В третьей и последней части своей статьи выпускник Московской духовной семинарии А. Колот рассматривает законодательные нормы и практику новейшего периода истории Русской Православной Церкви в вопросе о возрастном цензе кандидатов в священство. В последней части статьи, автор выдвигает предложения по внесению корректировок в действующее законодательство.
Новейший период истории Русской Церкви открывает Всероссийский Церковный Собор 1917-1918 гг., на котором происходит восстановление патриаршества. В числе многих решений Собор впервые в истории Русской Православной Церкви выносит определение о возрасте поставления во епископы. Статья 17-я Определения "Об епархиальном управлении", принятая Собором в 1918 г., гласит: "Кандидаты в епархиальные Архиереи из лиц, не имеющих епископского сана, избираются в возрасте не моложе 35 лет..."[i] В июле того же года Собор вынес постановление, согласно которому возрастной минимум для неженатого и не состоящего в иночестве ставленника в диаконский или священнический сан (т. е. рукоположение в состоянии целибата) понижался с 40 до 30 лет[ii]. Больше никаких решений, касающихся возраста духовенства, Собор 1917-1918 гг. не принимал.
Однако большинство решений Собора не удалось воплотить в жизнь, а если и удалось, то совсем не надолго. После Октябрьского переворота 1917 года, в результате антирелигиозной политики государства, Русская Церковь, юридически отделенная от государства, фактически оказалась под контролем власти, стремившейся к ее полному уничтожению.
Серьезным ударом по церковной жизни стало, в частности, закрытие всех учебных заведений Русской Православной Церкви. Фактически в течение 15 с лишним лет в СССР не существовало богословского образования, в результате чего была не только заморожена научная работа в этой области, но и отсутствовало какое-либо заведение, готовящее священнослужителей и вообще кадры для Церкви. Совершенно естественно, что в таких исторических условиях, когда жизнь Церкви представляла собой скорее выживание, о строгом соблюдении канонических предписаний о возрасте ставленника говорить не приходится. Кандидатов священства было очень мало, рукополагавшиеся зачастую в скором времени были, как и их предшественники, репрессированы или уничтожены.
После встречи 4 сентября 1943 года И. В. Сталина с тремя иерархами, поставившими, в частности, вопрос об открытии духовных учебных заведений[iii], 15 мая 1944 года состоялось открытие Богословского института и Богословско-пастырских курсов в Москве[iv]. С возрождением богословского образования над выпускниками духовных школ стали совершаться хиротонии, и, согласно практике Синодального периода, для них допускались послабления в вопросе возраста. Если посмотреть биографические данные архиереев и духовенства Русской Православной Церкви после Великой Отечественной войны до конца ХХ столетия, то перед исследователем окажется такая картина: лица, поставлявшиеся в этот период на архиерейское служение, находились в возрастном диапазоне от 30 лет до 72-х (исключение составляет единичный случай, когда архимандриту, рукоположенному во епископа, до 30-летия не хватало чуть более 8-ми месяцев). Основная часть епископата была поставлена на кафедры в возрасте от 30 до 40 лет. Что касается священников и диаконов, то здесь вновь наблюдается то же снижение возрастного уровня ставленников по отношению к каноническому цензу.
Встречаются случаи пресвитерских хиротоний в самом разном возрасте – от 18 лет и выше, основная же их часть приходится на промежуток 20-25 лет. В случае рукоположения выпускника духовной семинарии – это был возраст 22-23 года, если он не служил в армии, либо 23-25 – для прошедших воинскую службу. Последних, естественно, было большинство, т. к. законодательством СССР не предоставлялись соответствующие отсрочки студентам духовных школ. Выпускники академии обычно рукополагались позднее – в 25-27 лет. Возраст диаконских хиротоний был примерно аналогичен священническому – от 18 лет и выше. Пресвитерские и диаконские поставления в более позднем, соответствующем канонам, возрасте встречались не слишком часто, а если и имели место, то были обусловлены, в большинстве случаев, поздним приходом человека в Церковь: одни пришли с фронтовой службы после Отечественной войны (как это, например, было в случае митр. Серафима (Никитина) /+1979/ или митр. Николая (Кутепова) /+2001/), другие могли до принятия сана или получения богословского образования трудиться в светских учреждениях или на научном поприще, имея за плечами высшее образование (примером являются митрополиты Иоанн (Венланд) /+1989/, Леонид (Поляков) /+1990/[v], прот. Владислав Цыпин[vi]).
В период хрущевских гонений на Церковь вновь была закрыта большая часть духовных учебных заведений. В итоге совершенно мизерное число духовных школ РПЦ и количество их студентов не могло удовлетворить потребностей времени в священнослужителях. По этой причине, а также ввиду смены поколений, кадровый недостаток особо стал ощущаться в 70-х гг. Данная проблема стала причиной того, что "богословское образование имела лишь половина духовенства, а около половины священнослужителей не имело даже общего среднего образования"[vii]. Итак, на протяжении практически всего ХХ века ситуация в Русской Церкви остается примерно однообразной: епископские хиротонии совершаются в возрасте, соответствующем каноническим предписаниям, в отношении возраста диакона и священника – повсеместно допускается икономия, рукополагаются выпускники духовных школ (хотя и не только) в более раннем возрасте.
Ситуацию, как уже было сказано ранее, кардинально меняет нормализация церковно-государственных отношений, начавшаяся с середины 80-х годов. В результате прогрессивного открытия новых и возрождения старых приходов и монастырей появляется острая необходимость в священнослужителях, которую не могли по объективным причинам восполнить существовавшие в то "перестроечное" время духовные учебные заведения. Если количество приходов Русской Православной Церкви в 1988 году составляло 6 893, то уже в следующем, 89-м году, их численность выросла до 11 000. В то же время, в 1988 г. на весь Советский Союз продолжали действовать всего 2 духовные академии и 3 семинарии, в которых в общей сложности обучалось до 1900 человек[viii]. Конечно, при таких обстоятельствах совершенно не удивительно то, что в конце 80-х – начале 90-х годов архиереи стали все более часто совершать хиротонии лиц, не имевших систематического богословского образования, а также лиц в значительно более раннем возрасте.
В условиях стремительного возрождения церковной жизни Поместный Собор Русской Православной Церкви 1988 г. принял новый Устав об управлении Русской Православной Церковью, содержащий, в том числе, ряд постановлений касательно возраста священнослужителей. Во-первых, Уставом предусмотрен 30-летний ценз для епископов (VII, 9), во-вторых, чтобы быть посвященным во пресвитера или диакона, согласно Уставу, "необходимо иметь совершеннолетний возраст"[ix] (VIII, 15). Если в правилах о возрасте епископов настоящий документ следует уже известной нам CXXXVII новелле имп. Юстиниана, то определение о священниках и диаконах вводит совершенно новый, не имевший прецедентов в истории Церкви единый 18-летний ценз, разительно отличающийся от канонических норм, однако, по-видимому, оправданный сложившейся сложной кадровой ситуацией. Эти же возрастные цензы для епископата и клира были установлены в ныне действующем Уставе Русской Православной Церкви, принятом на Юбилейном Архиерейском Соборе в Москве в 2000 г. (X, 1.10; XI, 24). Данный Устав вводит еще один новый ценз: кандидат в Патриархи должен иметь возраст не моложе 40 лет (IV, 17)[x].
Принципиальное отличие современной ситуации от всей предшествовавшей, как русской, так и общей православной, истории, заключается в том, что если до Собора 1988 г. ранние рукоположения имели место, но все же рассматривались как отступление или послабление в строгости канона, то теперь данная "oikonomia" сопряжена с конкретным возрастом, закрепленном на законодательном уровне. При этом ощущается весомый разрыв между принятой нормой (гражданское совершеннолетие, т. е. 18 лет согласно ст. 11 ГК РСФСР[xi] для Устава 1988 г. и п. 1 ст. 21 ГК РФ[xii] для действующего Устава) и каноническими цензами (30/25 лет).
Если, в 90-е годы такой подход был оправдан острой нехваткой кадров, но в настоящее время перед нами стоит серьезный вопрос: насколько оправдана данная норма сегодня? Необходимо ли в кадровой политике продолжать думать о количестве или стоит сделать больший акцент на качестве ставленников, в том числе на их возраст и опытность?
По официальным статистическим данным 1994 г. количество приходов Русской Православной Церкви составляло 15 985, при общей численности священников 12 841[xiii]; в конце 2007 г. в Русской Церкви насчитывалось уже 27 942 приходов, при этом число служащих священников составило 26 540 (+3301 диаконов)[xiv]. Из этого следует, что на сегодняшний день при значительном увеличении численности приходов хотя и остается разрыв между их количеством и количеством клириков, однако он уже не является настолько острым, как в конце прошлого века. При сопоставлении данных начала 90-х и конца 2007 г. очевидна динамика соотношения роста численности приходов и духовенства, которая уже в ближайшие годы позволит полностью решить количественные кадровые проблемы нашей Церкви.
Во многом разрешению этого вопроса должна способствовать полноценно функционирующая в наши дни мощная система духовного образования Русской Православной Церкви, которая включает "5 Духовных академий, 3 Православных университета (Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет в Москве, Православный университет имени апостола Иоанна Богослова в Москве и Царицынский православный университет имени преподобного Сергия Радонежского), 2 Богословских института (Новосибирский и Черновицкий), 38 Духовных семинарий и 39 Духовных училищ, а также пастырские курсы"[xv].
Еще в 1997 г. Архиерейский Собор Русской Церкви счел важным "переход к практике рукоположения в священный сан только лиц, имеющих законченное семинарское или соответствующее ему богословское образование", тем не менее, как отмечал в 2000 г. сам Святейший Патриарх Алексий, "к сожалению, далеко не везде вняли этой рекомендации"[xvi]. В то же время действующий Устав Русской Православной Церкви предусматривает, что кандидат на принятие священного сана должен "иметь достаточную богословскую подготовку" (XI, 24), что не является тождественным наличию специального образования. Все это делает на сегодняшний день легитимным поставление в диаконскую и священническую степени лица, 18-летнего возраста и не обладающего систематическим богословским образованием.
Небезынтересным представляется сравнение принятых в нашей Церкви норм о возрасте рукоположения с возрастными цензами, которые устанавливает действующее российское законодательство для занятия важнейших государственных должностей. Президентом РФ может быть избран гражданин РФ, проживший в России не менее 10 лет, возрастом не моложе 35 лет (ч. 2 ст. 81 Конституции РФ)[xvii]. Судьей Конституционного Суда РФ может быть гражданин, достигший возраста 40 лет и имеющий стаж работы по юридической профессии не менее 15 лет; судьей Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда – гражданин РФ возрастом не менее 35 лет при стаже не менее 10 лет; судьей областного суда – после 30 лет с минимальным стажем 7 лет; судьей районного суда или мировым судьей может стать гражданин в возрасте от 25 лет[xviii] с 5-летним стажем – для судей всех уровней обязательно наличие высшего юридического образования (п. 1 ст. 4 Закона РФ от 26.06.1992 г. №3132-I "О статусе судей в РФ")[xix]. Высшим должностным лицом субъекта РФ можно стать только по достижении 30-летнего возраста (п. 3 ст. 18 ФЗ от 06.10.1999 г. №184-ФЗ "Об общих принципах организации законодательных (представительных) органов государственной власти субъектов Российской Федерации")[xx]. Пожалуй, самый низкий ценз устанавливается для депутата Государственной Думы РФ – 21 год (ч. 1 ст. 97 Конституции РФ). Де-юре эта норма существует, но де-факто в Нижней палате Федерального Собрания РФ не присутствует ни одного 21-летнего депутата. По состоянию на 3 апреля 2008 г. в состав Госдумы РФ входили всего 10 человек (из 450-ти – см. ч. 3 ст. 95 Конституции РФ), возраст которых ниже 30 лет, из них: один 24-х летний депутат (Р. А. Шлегель), два 25-летних, три 26-летних и четыре 29-летних. Подавляющее большинство депутатов – это люди от 40 и выше лет, имеющие высшее образование, нередко – ученую степень[xxi]. Вывод прост: современное государственное законодательство и светское общество вверяет важные посты и должности лицам зрелого возраста (по крайней мере, не ниже 25 лет), обладающим достаточным образованием и опытом работы в той или иной сфере.
Аналогичный подход в вопросе возрастных категорий имеет современное каноническое право Римо-Католической и Англиканской Церквей. Согласно действующему Codex iuris canonici Католической Церкви, "пресвитерат можно предоставлять только лицам, достигшим двадцатипятилетнего возраста и обладающим достаточной зрелостью; кроме того, между диаконатом и пресвитератом должно пройти по меньшей мере шесть месяцев. Тех, кто предназначается к пресвитерату, можно принимать в чин диаконата только по достижении двадцатитрёхлетнего возраста" (§1 кан. 1031). В § 2 этого канона проводится разделение между холостым кандидатом на постоянный диаконат и женатым: для первого возрастной ценз составляет 25 лет, для второго – 35 лет. Для пригодности кандидата к сану епископа в CIC 1983г.[xxii] требуется, чтобы кандидат достиг 35-летнего возраста и хотя бы пять лет провёл в сане пресвитера (§1 кан. 378). При этом конференции епископов на местах вправе устанавливать нормы, по которым кандидаты в пресвитеры и диаконы должны иметь "ещё более зрелый возраст", а диспенсация от указанных в §1 и §2 цензов допускается не более чем в один год. Если диспенсация превышает один год, то такой случай рассматривается самим Апостольским Престолом (§3,4 кан. 1031)[xxiii]. Еще один Канонический Кодекс Католической церкви – Codex canonum ecclesiarum orientalium[xxiv] – определяет следующие возрастные рамки церковной иерархии: для епископа – 35 лет[xxv] (кан. 180), пресвитера – 24 года, диакона – 23 года (§1 кан. 759). При этом каждая Церковь своими законодательными актами вправе устанавливать более высокие возрастные цензы для кандидатов в пресвитеры и диаконы, а диспенсация (если более 1 года) от возрастных цензов осуществляется Патриархом или Апостольским Престолом (§2 кан. 759)[xxvi].
Каноны Англиканской Церкви устанавливают минимальный возраст рукоположения для диакона – 23 года, для священника – 24 года, 30 лет – для епископа[xxvii].
Таким образом, современное каноническое право Западных Церквей смотрит на возраст кандидата в священные степени значительно строже, нежели действующий Устав Русской Церкви. Что немаловажно, западное законодательство также сохраняет древний принцип постепенности прохождения различных иерархических ступеней, обращая внимание на сроки служения в каждой из этих степеней. Такой порядок, безусловно, является правильным и полезным для формирования более подготовленного и достойного клира.
Выше нами были представлены варианты рукоположения в пресвитерский и диаконский сан лиц в возрасте от 18 лет и выше, не имеющих богословского образования. Но если рассматривать практику рукоположения учащихся в наших семинариях, то ситуация будет мало отличаться.
В 2007/2008 учебном году ректор Киевской духовной академии и семинарии епископ Бориспольский Антоний указывал на молодой возраст как одну из причин, по которой современному выпускнику семинарии сложно определить свой жизненный путь и, соответственно, принять священный сан[xxviii]. Действительно, наибольший процент поступающих сейчас в семинарии – это юноши, только что окончившие среднюю школу, в возрасте 16-18 лет. Если еще не так давно в семинарию принимались лица в возрасте с 18 до 35 лет, то теперь нижний возрастной ценз отсутствует. К примеру, в Правилах приема в Московскую духовную семинарию на 2008/2009 уч. год просто значится, что "в Семинарию принимаются лица православного исповедания мужского пола в возрасте до 35 лет"[xxix]. Из этого вытекает, что если все-таки студент делает свой жизненный выбор и, допустим, женится во время обучения, то уже на 3-4 курсе семинарии он при наличии собственного желания и отсутствии каких-либо дисциплинарных препятствий будет рукоположен в диаконский, а затем – в священнический сан. Это означает, что учащиеся духовных школ на сегодняшний день могут принимать сан в возрасте 19-22 лет. Разумно ли говорить о возможности 20-летнего юноши духовно руководить народом? Конечно, бывают исключительные случаи, но в целом это представляется весьма сомнительным.
С другой стороны, существует исключительно прагматические проблемы, связанные с рукоположением выпускника духовной школы. Едва ли выпускник духовной семинарии, особенно если уже вступил в брак, сможет ждать достижения канонического возраста по одной простой причине – необходимо каким-то образом решать материальные вопросы собственной семьи. Такой подход видится совершенно недопустимым (о чем, как помним, заявлял еще свт. Филарет Московский), и здесь требуются кардинальные перемены. Думается, одним из решений стало бы создание специального института миссионеров и активное привлечение к участию в его деятельности молодых выпускников духовных школ.
Такой подход вполне согласуется с принятой на заседании Священного Синода от 27 марта 2007 г. "Концепцией миссионерской деятельности РПЦ". Этот документ, во-первых, признает целесообразным использование таких исторических организационных форм миссионерского служения, как синодальный и епархиальный миссионер в степени церковнослужителя (п. 2.3), во-вторых, проводит тесную связь между подготовкой миссионеров и системой духовного образования (п. 3.2)[xxx]. При должном финансировании существование этого института, безусловно, принесло бы немалую пользу Церкви, а также способствовало бы решению проблемы возраста поставления духовенства.
Недостаток опыта у пастыря может привести к негативным последствиям в священнической практике. По этому поводу архим. Киприан (Керн) очень точно замечает: "...вызывает улыбку только что рукоположенный юный иерей без всякого какого бы то ни было духовного опыта, рассуждающий о грехах людских, врачующий застарелые болезни и разыгрывающий из себя "старца" и "духовника""[xxxi]. В этой связи нельзя не отметить так называемое "младостарчество", распространившееся в наше время явление, непосредственно вытекающее из недостатка правильного духовного и жизненного опыта священников, неофитства, недостаточной образовательной подготовки и зачастую незрелого возраста.
Существует специальное Определение Священного Синода Русской Православной Церкви, в котором содержится пространное суждение "об участившихся в последнее время случаях злоупотребления некоторыми пастырями вверенной им от Бога властью вязать и решить (Мф. 18, 18)"[xxxii], а также осуждение и запрет подобного поведения в священническом служении. На эту актуальную проблему неоднократно обращал внимание епископата и духовенства Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II. Так, например, в своем докладе на Юбилейном Архиерейском Соборе Предстоятель Русской Православной Церкви, в частности, сказал: "Продолжаются случаи самочинного наложения неоправданных прещений, давления на волю пасомых в тех областях жизни, где Церковь предполагает внутреннюю свободу. Считаю важным прекращение такой практики и строгий контроль правящих архиереев за детальным исполнением упомянутого Синодального определения"[xxxiii].
В пользу чуткого отношения к возрастным цензам говорят, в том числе, и данные современной возрастной психологии, подтверждающие, что предпочтительнее поставлять лиц, приближающихся к 30-летнему возрасту. Согласно возрастной периодизации жизненного цикла человека по древней китайской классификации молодость заканчивается к 20-ти годам, до 30 лет – возраст вступления в брак, от 30 до 40 – возраст выполнения общественных обязанностей. По классификации Пифагора (VI в. до Р.Х.) молодым человек является от 20 до 40 лет, по периодизации Дж. Биррена (1964 г.) с 17 до 25 лет человек проходит раннюю зрелость, а с 25 до 50-ти наступает его полноценная зрелость[xxxiv].
Главный вопрос – это границы периодов человеческого бытия: когда заканчивается юность и начинается молодость, в каком возрасте молодой человек становится полноценной взрослой личностью? Нас более всего интересует переход от молодости к зрелости. "Учитывая специфику характеристик взрослых возрастов, совсем непросто определить границы молодости. Ряд авторов определяет границы этого возраста в среднем до 30 лет. Г. С. Абрамова – 23-30 лет, В. И. Слободчиков, Е. И. Исаев – 19-28 лет, Б. Ливехуд – 24-28, 30 лет, вместе с тем выделяя отдельно время наступления кризиса: 30-35 – "переходный возраст" (Абрамова), 27-33 года – кризис молодости (Слободчиков, Исаев), "середина тридцатых годов" у Б. Ливехуда. Все эти авторы подчеркивают, что наступление кризиса не всегда строго связано с возрастом, а по большей части зависит от характеристик личности"[xxxv].
Учитывая то, что обусловленные комплексом социальных и биологических причин границы эти весьма индивидуальны и условны, необходимо констатировать, что до 25 лет человек, так или иначе, остается в фазе молодости: большинство исследователей заключают, что взрослый период может начаться в промежуток между 25 и 30 годами, у всех по-разному. Рассмотрим, что же собственно представляет собой период молодости и взрослости и что заключает в себе переход от одного этапа к другому.
В периодизации профессионального пути Р. Хейвигхерста период с 15 до 25 лет определяется как приобретение конкретной профессиональной идентичности, когда "человек выбирает профессию и начинает себя к ней подготавливать. Он приобретает определенный трудовой опыт, который помогает ему сделать выбор и начать карьеру". С 25 до 40 лет проходит становление профессионала – "взрослые совершенствуют свое профессиональное мастерство в рамках возможностей, предоставляемых работой, и начинают продвигаться вверх по служебной лестнице"[xxxvi]. С 19 до 28 лет человек проходит период молодости, во время которого обычно происходит овладение профессией, человек включается во все виды социальной жизни страны, приобретает экономическую ответственность. Определив род деятельности, достигнув первых результатов в профессиональной области, устроив, наконец, семейную жизнь, "к тридцати годам человек становится уникальной личностью, со своим мировоззрением, со своим стилем деятельности, образом жизни, кругом общения и манерами поведения. Человек находится на вершине развития своих интеллектуальных возможностей. Он прошел серьезную школу социальной и общественной жизни"[xxxvii].
В возрасте 30-33 лет "наступает высокое развитие всех интеллектуальных функций – памяти, мышления, внимания, которое снижается к 40 годам"[xxxviii], и в то же время у человека "происходит глубинный самоанализ и критический пересмотр собственной личности, приводящий к переоценке ценностей"[xxxix], что нередко способствует разочарованию в профессии. Молодость – время становления, зрелость – утверждения. Важным моментом здесь выступает и то, что к зрелости окончательно сформирована совокупность личностных качеств, что позволяет более трезво и адекватно оценить саму личность.
Исследования различных ученых показали, что "молодые мужчины, в 30 лет оказавшиеся собранными, компетентными и творчески направленными, в 14-16 лет действовали негативно, были крайне неуверенными в себе, отказывались учиться в школе. В то же время, среди 30-летних встречались молодые люди, выглядевшие крайне не уверенными, безнадежно разочарованными, в то время как в 14-16 лет они казались уже относительно зрелыми и отличались весьма значительными интеллектуальными и школьными успехами"[xl]. А вот возраст учащихся наших духовных училищ и семинарий (17-21 лет) есть не что иное, как время, когда происходит так называемый "кризис юности".
"Переход к взрослой жизни, как и всякий переходный этап, содержит в себе внутренние противоречия, связанные с особенностями развития личности. С одной стороны, молодой человек, начинающий самостоятельную жизнь в обществе, приобретает статус взрослого человека. Но, с другой стороны, опыта "взрослой жизни" у него еще нет, молодому человеку еще только предстоит его приобрести. Различные "взрослые" роли усваиваются им не сразу и не одновременно. Молодой человек старается всячески подчеркнуть свою самостоятельность в выборе и принятии решений, однако сам этот выбор нередко осуществляется импульсивно, под влиянием обстоятельств. Он болезненно воспринимает, когда, как ему кажется, ограничивают его самостоятельность, когда критикуют его непродуманные решения, однако внутренний самоконтроль у него развит еще недостаточно"[xli].
Прохождение данного кризиса тесно связано с соотнесением идеального представления о профессии и реальной профессии, перед человеком встает необходимость действенного подтверждения своего профессионального выбора, причем, как отмечают психологи, для молодых людей, "сделавших своим выбором практическую профессиональную деятельность, трудности связаны прежде всего с расхождением идеальных представлений об условиях и содержании деятельности с реальным характером ее протекания. Чем больше это расхождение, тем сильнее внутренние переживания и конфликты"[xlii]. Очевидно, что возраст, в котором в человеке только рождается "сравнение идеального Я с реальным, но идеальное Я еще не выверено и может быть случайным, а реальное Я еще полностью не оценено самой личностью", совершенно не может быть допущен в качестве возраста рукоположения в священный сан, поставления на степень духовного наставника верующих.
Все это заставляет задуматься над изменением законодательства и современной практики рукоположений Русской Церкви в сторону повышения возраста ставленников. Необходимо не только возобновление старых или введение новых цензов, но и приведение их к действительному исполнению в сегодняшней церковной жизни. В свете современной ситуации внутри Церкви вновь приобретает особое звучание и актуальность рекомендация свт. Филарета (Дроздова), ратовавшего за постепенное возвращение к соборной, канонической практике рукоположений: "...избыток получающих семинарское образование дает возможность епархиальному управлению, без неприятных усилий, восстановить действие церковных правил о возрасте священника и о постепенном возведении во священство"[xliii].
Принимая во внимание модель перехода к принятым древними канонами цензам, предложенного свт. Филаретом Московским,туманный
оптимальным для настоящего времени видится введение "временно терпимых" возрастных норм, задачей которых будет возвращение к каноническим цензам. Сопоставив рекомендацию Святителя с действующим Codex iuris canonici Римо-Католической Церкви, излагающим вполне подходящую для сегодняшнего дня практическую схему, представляется целесообразным внести следующие предложения по совершенствованию современного законодательства Русской Православной Церкви о возрасте рукоположений:
1. внести поправки в пп. 24б и 24г, главы XI действующего Устава РПЦ, изложив их в следующей редакции: "Чтобы быть рукоположенным во диакона или священника необходимо: б) быть в возрасте не менее 23 лет – для диакона, 25 лет – для священника; для пресвитерской хиротонии обязательно наличие у ставленника 2-летнего срока диаконского служения; г) иметь законченное семинарское или соответствующее ему богословское образование";
2. в духовные семинарии принимать лиц не моложе 18 лет, разрешить хиротонии студентов семинарий только по достижении определенного Уставом возраста, предпочтительно на последних курсах обучения;
3. категорически запретить рукоположение лиц, не имеющих специального богословского образования, оставив исключение только для лиц с высшим светским образованием;
4. создать механизм контроля за соблюдением норм о возрастном цензе, для чего:
* все диспенсации, касающиеся возраста рукоположения, отнести к компетенции Священного Синода Русской Православной Церкви;
* рукоположение лица, имеющего высшее образование, но не прошедшего богословскую школу, должно совершаться на основании положительного решения Священного Синода, после подачи соответствующего мотивированного прошения от имени правящего архиерея с прилагающимся письменным обязательством ставленника в кратчайшие сроки получить семинарское образование заочно;
* специально определить, что любое рукоположение с отклонением от возрастных правил, не санкционированное Священным Синодом, будет считаться недействительным, а совершавший данную хиротонию архиерей подлежит ответственности перед Священноначалием;
* обязать епархиальных преосвященных в годичных отчетах указывать возраст и образовательный уровень лиц, над которыми были совершены хиротонии в отчетный период.
Можно подумать и о возможности возрождения у нас практики Греческой Церкви по выдаче специальных духовнических грамот.
В заключение отметим, что рамки настоящего исследования не позволяют затронуть весь круг вопросов практического характера, возникновение которых неизбежно при внедрении поправок по изменению возрастных норм для ставленников, а изложенные предложения вовсе не претендуют на окончательность и безапелляционность. Очевидно, данная проблематика требует дальнейшего более подробного изучения и принятия необходимых решений на уровне Священноначалия Русской Православной Церкви.
Источник: Богослов. ру
