Христианство в диалоге с либеральным гуманизмом

Основным вопросом современного межцивилизационного диалога является вопрос о ценностях. От ответа на него, от того, какие ценностные ориентиры будут признаны основополагающими, зависит настоящее и будущее человечества.

В современной битве за ценности по разные стороны баррикад чаще всего оказываются люди, вдохновляющиеся религиозным идеалом, и те, чье мировоззрение сформировано секулярным гуманизмом. Мировоззренческим стержнем современной идеологии глобализма является гуманистическое представление об абсолютном достоинстве человека и о наличии универсальных, "общечеловеческих" ценностей, которые должны стать основой единой мировой цивилизации. Под общечеловеческими ценностями, однако, понимаются не только те духовно-нравственные установки, которые являются общими для всех религий или которые равно обязательны как для религиозных, так и для нерелигиозных людей ("не убий", "не укради", "не лжесвидетельствуй" и т.д.), но и многие спорные с религиозной точки зрения идеи, укорененные в либерально-гуманистической морали.

К последним относится, в частности, утверждение о "праве каждой личности на свой образ жизни, простирающемся настолько далеко, насколько это не наносит ущерба другим". С точки зрения гуманистической морали, единственным ограничителем свободы человека является свобода других людей: нравственно то, что не задевает интересы других; безнравственно то, что ущемляет их свободу. Понятие абсолютной нравственной нормы, как и понятие греха, в современной гуманистической этике вовсе отсутствует. В религиозной традиции, напротив, существует представление об абсолютном, то есть богоустановленном, нравственном законе, и об отклонении от него, которое именуется грехом. С точки зрения религиозного человека, совсем не все, что не задевает непосредственно интересы других людей, является нравственно допустимым. И истинной свободой для верующего является не вседозволенность, но освобождение от греха, преодоление в себе того, что препятствует духовному совершенствованию.

Целый ряд политологов, историков и философов основывают свои теории на представлении о либерализме как образе мышления и образе жизни, пришедшем на смену традиционному религиозному укладу. Типичным представителем такого подхода является американский ученый Френсис Фукуяма, чья историософия основана на учении Гегеля о конце истории и ницшеанской идее "последнего человека". Полагая, что у либерального мировоззрения нет альтернатив, Фукуяма считает возможным игнорировать вызовы либерализму, "исходящие от всяких чокнутых мессий", то есть, в переводе на нормальный язык, исходящие от представителей традиционных религий. Фукуяма рассматривает религию как препятствие всеобщему торжеству демократического либерализма и построению мирового государства без границ. Наиболее приемлемым для такого государства Фукуяма считает духовно-нравственный релятивизм, успешно внедряемый через систему образования большинства западных стран: "Современное образование... освобождает людей от приверженности традиции и авторитету... Иными словами, современное образование стимулирует определенные тенденции к релятивизму, то есть учению, в котором все горизонты и системы ценностей относительны, связаны со своими местом и временем, и никакие слова не суть истина, но отражают предубеждения или интересы тех, кто их произносит. Учение, которое утверждает, что нет привилегированных точек зрения, очень точно подходит к желанию демократического человека верить, что его образ жизни не хуже и не лучше других... Последний человек в конце истории знает, что незачем рисковать жизнью ради какой-то великой цели, поскольку считает историю полной бесполезных битв, где люди дрались друг с другом, решая, следует ли быть христианином или мусульманином, протестантом или католиком..."

Фукуяма с нескрываемым удовлетворением пишет о том, что "либерализм укротил религию в Европе... Религия оказалась отодвинута в сферу частной жизни – изгнана, и, кажется, более или менее навсегда, из политической жизни европейцев". Фукуяма считает, что "верования теперь больше разделяют, чем объединяют людей, потому что слишком много альтернатив. Конечно, человек может вступить в одну из многих узких общин верующих, но эти общины вряд ли будут перекрываться с его кругом общения на работе или по месту жительства. А когда вера станет неудобной – если родители лишат верующего субсидии или окажется, что гуру запускает лапу в кассу, – то вера просто проходит, как любая стадия подросткового развития".

Реальность, однако, свидетельствует о том, что для миллионов людей на земном шаре вера является не просто этапом взросления и не чем-либо мотивированным родительской волей или наставлениями гуру, а делом сознательного выбора, определяющим их жизненную позицию. Для этих людей совсем не безразлично, быть ли им христианами или мусульманами, протестантами, православными или католиками. И многие из них готовы не только "рисковать жизнью ради великой цели", но, если необходимо, то и отдать жизнь за свою веру, как это произошло с десятками тысяч мучеников и исповедников веры в России XX века. Их подвиг, а также беспрецедентное по своим масштабам религиозное возрождение последних полутора десятилетий в России и других странах Восточной Европы свидетельствуют о том, что религиозный этап в развития человечества отнюдь не пройден и что вера способна вдохновлять людей в наши дни, как и столетия назад.

Поэтому можно со всей определенностью утверждать, что секулярная идеология приходит отнюдь не на смену религиозному мировоззрению и что религиозная система ценностей будет и дальше существовать наряду с либерально-гуманистической. "Будет неверным интерпретировать столкновение этих двух систем ценностей как противостояние двух миров: старого, традиционного и современного, демократического. Если бы это было так, то противостояние двух ценностных систем не имело бы места – можно было бы говорить лишь об исторической преемственности при которой прежние традиционные ценности трансформируются в новые, соответствующие новым мировым реалиям, а таковыми являются так называемые либерально-демократические ценности. Речь же идет совсем не о преемственности ценностей в их историческом развитии, но именно о противостоянии, доходящем иногда до политических, религиозных и военных конфликтов".

Взрывоопасность сегодняшней межцивилизационной ситуации в значительной степени обусловлена тем, что западная либерально-гуманистическая идеология, исходя из представления о собственной универсальности, навязывает себя тем людям, которые воспитаны в иных духовно-нравственных традициях и имеют иные ценностные ориентиры. Эти люди видят в тотальном диктате западной идеологии угрозу своей идентичности. Ярко выраженный антирелигиозный окрас современного либерального гуманизма вызывает неприятие и отторжение тех, кто воспринимает норму веры как норму жизни, т.е. тех, чье поведение религиозно мотивировано и чья духовная жизнь зиждется на религиозном опыте. Речь в данном случае идет не только об индивидуумах, для которых вера является делом их собственного выбора, но и о целых нациях, культурах и цивилизациях, сформированных под влиянием религиозного фактора. Именно на межнациональном, межкультурном и межцивилизационном уровне противостояние между секуляризмом и религией может перерасти в открытое столкновение.

Существует несколько вариантов религиозного ответа на вызов тоталитарного либерализма и воинствующего секуляризма. Наиболее радикальный ответ дают представители крайних направлений ислама, объявивших джихад западной "постхристианской" цивилизации со всеми ее так называемыми общечеловеческими ценностями. Феномен 11 сентября не может быть понят без осмысления той реакции, которую в современном исламском мире вызывает стремление Запада, в частности США, навязать ему свои мировоззренческие и поведенческие стандарты. Мы привыкли к заявлениям о том, что у терроризма нет ни национальности, ни вероисповедания, и никто не сомневается, что основной причиной террористических актов являются неразрешенные проблемы этнического или политического характера. Но в то же время невозможно отрицать тот факт, что наиболее агрессивные представители современного исламского терроризма вдохновляются религиозной парадигмой, воспринимая свои действия как ответ на тотальную гегемонию западного секулярного мышления. И до тех пор, пока Запад будет претендовать на всемирную мировоззренческую монополию, позиционируя свои стандарты как безальтернативные, обязательные для всего мира и для всех народов, дамоклов меч терроризма будет продолжать висеть над всей западной цивилизацией.

Другим вариантом религиозного ответа на вызов секуляризма является попытка приспособить саму религию, включая догму и мораль, к современным либеральным стандартам. Таким путем пошли некоторые протестантские общины, которые в течение вот уже нескольких десятилетий целенаправленно внедряют либеральные стандарты в свое вероучение и церковную практику. Результатом этого процесса явилось размывание догматической и нравственной основы христианства, позволяющее священникам не верить в воскресение Христа, оправдывать или венчать так называемые "однополые браки", самим вступать в такие браки, а богословам – переписывать Библию и создавать бесчисленные версии политкорректного христианства, ориентированного на либеральные ценности. Ревизия многовековой церковной традиции в угоду феминистическому движению привела в упомянутых общинах к введению института женского священства, что провело дополнительную демаркационную линию между ними и представителями традиционного христианства.

Наконец, третий вариант религиозного ответа на секуляризм – попытка вступить с ним в мирный, неагрессивный, хотя и заведомо неравный диалог с целью достижения баланса между либерально-демократической моделью западного общественного устройства и религиозным жизненным укладом. Такой путь избрали христианские Церкви, остающиеся верными традиции, а именно Римско-Католическая и Православная, а также представители некоторых нехристианских религий, в частности, иудаизма, буддизма и умеренного ислама. Понимание необходимости диалога с церквами и религиозными общинами ширится и в кругах политиков либерально-демократической ориентации, приходящих к осознанию конфликтогенности ситуации, в которой оказываются религиозные общины, лишенные права на общественное самовыражение. Все большее число политиков ищет контакт с религиозными лидерами, понимая, что мнение церквей и религиозных общин не следует игнорировать при выработке тех ценностей, на которых будет строиться "новый мировой порядок".

Характерным примером такого понимания является Европейской Союз – один из основных катализаторов интеграционных и глобализационных процессов в современном мире. По своей мировоззренческой сути Европейский Союз является секулярным сверх-государством, построенным на гуманистических принципах, унаследованных от Эпохи Просвещения. До недавнего времени попытки церквей и религиозных объединений наладить диалог с органами Евросоюза были почти исключительно инициативой самих этих церквей, не встречавшей какого-либо внятного ответа со стороны европейских международных организаций. Не существовало и по сей день не существует структуры, которая позволяла бы церквам вести систематический и конструктивный диалог с Евросоюзом. Однако после того, как будет принята новая европейская конституция, такая структура должна появиться, поскольку проект конституции предусматривает "открытый, транспарентный и регулярный диалог" Евросоюза с церквами и религиозными организациями. Включение данного пункта в конституцию, так же как и признание того факта, что "универсальные ценности", на которых строится Союз, вдохновлены "культурным, религиозным и гуманистическим наследием Европы", может открыть новые возможности для диалога между религией и светским либеральным гуманизмом.

И Римско-Католическая, и Православная Церкви обладают сегодня широкими возможностями для того, чтобы вести такой диалог на высоком интеллектуальном уровне. В социальных доктринах обеих Церквей проблематика диалога с секулярным гуманизмом по вопросу о ценностях получила глубокое и всестороннее освещение. Римско-Католическая Церковь касается этих вопросов во многих документах магистериума, из которых последним по времени является "Компендиум социальной доктрины Церкви", разработанный Папской комиссией "Justitia et Pax" и опубликованный в 2004 году. В православной традиции наиболее значимым документом подобного рода являются "Основы социальной концепции Русской Православной Церкви", опубликованные в 2000 году. И тот и другой документы настаивают на приоритете религиозных ценностей над интересами земной жизни человека. При этом "Компендиум" признает наличие "универсальных ценностей", однако под таковыми понимает ценности, "происходящие от Откровения и от человеческого естества", то есть вытекающие как из антропологических, так и из религиозных предпосылок.

Мир сегодня нуждается именно в серьезном и вдумчивом диалоге, а не в дальнейшем продолжении и углублении конфликта между религиозным и гуманистическим мировоззрениями. Этот диалог и предлагает традиционное христианство. Оно выступает не против гуманизма как такового, а против его либеральной, атеистической версии. Церковь не приемлет тот вариант гуманизма, который, по словам его творцов, "исключает мистику и религию". Атеистическому гуманизму Церковь противопоставляет религиозный гуманизм, основанный на духовных ценностях. Речь идет о гуманизме, "который соответствует стандартам божественного плана любви в истории", об "интегральном и солидарном гуманизме, способном создать новый социальный, экономический и политический порядок, основанный на достоинстве и свободе каждого человека, который должен воспитываться в мире, справедливости и солидарности".

Ценности, перечисленные в приведенной цитате из "Компендиума социальной доктрины Церкви", вполне соответствуют тем, которые идеологами современного светского гуманизма, либерализма и глобализма определяются как общечеловеческие. Церковь не отрицает эти ценности, но вкладывает в них иное содержание. Именно в различном, иногда диаметрально противоположном понимании таких ценностей, как достоинство и свобода человека, и заключается суть противостояния между двумя гуманизмами – религиозным и атеистическим, церковным и светским, традиционным и либеральным.

История человечества неоднократно демонстрировала утопичность и гибельность тех гуманистических теорий, которые построены на искаженной антропологической парадигме, на отрицании традиционных ценностей, на отвержении религиозного идеала и ниспровержении богоустановленных моральных норм. Однако до недавнего времени подобного рода теории могли быть воплощены в жизнь лишь в отдельно взятой стране. Идея "планетарного гуманизма" опасна тем, что она претендует на мировое господство, заявляя о себе как о норме, которую должны принять и усвоить все люди, вне зависимости от своей национальной, культурной или цивилизационной идентичности. Внедрение идеологии секулярного гуманизма на планетарном уровне может привести к грандиозному коллапсу, но только уже не в масштабе одной или нескольких стран, а в масштабе всего мира.

В 1946 году Н. Бердяев писал: "Гуманизм, а значит и достоинство человека, могут быть возрождены лишь из религиозной глубины... Достоинство человека предполагает существование Бога". Эти слова великого русского философа, сказанные вскоре после окончания II мировой войны, отражают понимание гуманизма, характерное для традиционного христианства. Церковь отрицает право атеистов на монополизацию понятия "гуманизм" и на отождествление гуманизма с воинствующим безбожием. Церковь протестует против дискредитации традиционных ценностей якобы во имя утверждения свободы и достоинства человека. Церковь противостоит попыткам объявить религию пережитком прошлого и изгнать ее с общественного поля якобы во имя торжества гуманизма. Церковь отвергает миф о науке как якобы доказывающей ошибочность основных постулатов религиозного вероучения. Церковь считает свое понимание достоинства и свободы человека наивысшей формой гуманизма – не менее "научной" и "прогрессивной", чем антропологические теории современных агностиков и атеистов.

9 сентября 2008 г.