою христианскою верою и омовенные святым крещением. Не приходят сюда идолослужители, магометане и все чуждые Бога: они, будучи еще живы телом, уже мертвы и погребены во ад душою. Когда они умирают, тотчас, без всякого испытания, демоны берут их как часть, себе принадлежащую, и низводят в геенскую пропасть".

Святой правденый Иоанн Кронштадтский в своих размышлениях замечает: "Только в Церкви Божией Православной бывает нетление мощей, а вне Церкви – нет, то есть ни у католиков, ни у лютеран, тем менее у евреев и магометан. Держитесь Церкви Православной искренним сердцем!" (Живой колос. I).

Также он призывает христиан по мере сил проповедовать Православие иноверцам: "Еврею, магометанину, язычнику при случае скажи, чего они лишаются чрез свое коснение в неверии, скажи им, как возвышено наше естество Сыном Божиим, как облагорожено, облагодатствовано; христиан увещевай оставить грехи ради такого благородства их природы, неверующих привлекай к вере Христовой" (Моя жизнь во Христе).

Вопрос проповеди среди мусульман занимал и святителя Николая Японского, который писал: "Двенадцать членов Синода должны быть разделены по крайней мере на четыре части. (1) Три человека для ведения текущих дел Русской Церкви. (2) Три – для ведения миссионерства внутреннего – среди раскольников, инославных, буддистов и магометан в пределах России. (3) Три – для управления миссионерства заграничного – среди католиков, старокатоликов и протестантов в Европе и Америке и язычников в Азии и проч. (4) Три – для ведения просветительной части среди православных (того, чем теперь заведует Духовное учебное управление)... Против канонов – ничего, а улучшение было бы значительное" (Дневник. 22 декабря 1898 г.).

Но гораздо более об этом предмете писал другой крупный миссионер дореволюционной России – преподобный Макарий (Глухарёв), который составил целое сочинение под названием "Мысли о способах к успешнейшему распространению христианской веры между евреями, магометанами и язычниками в Российской державе".

В этой работе, в частности, высказаны следующие идеи.

Во-первых, издать "Коран Мухаммеда на арабском языке с обличительными примечаниями, где была бы в полном свете представлена лживость сказаний его, несогласная с истинною историей Библейской, несообразность учения его с чистотою и святостью Евангелия, недостаточность и бессилие морали его в деле оправдания и спасения человеков".

Во-вторых, "напечатать Коран в два столбца, чтобы с одной стороны шел текст Корана, а с другой – текст (Библии)... чтобы с одной стороны говорил Мухаммед, а с другой – истинные пророки Божии и сама истина – Иисус Христос; чтобы всякий грамотный, сколько-нибудь рассудительный и добросовестный магометанин мог почувствовать различие между языком лжи и языком истины и чтобы само слово Божие открывало в таких душах брань с обольстительным словом отца лжи и древнего человекоубийцы".

В-третьих, "собрать все, что в древние и новейшие времена было написано в опровержение магометанства, и издать... Сочинения такого рода служили бы руководством для тех миссионеров, которые, будучи незнакомы с науками, из источников, открытых для ученых, не могут почерпать сведений, потребных при увещании грамотных магометан; между тем Миссионерское общество и само распространяло бы такие сочинения не только между иноверцами, но и между россиянами, потому что и те из них, которые не называются миссионерами, обязаны исповедовать Господа Иисуса Христа пред человеками, и всякому человеку как ближнему своему... желать, как самому себе, избавления от греха, от гнева Божия, от огня неугасимого, желать спасения".

В-четвертых, "необходимы свидетельства о божественности и неповрежденной подлинности христианской Библии; а для сего потребно издание полной Библии на языках оригинальных, с полным, по возможности, показанием различия чтений по различным древнейшим спискам, дабы видно было, что Библия, проходя через столько веков, не могла измениться в существенном, но что если при всем оном различии чтений учение Библии осталось одним и неизменным, то сие сделалось по особенному попечению Божественного Провидения в человеческом роде".

В-пятых, "дабы явно было, что священные книги Нового Завета достигли и времени Мухаммеда, и нашего века в чистоте неповрежденной, для того будет потребно издание подлинных, с переводом на русский язык, сочинений всех церковных писателей I века, некоторых II, III и дальнейших до того, в котором появился лжепророк. Таким образом, всякий ищущий истины и совестный мыслитель увидит, что основание, на котором утверждается здание учения Корана, есть слабее песка, одна ложь и обман и что где Мухаммед отвергает подлинность смерти Иисусовой, там явственно оказывается диавол, для которого в христианской религии нет ничего несноснее, как достоинство Сына Божия во Иисусе, как истина Божества Его и как смерть Его, в которой совершилось искупление человеков".

В-шестых, устроить Миссионерский институт, ученики которого, "назначаемые для обращения магометан, учились бы, помимо прочего, языку арабскому, татарскому, турецкому и персидскому. Проходили бы руководство к защищению христианской веры восточного исповедания и к обличению гибельных заблуждений, особенно в... магометанстве. Между тем воспитанники сочиняли бы миссионерские письма на языках: российском, татарском и др".

В заключении преподобный замечает: "Все могло бы также оправдано быть благополучными событиями в христианском попечении России о покоренных ей народах мусульманского суеверия. Мы имеем право, мы должны надеяться, что этот сад, не Отцом Господа нашего Иисуса Христа насажденный, наконец искоренится; что приближается время, когда здание Мухаммеда начнет так расседаться и разрушаться, что никакая человеческая рука не будет сильна поддержать его... Впрочем, известно, что и теперь магометане мало-помалу приемлют святое крещение при служении русских священников. Таким образом, все побуждает Православную Церковь к умножению миссий, чтобы и некрещенных больше крестилось, и крещенные инородцы получали лучшее наставление".

Священномученик Александр Миропольский, принявший мученическую смерть от безбожников в 1918 году, служил епархиальным миссионером. Ему принадлежит статья "Мнимое благочестие Мухаммеда (Обзор религии ислама)".

В ней он говорит о Мухаммеде как о "самозванном пророке" и пишет: "Безусловно, и в Мухаммеде, как и во всяком человеке, был некоторый остаток любви или искра божественной жизни, а потому и в нем иногда проявлялось нечто доброе, как лучик света в темной ночи. Но все же в нем преобладало самолюбие и стремление служить себе, жить для себя, а не для Бога".

Относительно мусульманского учения о Боге он говорит: "По жизни своей бог Мухаммеда в высшей степени самолюбив и грозен, а потому и внушает человеку только страх, постоянно угрожая ему осуждениями, проклятиями и геенной... Бог изображен Мухаммедом в виде страшного, грозного и мстительного существа... Бог представляется хотя и милостивым, и милосердным, и благим, но не в отношении к людям и не в целях исправления душевного настроя людей, а исключительно по своему хотению или капризу: "Бог прощает, кого хочет" (Коран. 2: 284; 3: 124; 5: 21; 4: 52; 3: 27; 9: 28 и т. д.). Итак, жизнь бога Мухаммедова состоит не в свойствах любви, благости и милости, а в каком-то недосягаемом величии и беспредельном могуществе (Коран. 13: 27; 16: 25; 35: 9)".

"Противоречия в изречениях Корана Мухаммед возлагает на самого Аллаха, пожелавшего якобы прежние правила заменить другими. А таким образом, бог Мухаммеда выходит непостоянным и непредусмотрительным. Божественный авторитет и величие Мухаммед оскорбляет, когда называет своего бога хитрецом и мстительным. Он даже привлекает бога к вмешательству в свои семейные дрязги, заставляя его защищать свою изменницу-жену, Айшу, будто оклеветанную зложелателями".

"До самого же бога ему дела нет, ибо тот живет своей непонятной для Мухаммеда жизнью. Он деспот и всеми тварями распоряжается по личному своему усмотрению. Из такого понятия о боге у Мухаммеда вытекло его мнение о безусловном предопределении проявлений человеческой жизни в делах и словах, нравственных и безнравственных (Коран. 3: 25-26; 77: 139; 2: 277, 286). Таково нелепое учение Корана, по которому Бог представляется виновником добра и зла, веры и неверия, добродетели человека и пороков его".

"Всякое зло и всякий грех с его последствиями в виде страданий в жизни человека, согласно учению Мухаммеда, суть проявления воли и жизни самого Творца. А отсюда выходит, что жизнедеятельность самого единого божества весьма беспорядочна, неустойчива, нравственно безобразна и приносит страдания".

"Мы причисляем магометанство к язычеству потому, что единый бог Мухаммеда – языческое божество по свойствам своим, а жизнь Мухаммеда и его последователей – жизнь языческая, самолюбивая, состоящая в служении своей плоти".

А Коран, по мысли священномученика Александра, "есть не что иное, как беспорядочный сборник суеверий, вымыслов и противоречий, высказанных кощунственно от имени Бога. Хотя в нем встречаются и библейские рассказы в сокращенном виде, зачастую данные только намеком, но они совсем не назидательны и извращены..."

"Дух Корана представляет собой смесь веры, безверия, наивности, фанатизма, страстности и нетерпимости... Он проповедует бездеятельность духовную и угождение плоти. Подобную книгу выдать за Божественное откровение, истинное и единственное для всего рода человеческого, может только самолюбивый и сам себя боготворящий, злонамеренный обманщик либо обманутый больной человек".

"Нравственного значения магометанские обряды не имеют никакого. У мусульман, как у древних язычников римлян, считается нравственным тот, кто в точности исполняет обряды веры".

"Мусульманский рай – это такое место, куда не пожелал бы войти ни один человек с чистой душой, ибо в нем предполагается какой-то страшный разврат. Неужели несчастные мусульмане никогда не освободятся от этих диких представлений о жизни и не устремятся на путь Божественной чистой любви, к вечному Источнику жизни ангелов и людей?"

Митрополит Антоний (Храповицкий) написал три сочинения, посвященные исламу.

Первое – "Беседа христианина с магометанином об истине Пресвятой Троицы" – представляет собой записанное в художественной форме диалога изложение православного учения о Боге. Здесь перечисляются и разбираются основные мусульманские претензии к христианству: о том, что будто бы апостол Павел исказил Евангелие, а также о том, что будто бы христиане верят в трех богов.

Мусульманин замечает, что не может принять христианские объяснения Триединства Божия через аналогии такие, как "в солнце свет и теплота одно или во рту человека дыхание и слово, а человек один... Только это все не к делу. Потому что то вещи, а то живые существа. Вот найди мне, чтоб две курицы составили одну птицу, или три льва – одного зверя, или три человека – одного. Это ты мне никогда не покажешь: все будет три человека, а не один, и богов у вас три, а не один".

На это христианин отвечает: "Из твоих признаний выходит, что люди потому только не могут верить в то, что три Лица Святой Троицы составляют одно Божественное существо, что они, враждуя друг с другом, думают, будто всякое живое существо противно другому и мешает ему, так что не может один и другой быть одним существом. Но это враждебное чувство противоположности людей слабеет, когда они не поддаются шайтану, который ссорит их и мутит их разум. Тогда они чувствуют любовь друг к другу и радуются взаимной близости своей так, что им не тесно, а радостно бывает вместе, как будто бы у них одна душа. Но Отец никогда не ссорится с Сыном и Святым Духом, и никогда не разномыслят, и шайтан не может путать Их ум, и они никогда не разлучаются друг с другом. (Итак) если даже для нас, грешных людей, бывают такие минуты просветления, когда всякая рознь исчезает между нами, то не больше ли еще сознают всегда Свое единство Отец, и Сын, и Святой Дух? И если ты и родные твои в самые разумные часы твоей жизни чувствуете единство души, то зачем называешь ложным наше учение, что Отец, и Сын, и Дух Святой один Бог, а не три бога?"

Другая работа митрополита Антония называется "В чем заключается превосходство единобожия над многобожием".

Здесь он замечает, что "разрешить такой вопрос весьма важно для проповедников нашей веры магометанам и христианам инородцам, потому что магометанские лжеучители пользуются общепринятым учением о превосходстве единобожия, чтобы глумится над нашим учением о Пресвятой Троице: "Если христианское учение об Едином Боге, Троичном в Лицах, выше учения о многих богах, то учение ислама о едином боге в едином лице еще выше христианского, потому что у нас уже полное, совершенное единобожие, а у вас не полное"".

"Единобожие не потому лучше многобожия, чтобы единица была лучше всякого другого количества. Например, о человеке Господь сказал до его падения: "Не добро быти человеку одному, сотворим ему помощника" (Быт. 2: 18). Также и ангелов Бог создал многих, а не одного. Почему же если ангелам и человекам лучше быть многим, а не одному, то все-таки Богу надо быть единому, а не многим богам?"

"Противоположность христианского единобожия с многобожием языческим, а равно и с учением магометанским и новоиудейским в том заключается, что у нас и Три Лица Единого Божества, и прочие высшие существа, принимающие участие в нашей жизни, то есть святые ангелы и обоженные человеки, все исполнены единым духом, единым началом. Живя в Боге, Святом и Благом, они все одно мыслят, одного желают, одного и того же отвращаются".

"Так ли в вере новоиудейской и магометанской? Правда, они как будто бы в единого бога веруют: "Един бог", – говорят магометане. "И нет у него ни жены, ни ребенка", – прибавляют они, надеясь тем укорить нас. "А если не един?" – скажем им мы. Что же это за единство, если, по новоиудейскому учению, божество в одни часы дня милостиво, в другие гневно... иногда оно так настроено, что проси чего хочешь – все получишь, а иногда – лучше не подступайся. А магометане далеко ли ушли от такого суеверия? Их божество тоже подчиняется судьбе, оно бессильно переменить ее решение, и потому несчастные "правоверные" могут только прославлять его мнимые совершенства, но не просить себе чего-либо: все уже решено заранее – кому быть добрым и кому злым, так что тщетны были бы все молитвы о благодатной помощи Божией для победы в них доброго начала над злым. Самая близость к их божеству, плененному судьбою, обусловливается не добродетелью и чистотой человека, а только покорностью. Магомет был прелюбодей, отбивал чужих жен, сам явно нарушал и даже изменял закон, данный ему якобы от Аллаха, и все это не помешало ему быть в глазах последнего выше всех святых пророков: Авраама, Иосифа, Моисея и даже безгрешного Иисуса.

При всем том многоженный Магомет был настолько любезнее всех божеству, что для угождения его блудным страстям Аллах изменял в Коране свои постановления о числе жен, дозволенных пророку, да и вообще допускал так называемые "отмены" своих постановлений.

Какое же единство божества имеют новоиудеи и магометане? Лучше бы они почитали многих самостоятельных богов, но верных одному началу святости и добродетели, чем чтить единое божеское существо, но изменяющееся в своем настроении, в своем внутреннем содержании. Судите сами, разве при почитании такого пристрастного, непостоянного божества возможно для людей следование святой добродетели?.. У них нет зараз многих богов, как у древних греков и римлян, но все-таки у них нет и единобожия, но переменный бог, как римский Юпитер, за которого нельзя было поручиться сегодня, что с ним сделается завтра".

Третья статья – "Почему Господь Иисус Христос не называл Себя Богом" – отвечает на данный вопрос, часто задаваемый мусульманами. Здесь митрополит Антоний пишет: "В противовес современному протестантскому толкованию, наша церковная экзегетика свидетельствует не о том, будто Господь старался всем слушателям Своих речей внушить веру в Свое Божество, но, напротив, что Он Свое Божество скрывал. Так, в нескольких стихирах Праздничной Минеи и Цветной Триоди Христос называется Богом таящимся, то есть скрывающимся. Свое Божество, по толкованию святых отцов, Господь скрыл до Своего воскресения не только от людей, но и от диавола, который потому только и довел иудеев до осуждения Его, что не знал Его Божества и его разрушительной силы над адским царством... Что было бы, если бы Господь начал проповедь Свою с откровения о Своем Божестве?.. Было бы то, что люди от ужаса и изумления умирали бы (см.: Исх. 33: 20). Душа наша не может перенести ясного и неприкровенного обнаружения бесконечного Существа Божия перед собой... (потому) Господь учил людей истине Своего Божества, но истину эту Он высказывал частями, дабы они убеждались в ней постепенно. И вот только тогда, когда сомневавшийся Фома осязал Его раны, уста человека впервые со всей ясностью исповедали Христа истинным Богом: "Господь мой и Бог мой", – и Христос одобрил это исповедание".

Епископ Александр (Светлаков) написал и защитил научную работу под названием "История иудейства в Аравии и влияние его на учение Корана", в которой утверждает, что основные представления ислама: учение о Боге, об ангелах, о предопределении, о священных книгах и пророках и загробной участи – носят следы влияния позднего иудаизма. "Мухаммед при изложении истории творения находился под влиянием иудейских верований и сказаний, хотя в Коране они подверглись изменениям и представлены в извращенной форме. Все свойства, приписываемые Мухаммедом Богу, были, так сказать, постоянно на устах каждого иудея, и это облегчило Мухаммеду возможность познакомиться с ними... С идеей единства Божия в мухаммеданском учении весьма тесно связано учение о предопределении... Бог – Творец всего существующего и вместе с тем абсолютный распорядитель судеб человеческих и единый деятель во вселенной... в мире все, как прошедшее, так и будущее, доброе и худое, записано на скрижали предопределения; Бог предопределяет не только добро и зло до малейших подробностей, но даже веру и неверие, послушание и непослушание, наконец, участь человека по смерти. Бог, по Корану, представляется виновником греха, как внушающий зло, и виновником неверия, как доводящий до заблуждения".

Видным православным исламоведом XIX века был миссионер протоиерей Евфимий Малов. Его перу принадлежит много трудов касательно ислама, из которых главные: "Моисеево законодательство по учению Библии и по учению Корана", "О таинственной книге Гиллиюн. Против мухаммедан и евреев" и "Об Адаме по учению Библии и по учению Корана", где о. Евфимий, помимо прочего, критикует мусульманский догмат о том, что Сам Бог предохраняет пророков от великих грехов и прощает малые. Это придумано и противоположено учению об искуплении грешных людей Иисусом Христом. Это противоречит учению самого Корана о "пророке Адаме", но "еще более это затрагивает основателя ислама и полностью разрушает ислам как учение, так как никто другой, как он, не противоречит этому учению. Вся его жизнь и поступки ясно говорят, что Мухаммед не является истинным пророком".

Отец Евфимий желает, чтобы мусульмане "вместо того чтобы держаться ложного учения, приняли и усвоили себе непогрешимый догмат христианского учения об искуплении всех грешных людей учением и жизнью, смертию и воскресением единого безгрешного Спасителя Иисуса Христа".

Известный дореволюционный духовный писатель протоиерей Иоанн Морев одну из своих работ посвятил исламу, назвав ее "Заблуждения мусульманства". В ней он пишет: "Магомет, увлеченный мыслью о едином Боге, отверг главнейший христианский догмат о Пресвятой Троице на том основании, что, по своему невежеству и неспособности понимания богословских вопросов, усмотрел в нем признаки многобожия. Нужно заметить, что через отрицание Троичности вносится особый смысл в учение о Боге. Когда христианство учит о трех Лицах Божества, то этим самым показывает, что Бог есть Существо Любящее, как Само в Себе, так и по отношению к людям и к миру. Когда Бог представляется Существом совершенно одиноким и не имеющим в Себе равных между Собою Лиц, то на кого будет направляться и на Ком будет сосредотачиваться любовь Божия? На мир, на человека? Но они не равны Богу, ограничены и временны... Таким образом, религия Магомета, представляя Бога только в одном Лице, отняла у Него главнейшее Его свойство – любовь в ее высшем и совершеннейшем проявлении. Вместе с тем через указанный догмат внесена Магометом особенная, отталкивающая черта в учение об отношениях Бога и к людям, и к миру" – а именно, учение о том, что "один только Бог есть деятель всего существующего, единственная действующая сила вселенной и что все творения, как духовные, так и вещественные... не имеют никакой свободы, суть только слепые орудия Бога. Так, излюбленным догматом Магомета вводится суровое, грозное и всеподавляющее владычество Божие в мире... Вместе с наименованием Бога "милостивый", "милосердный" Магомет не затрудняется называть Его "себялюбивый", "надменный". "грозный", "мстительный". В таком воззрении на Божество заключается уже основание для другой ложной мысли мусульманства о безусловном предопределении Божием... Нет нужды говорить о том, как ложно и вредно такое учение о Боге".

"Кроме неправильного учения о Боге, в Коране Магомета допущено много и другого ложного и противоречащего истине. Так, в нем проповедуется ненависть и вражда ко всем людям, которые не принадлежат к мусульманству. Как войну против неверных Магомет считал священной обязанностью каждого мусульманина, так и все отношения последнего к людям старался отравить чувством вражды, злобы и отчуждения... Понятно отсюда, какой гибельный вред представляет для человечества магометанство, проповедующее такое злобное и фанатическое учение. И действительно, история свидетельствует, что распространение мусульманства сопровождалось уменьшением и опустошением тех стран, в которых водружалось знамя Магомета".

Профессор богословия священник Николай Боголюбский был автором книги (его магистерская диссертация) "Ислам: его происхождение и сущность, по сравнению с христианством". Она состоит из трех разделов; в первом автор сообщает о биографии Мухаммеда и влиянии ее на мусульманское вероучение, во втором разделе говорится о Коране, его догматическом и нравственном учении, которое сравнивается с учением Нового Завета, наконец, третий раздел посвящен личности Иисуса Христа, Евангелию и христианству.

"В течение нескольких столетий кровавое знамя ислама широко и шумно развевалось во многих христианских странах Азии, Африки и Европы и держало в порабощении и страхе миллионы народов... В наше время существуют уже только жалкие остатки прежнего могущества мусульман, однако же ислам держится между ними очень крепко".

Религию Мухаммеда протоиерей Николай старался объяснить исключительно рационалистическими причинами: влиянием окружающей среды и заболеваниями Мухаммеда. Отвергая любое вмешательство духовных сил, автор утверждает, что "мнимые откровения архангела Гавриила" объяснялись тем, что Мухаммед был подвержен истерии и вызванными ею галлюцинациями: "Нет сомнения, что с ним происходил истерически-лихорадочный пароксизм". Упоминает, что "самозваный пророк" не был способен творить чудеса и знать сокрытое, как от него требовали современники. В целом исследование сильно зависит от представлений современных автору светских европейских исследователей ислама.

Стоит вспомнить и мирян, писавших об этих темах.

Н.П. Остроумов опубликовал несколько томов своего "Исламоведения", где подробнейшим образом описывает и анализирует учение ислама. Его перу принадлежат труды "Разбор мухаммеданского учения о лице Господа нашего Иисуса Христа", "Мухаммеданское учение о загробной жизни человека в связи с учением о кончине мира", "Недостатки мухаммеданского учения о пророках в сравнении с христианским о них учением", "Исторический очерк взаимных отношений между христианством и мусульманством" и другие. Точные, глубокие и корректно написанные исследования Остроумова могли бы принести пользу и ныне всем православным, вольно или невольно интересующимся исламом.

Другой профессор Казанской духовной академии Г.С. Саблуков предпринял колоссальный проект по кропотливому анализу на основе первоисточников и по опровержению мусульманского учения. Однако были опубликованы только две работы из этого замысла: "Сличение магометанского учения о именах Божиих с учением о них христианским" и "Сведения о Коране". Знаменитый перевод Корана на русский язык был выполнен Г.С. Саблуковым именно в рамках этого проекта. Большая часть его наследия осталась неизданной.

Упомянем также следующие работы: "Руководство к изложению и обличению догматического и нравственно-практического учения мухаммеданства" К.В. Меркурьева; "Зависимость мнимобожественных откровений Корана от обстоятельств жизни Мухаммеда" Ф.А. Смирнова; "Доказательства неповрежденности книг священного писания Ветхого и Нового Завета, против мухаммедан" Н. Ильина; "Мухаммеданский брак в сравнении с христианским браком в отношении их влияния на семейную и общественную жизнь человека" М. Машкова, а также записанную Н. Григорьевым "Беседу Богдана Колостова с татарами о Мухаммеде", книгу проф. С. Глаголева "Ислам", труды П.К. Жузе, М.А. Машанова (казаха, обратившегося из ислама в Православие), Я.Д. Коблова, Н.А. Бутми, Е. Виноградова.

Подводя итог, можно сказать, что общее отношение дореволюционных церковных авторов к исламу было скептическим. Уделяя ему внимание, они всегда подчеркивали краеугольные и непреодолимые отличия между христианским учением и мусульманским, старались дать объяснение этим отличиям и показать истинность христианских представлений. Они не боялись говорить о них, равно как и о необходимости проповедовать мусульманам истинное учение – Православие, без принятия которого, по мнению дореволюционных авторов, мусульмане не могут достичь спасения.