Шоковая психотерапия

Жанр фильма его создатели определили как антиутопию. И в основе сюжета – старая, проработанная массой литераторов идея о построении "с нуля" отдельно взятого общества, живущего по отдельно взятым законам на изолированной территории без контактов с внешней средой.

Такие истории, как правило, можно грубо разделить на три класса. В первом – это, как правило, вполне реалистичная "робинзонада", как у Голдинга в "Повелителе мух" – дети, катастрофа, необитаемый остров... Второй вариант – фантастический – когда группа ни в чем не повинных людей попадает в провал во времени или пространстве и долгое время не может выбраться обратно. И третий – любимый опять-таки фантастами вариант: когда в роли "робинзонов" и законодателей оказываются преступники, высланные на специальную планету-тюрьму, о которой на матушке-Земле никому ничего не известно: оттуда не возвращаются. Как нетрудно догадаться, последний вариант наиболее выигрышен в плане зрелищности: когда в изоляции оказываются не невинные детки, а взрослые мужики с антисоциальными наклонностями, развитие сюжета может быть самым экстремальным. По третьему пути и пошли создатели "Новой земли".

Итак, очень недалекое будущее – всего-навсего 2013 год. Но гуманизм уже восторжествовал: смертная казнь отменена во всем мире, вместо нее неисправимым преступникам "прописывают" пожизненное заключение. Но уровень преступности-то от этого не снизился, во всех тюрьмах – переаншлаг, сажать "новеньких" уже некогда, да и содержание огромного количества антисоциальных личностей влетает в копеечку. Надо что-то делать.

В результате международные организации, посовещавшись, решают провести небольшой социальный эксперимент. В качестве "Подопытных кроликов" оказываются две сотни российских зэков, которым дают шанс начать новую жизнь. То есть высаживают на остров на Севере, абсолютно не пригодный для жизни и потому необитаемый, дают продуктов на три дня и говорят: "Ну а теперь, мальчики, живите как знаете".

И они начинают жить страшной, дикой жизнью. А когда становится нечего есть, то ставят "на поток" каннибализм: устраивают забеги и съедают последнего финишировавшего.

Но в компании убийц да маньяков, как водится, оказался невинно пострадавший за правду: Иван Жилин (Константин Лавроненко), ставший преступником только для того, чтобы отомстить за свою погубленную семью. Он не хочет кушать людей и не хочет, чтобы кушали его самого. Он читает Библию, ищет себя и пытается противостоять одичанию его соплеменников...

"Новая земля" – это режиссерский дебют Александра Мельника, который до того, как начать снимать фильмы, занимался общественной деятельностью. Создал фонд Андрея Первозванного, потом – Центр национальной славы России, принимал участие в процессе объединения Русской православной церкви в России и за рубежом, занимался перезахоронением мощей святых. И этот фильм Мельник считает продолжением своей общественной деятельности, попыткой "достучаться до человека, через катарсис сказать: "Мы же люди все!" "Я делал этот фильм как православный человек, старался выразить в нем боль по поводу настроений в обществе", – говорил режиссер.

Тем не менее среди представителей Русской православной церкви реакция на фильм оказалась неоднозначной. "Идея фильма мне понравилась, а вот шоковая терапия не для всех, – прокомментировал "Коммерсанту" протоиерей Всеволод Чаплин. – Количество крови и насилия в кадре заставляет подумать о том, что показывать этот фильм стоит только тем, кто все это видеть готов. Такие фильмы, как "Страсти Христовы", "9-я рота", например, тоже имеют сцены насилия и жестокости, но они основаны на реальных исторических событиях. А когда режиссер конструирует новые реалии, то ответственность повышенная. Поэтому, на мой взгляд, показывать такой фильм по общедоступным каналам можно только ночью, предупредив, что там присутствуют сцены насилия".

Обилие сцен насилия (а чего вы хотели от двухсот убийц на одном острове) также вызвало бурные дебаты и на первом в истории экспериментальном заседании Общественного совета по нравственности на телевидении. Но Мельник считает, что такой жесткий подход оправдан, что нашему обществу надо иногда делать "прививки" от подобного поведения.

А то глядишь и впрямь отменят смертную казнь – и что тогда делать будем?

В Новосибирске прошла премьера фильма, о котором уже много и по-разному отозвались критики

Эта картина, которую авторы называют антиутопией, вызывает много споров. Действительно, кто может остаться равнодушным, наблюдая, как на экране заключенные, предоставленные сами себе, в буквальном смысле пожирают друг друга. Одни благодарят создателей за попытку разбудить зрителя, которого уже убаюкивает ежедневный поток "чернухи", показав ему с непривычной стороны темные стороны человеческой натуры. Другие обвиняют в культивировании жестокости. Третьи сомневаются, правильно ли декларировать добрые идеи, поднимая кровавые транспаранты...

В общем, узнав, что такое "Новая земля", у публики оказывается больше вопросов, чем ответов... 26 августа режиссер картины Александр Мельник и исполнитель главной роли Константин Лавроненко посмотрели фильм вместе с теми, кто пришел на премьерный показ в кинотеатр "Победа". А после сеанса они выслушали мнение новосибирцев о своей работе и поделились тем, что они хотели сказать, создавая эту ленту.

Работали на грани

А. М. – Было острое ощущение того, что мы работаем на грани. Мы хотели сделать фильм по мировым лекалам, но чтобы при этом он был русским, а не американским... То есть достоверный, после которого может и сердце заболеть, и душа заныть, и чтобы хотелось задуматься о том, кто ты есть, что есть в тебе человеческого, способен ли ты принимать правильные решения, можешь ли ты стать лучше, чем есть... А еще мы хотели заглянуть в недалекое будущее и сказать, что еще ничего не состоялось, что сегодня еще все хорошо... Но нам уже нужно думать о том, чтобы это будущее не стало таким, как мы представили в ленте. Еще возможно сделать его другим: настоящим, правильным, чистым, красивым... Нам очень хотелось, чтобы человеческое состояние, то нормальное, что в нас есть, все-таки проглядывало через всю жуть существования... Я видел, что кто-то улыбался, когда пошли финальные титры, и поэтому надеюсь, что у нас это получилось...

– Не слишком ли затаскана тема зоны, особенно в отечественной культуре?

А. М. – Мне кажется, что "Новая земля" – это фильм в первую очередь о жизни и о человеке. Тюрьма как таковая присутствует здесь лишь первые пятнадцать минут, потом я не воспринимаю героев как зэков в прямом смысле этого слова. Для меня это люди, попавшие в очень сложные обстоятельства, люди, которые вынуждены бороться за свое человеческое достоинство: отстоять его, погибнуть или стать зверем...

– Фильм проникнут православными идеями...

А. М. – То, что показано в фильме, – это первый день воцарения антихриста, когда человеческие, нравственные, религиозные законы рухнули, и остался закон Обезьяны, правило "Последний – мертвый". Как себя вести, каким быть? Не знаю. Я делал серьезное кино, жесткое и основательное, думая о том, что нравственность основывается на умении услышать чужую боль и откликнуться на нее. Если этой способности нет, все – ерунда... Нам прививают мысль, что мы должны жить по определенным законам и их бояться. Нам говорят: "Если ты не попался, значит, ты не виноват". А мы не привыкнем к этому, русскому человеку присущ страх божий, ощущение того, что если ты сделал что-то неправильно, нам все равно ответственности не миновать. Этот фильм стал попыткой рассказать о ситуации, которая может произойти, фильм-предостережение, если угодно.

Творить, а не болтать

– В конце фильма появляются американцы и русскому человеку не подают руки... Вы не обостряете?

А. М. – Вы знаете, сейчас на Украине решают на уровне министра культуры вопрос, пускать наш фильм в прокат или нет. Потому что на заключенных, прибывших на Остров, надеты желтые робы. Нам задают вопрос: "Вы намекаете на оранжевую революцию?" Мне это кажется забавным, и это мой ответ: нет, я ничего не хотел обострять.

– Главный герой не отличается многословием, но ведь мы привыкли, что хороший фильм должен разлететься на цитаты. А их в картине не так много...

А. М. – Важна не способность героя задекларировать то, как он живет. Важно, чтобы мы поверили, что он способен жить по этой своей собственной схеме, а выдавать эту формулу он не должен. Есть те, кто рождает фразы для народа, а есть те, кто рождает образ человека, способного устоять и выстоять. Если удастся создать такой образ, каждый из нас примерит к нему свою собственную жизненную схему...

К. Л. – Как много слов в нашем мире, как много фальши и лжи, связанных со словами. Неужели этого недостаточно? Мне кажется, что нужно творить, что-то делать, а не болтать.

А. М. – У главного героя была большая роль, было много слов, но почти каждый день мы что-нибудь выкидывали из сценария... И у нас балабол остался один, Николай. Он произносит слова, не отдавая цены им, он ими разбрасывается....

– Вы смотрели фильм в зале?

А. М. – Мне просто очень приятно наблюдать за реакцией зрителей. В каждом городе в зале есть что-то особенное. Здесь, в Новосибирске, я заметил, что очень много смеялись, оказывается, что фильм еще и комедийный при всей своей жесткости... Я остался в зале еще и потому, что это мой дебют в качестве режиссера, и сейчас, увидев, как восприняли фильм зрители, я понимаю, где мы не угадали, а где попали в точку. Видя, что некоторые отворачивались от ужаса, который происходит на экране, был рад, что не всем хочется на это смотреть. Ведь у человека всегда есть возможность закрыть глаза, выключить телевизор...

– Константин, вам близок по духу ваш герой?

К. Л. – Не могу ответить однозначно... Люди, которых я пытаюсь сыграть, – это часть меня. Во мне, как и в каждом из нас, есть все. Никто не скажет про себя: "Я – плохой" или "Я – хороший". Нужно хорошо покопаться в себе, бесстрашно на себя посмотреть, что-то вытащить... Иногда, конечно, не так приятно обнаруживать в себе те или иные черты, но это не так страшно. Каждый раз, погружаясь в роль, я кидаюсь в новую реальность и узнаю что-то новое о себе и о мире. И думаю, что это имеет главный смысл. Но все-таки не нужно забывать, что это кино, миф, волшебство, сказка, с помощью которой, может быть, что-то произойдет. Как сказал ваш великий земляк Андрей Звягинцев, кино не должно распределять точки, оно может только ставить вопросы, на которые человек смотрящий может находить ответы или не находить... Потом, главного героя Жилина, как и любого человека в реальном мире, нельзя оценивать как положительный персонаж. Это человек, который преступил черту и понимает, где он находится, поэтому и говорит, что не сможет встретиться со своей семьей в раю. Он пытается с этим жить, и это нелегко. Жилин, в общем-то, ничем не отличается от тех, кто находится с ним в этой зоне. Его лицо тоже озаряется яростью, когда он хочет убить Сипу, он понимает, что он такой же, как они...

"Мы не призываем к жестокости"

– Над какой сценой было сложнее всего работать?

К. Л. – Трудности не от фильма зависят, а от человека, которому хочется поспать, а ему приходится нырять в ледяную воду... Но это такая профессия, и к ней нужно быть готовым, распределять свои силы...

– О жестокости. Не перешли ли вы грань, показывая, как люди едят людей? Как после такого фильма могут остаться светлые чувства?

А. М. – Сценарий был жестче, мы очень много думали, до самого последнего съемочного дня спорили, как лучше сделать фильм. Массу жестоких сцен вырезали, потом снова к ним вернулись... Мы не призываем к жестокости ни в коем случае. Просто хотели показать, что в жизни иногда бывают страшные вещи, и нам нужно быть к этому готовыми. Когда Горький написал пьесу "На дне", все вокруг спорили, зачем о таких вещах говорить во всеуслышание, а потом в школе мы учили, что "Человек – это звучит гордо". Сегодня эта фраза превратилась в лозунг, в штамп, который уже не задевает никого, а я хочу, чтобы его сегодня снова услышали... Этот фильм вызывает шок? Да, он не каждому полезен, но иногда он необходим. Замерзающий человек от колыбельной песни просто умрет. Ему нужно хорошенечко двинуть. Мы уже привыкли к ужасам, которые творятся вокруг, и даже стали жить с ощущением того, что мир вокруг нас лучше. А разговор о человеческой жестокости очень актуален. Особенно сегодня, когда происходят такие вещи в Косово, на Кавказе, когда есть две правды, и каждый считает, что может делать все, потому что прав... Посмотрев фильм, вы выйдете из зала с чувством стыда за то, что человек может быть и таким... Я не берусь сказать, что это не светлое, сильное и очищающее чувство.

К. Л. – Я не думаю, что у нас такая прекрасная жизнь, когда столько крови льется кругом, и люди, может быть, не в прямом смысле, но пожирают друг друга. Мы к этому привыкаем. Как же сделать так, чтобы это не стало привычным, как сделать так, чтобы заповеди, которые мы все знаем, не стали для нас обыденностью... Как же сделать так, чтобы простые и ясные слова снова обрели смысл? Может быть, остается крикнуть!

– Может быть, не стоит этот фильм смотреть людям до...

А. М. – Я не могу сказать, в каком возрасте человек нравственно и духовно созревает для этой ленты. Есть люди, которые и в пятнадцать понимают больше любого взрослого. Я далек от мысли, что поколение нужно делить по возрасту. Особенно сегодня, когда нет никакой грани, когда мне, взрослому человеку, страшно смотреть телевизор... Там можно увидеть гораздо более жесткие вещи, чем в нашем фильме. Там безысходность, бездыханность, труп... А мы ведем речь об израненном, но живом организме, в котором есть душа, чтобы возродиться и подняться.

К. Л. – Возможно, этот фильм не стоит смотреть детям до двенадцати-четырнадцати лет. Но все-таки он обращен к каждому человеку, к его выбору... К человеку, который идет на сделки с совестью и собирается начать жить в ладу с собой с завтрашнего дня, а потом привыкает, растворяется... Мы всегда чему-то соответствуем: веяниям, модам... Как же нам сделать так, чтобы мы соответствовали другому, вспомнили, что созданы по образу и подобию...