Поликарп и Анисья

На моторке до последнего кордона Печоро-Илычского заповедника нужно подниматься трое суток. Печора в своем истоке уже мало напоминает великую реку. Зажатая скалами, она петляет по тайге, словно неопытный подросток без компаса. И каждый поворот таит в себе новые неожиданности и красоты.

За одним из таких бесчисленных поворотов прячется Шежимский кордон: несколько бревенчатых домиков, прилепившихся к краю скалистого берега. Дома и амбары в Шежиме черны от старости. Новые избы тут никогда не строили: нет в предгорье подходящего леса. Работники заповедника разобрали в пятидесятые годы прошлого века в пустующей деревеньке Пачгино несколько старых срубов и по воде сплавили сюда.

Новостройка в Шежиме за это время была всего одна. Как-то в один день мужики соорудили под открытым небом огромный стол из тесанных досок. Его пришлось срочно делать прошлым летом, чтобы разместить гостей, собравшихся на кордоне поздравлять с 90-летним юбилеем хозяина Поликарпа Лызлова.

После того, как все разъехались, стол пригодился хозяину для дела, и разбирать он его не стал. В погожие дни Поликарп часами сидит за этим столом с биноклем. Отсюда окрестная тайга, как на ладони. Свои многочасовые посиделки за столом хозяин кордона называет не иначе, как "охотой". В бинокль он наблюдает за жизнью непуганых зверей на той стороне Печоры, переживая азарт охотника, незаметно скрадывающего дичь. Ходить по тайге Поликарп уже не может. Хотя, нет-нет, да и выходит на моторке в недалекий рейд по реке.

У Поликарпа и его жены Анисьи даже фамилия созвучна фамилии знаменитых сибирских отшельников, открытых в свое время в сибирской тайге журналистом "Комсомолки" Василием Песковым. Тех звали Лыковыми. А Анисья и Поликарп – Лызловы. Судьба у них тоже в чем-то схожа с судьбой знаменитых таежных скрытников. Но отличий все-таки больше.

С Верхней Печоры за всю свою жизнь Поликарп уезжал лишь однажды. Буквально накануне войны его призвали в армию. Время было летнее. Большинство взрослых жителей сенокосили, в деревне остались лишь старики и малые дети. Провожать Поликарпа тогда собрались лишь близкие родственники. Но на пристани, рядом с лодками, играла камушками шестилетняя Анисья. Она и сегодня помнит, как, простившись с родней, Поликарп подошел к ней и как взрослой пожал на прощанье руку.

Оказалось судьба

Поликарп всю войну прослужил радистом в летном подразделении на Дальнем Востоке. Пороху пришлось понюхать, когда война на Западе уже отгрохотала. В 1945 году Лызлов участвовал в разгроме Квантунской армии, затем освобождал Корею. После капитуляции Японии часть, в которой служил Поликарп, еще полгода находилась на Корейском полуострове.

Возвращался домой, на Печору, победитель в телячьем вагоне. Ехал больше месяца. В родном Пачгино он оказался единственным молодым мужиком, вернувшимся с фронта живым и здоровым. По этой причине тогдашний директор Печоро-Илычского заповедника и предложил Поликарпу стать инспектором на самом дальнем кордоне, расположенном в сотнях километров от ближайшей деревни. Сюда требовался мужик здоровый и знающий лес не понаслышке.

О трудностях будущей работы Поликарп знал. Многие мужики из Пачгино трудились в заповеднике инспекторами и лесниками. На кордонах в те времена не было ни связи, ни техники. Поднимать вверх по течению лодки с грузом приходилось на шестах. Обитатели кордона следили за порядком в тайге, вели подсчет животных, уберегали лес от пожаров. Каждый день ногами нужно было проходить огромные расстояния. Ну и себя кормить предстояло: сажать картошку, растить скотину.

Зато в глухомани, вдали от сталинской цивилизации была настоящая свобода. За ней пачгинцы и бежали в лес.

Одним из тех, кто искал свободу в урочищах Северного Урала, был, кстати, и отец Анисьи. Несмотря на малый довоенный возраст Анисья хорошо помнит ужасы колхозной жизни. Нищие предгорья и так-то едва-едва могли прокормить жителей Верхней Печоры. Все, что производил колхоз, уходило в закрома Родины. На оплату труда колхозников почти ничего не оставалось. А тут еще и натуральные налоги душили на все, что растет и живет на личном подворье.

От голодной смерти в послевоенные годы, вспоминает Анисья, их спасло то, что батя, участник гражданской, финской и Великой Отечественной войн ушел вместе с семьей в тайгу. Нанялся в заповедник егерем. Тайком, ночами и в одиночку, он раскорчевал выгоревший участок тайги и засеял его неизвестно откуда добытыми семенами ржи. Рожь на горельнике дала дивный урожай. Намолот схоронили в земле, в деревянных ящиках. И зажили, вспоминает Анисья, как в раю.

Слухи о вольностях егеря все-таки дошли до власти. На лесную заимку приехал оперуполномоченный с двумя милиционерами: искать выращенный хлеб. Но рожь найти сыскари так и не сумели. Ее потом несколько лет подряд, дико экономя, мололи ручными жерновами и ели во всех видах.

Когда Поликарп предложил Анисье выйти за него замуж и податься с ним на кордон, она испугалась вовсе не таежного отшельничества, а как раз замужества. Детская встреча на берегу с бравым Поликарпом хоть и запомнилась на всю жизнь, но какой-то особой любовью не обернулась. Пойти замуж за Поликарпа заставили родственники: "Где еще после войны найти такого парня с ногами и руками?" Анисья после долгих колебаний согласилась. На новое место жительство в тайгу она прихватили отцовские жерновки.

Она и сегодня хранит их. Вовсе не как память. Рожь Лызловы сеяли до недавнего времени, пока были силы. Зерно нужно было не столько на еду, сколько на приготовление пива. Пиво у Анисьи самое знаменитое на Верхней Печоре. О его крепости ходят легенды. Правда, сама Анисья, говорит, что пиво получается всегда разное: иногда и воробей не захмелеет. Но бывает и такое, как в прошлом году, когда, не зная броду, его попробовали сейсморазведчики, пробивавшие в тайге по Уралу сейсмопрофиль. Угощая их пивом, Анисья предупредила: "Много не пейте, покуда уха не поспела, крепкое". Мужики, признающие в качестве крепкого напитка лишь спирт, посмеялись. Но когда хозяйка стала звать их в избу на ужин, попасть в дверь с первого раза не смог никто. Некоторые же и вовсе попадали вповалку на печорском берегу.

Полвека века Поликарп и Анисья безвыездно живут вдвоем здесь, в Шежиме. Их хозяйством стала огромная безлюдная заповедная территория, которую даже здоровому человеку за неделю не обойти. Вдвоем они приглядывали за лесом, не давая разойтись пожарам, помогали зверью выжить в тяжелые зимы, устраивая стожки с сеном, кормушки, оберегали их от браконьерских пуль. Поликарп и сам охотник уникальный, каждый год брал лицензию на отстрел лося. Зверя бить ходил за границы заповедника. Заодно считал белок, глухарей, вел подсчет местной европейской куницы и забредающего из Сибири соболя.

Междуречье Печоры и Илыча, где еще на заре советской власти был организован один из первых российских заповедников, тем и уникален, что здесь, на относительно небольшом участке тайги, грудь грудью встречаются Европа и Азия. Их любовные контакты приводят, например к тому, что в печорских лесах часто появляются естественные гибриды того же соболя и куницы. Бобры из Сибири, в поисках невест часто забредают на Илыч и наоборот.

Поликарп за полвека работы в заповеднике давно стал профессором лесного дела. У него ищут ответы на многие научные вопросы самые подкованные сотрудники заповедника.

Анисья тоже профессор, но иного рода. С давних уже пор повелось, что любой человек, приехавший в Шежим – желанный гость, которого ждут и к приезду которого готовятся.

Скучающая по людям Анисья, научилась за годы таежного отшельничества готовить хариусов, сигов, рябчиков, глухарей так, как, наверное, ни в каком ресторане мира не приготовят. И эта ее слава, без преувеличения, разошлась по всему миру.

К Прокопию и Анисье вот уже несколько десятилетий подряд забредают не только поднаторевшие в хождении по дикому Уралу туристы, соседи – инспекторы и егеря. Сюда при каждом удобном случае залетали и залетают сильные мира сего, артисты и писатели. Сюда привозили десятки, а то и сотни иностранных делегаций, побывавших в Печоро-Илычском заповеднике.

Анисья жалеет, что все эти годы она не вела журнал, куда заносились фамилии тех, кто побывал на кордоне. Просто так, не для записи, фамилию спрашивать она стесняется. Писать-то она умеет, но вот подходящей тетрадки не нашлось.

Мало кто из посетителей кордона догадывается, что шикарные пиры на берегу Печоры Поликарп и Анисья закатывали исключительно на заработанное в заповеднике жалованье. Здешним инспекторам, как и в других заповедниках, всегда платили копейки, считая, что они должны выживать на подножном корме. А представительских расходов в смете заповедника никто никогда не закладывал.

– Мы и сейчас, на пенсию, спирт бутылошно не берет, – бесхитростно хвастает Анисья. – Только яшшиками. Все для гостей. А нам – какое спиртное! Сами-то давно уж и не едим: ни мясо, ни рыбу. Но я страсть люблю, когда в доме гости, хоть с ног валюсь от готовки. Намолчишься за зиму, насмотришься на лес и каждый новый человек ближе родни делатся. Кто у меня теперь только не в родне! Гостили у нас шведы, французы, датские люди, американцы, японцы – вежливый, однако, народ, все поклоны и поклоны! Были, слышь-ты, даже чернушшие люди. Ну, к этим я долго привыкнуть не могла. Тайком на полотенце смотрела, как они умоются – не сойдет ли че? Один иностранец меня все учил – с туристов надо брать деньги, так во всем мире делатся. А где мы их туристов возьмем – у нас одни гости. Я ни разу не согрешила, деньги с гостей не брала. Нет, вру, один француз мне хотел дать деньги. И не деньги, а вот эти доллары. Сунет куда-нибудь, и уйдет. Я найду – отдам. А он уехал и все же среди книг запихал. Недавно с дедом нашли.

Такие вот отшельники живут на Печоре – Поликарп и Анисья. Весь мир у них ходит в родственниках. Недаром же, когда у Поликарпа был юбилей, пришлось рубить на берегу Печоры стол, бесконечный, как сама река.

Грешная пенсия

Но мало кому из этих посетителей и в голову приходит, что ставшие едва ли не обязательной частью заповедного пейзажа, Поликарп и Анисья серьезно обеспокоены своим будущим.

– Здоровье такое, – говорит Анисья Деевна, – что уже боимся, как бы чего не вышло. А тогда что же – ложись и помирай? Ведь самим добраться на лодке, на "Буране" до врача мы уже не сможем. Давно бы надо перебраться в Якшу, к дочери. Она в случае чего, ухаживала бы за нами. Но там жить попросту негде ...

А вот другая проблема, о которой поведала Анисья Деевна:

– Поликарп на пенсию ушел с должности лесничего, с 87 рублей. У меня она была еще ниже. Все эти годы нам прибавляли, так что у меня до двух, а у деда до четырех тысяч дошло. На бензин, на продукты, которые сюда везти надо, не шибко хватает. Написали в район – дескать, он воевал, болеет сильно, можно ли прибавить? А ответ – вот он!

Анисья Деевна протягивает мне письмо, подписанное начальников управления Пенсионного фонда по Троицко-Печорскому району Т.Черкасовой, в котором черным по белому написано: "Поликарп Григорьевич, предлагаем Вам пройти освидетельствование в учреждениях государственной службы медико-социальной экспертизы для получения заключения утраты трудоспособности к трудовой деятельности, что повлечет увеличение пенсии". Написать такое мог лишь человек, абсолютно не ведающий условий жизни заповедных людей, отрезанных от внешнего мира абсолютным бездорожьем.

Однако государственные чиновники имеют в лице Поликарпа очень покладистого просителя. В последние десятилетия старожил Шижима шибко ударился в старую веру: читает черные от древности книги староверов, отвешивает сотни поклонов, в пост не ест ни сахара, ни рыбы. И еще пеняет Анисье на ее хлопоты с пенсией. Потому что по понятиям печорских староверов пенсию получать – грех. От пенсии в свое время отказались и отец и мать Поликарпа. Надо бы отказаться и ему, считает Поликарп.

К счастью, глава района Виталий Широтов, в отличие от Поликарпа Григорьевича, придерживается других взглядов на пенсию для ветеранов-фронтовиков. Письмо из Пенсионного фонда он забрал с собой. И пообещал Анисье с чиновниками разобраться. Чтобы впредь не писали старикам глупых писем, а исполняли как надо закон.

Пенсионные и квартирные истории заповедных людей очень похожи на историю отношений самого заповедника с государством. Заповедник, особенно в юбилейные дни все хвалят, все восхищаются им. Высокие государственные мужи шлют телеграммы с пожеланием здоровья и процветания.

Что касается реального будничного существования, то государство не шибко заботится о благополучии заповедной земли. Все реформенные годы заповедники трясет от недоедания, недофинансирования, а главное, от неопределенности. Хозяин заповедника – федеральная власть – даже в последние, тучные от нефтедолларов годы, денег дает лишь на зарплату сотрудникам. Да еще оплачивает 30 процентов потребностей в ГСМ. В остальном, дескать, крутитесь, как можете.

Но ведь и особо "крутиться" заповедным людям не дают. Много "смутных" лет Печоро-Илычскому заповеднику помогал выживать бюджет Республики Коми, власти которой в свое время приняли специальную программу помощи. А с 2005 года бюджетный кодекс запретил подобную "благотворительность". Объявлено – если учреждение федеральное, то и жить оно должно только на федеральные деньги.

На праздновании юбилея заповедника Анатолий Иванович Таскаев сообщил защитникам природы, что в июне журналист Василий Песков встречался с Путиным и вроде бы убедил его в необходимости создания специального агентства, которое станет управлять заповедными территориями России. А значит толка, помощи и компетентности отношениях государства и заповедных людей станет больше.

От всего этого история заповедника и история Лызловых стали еще более схожими. Лызловым обещал помочь районный глава Широтов, оказавшийся ко времени на кордоне. А всем заповедным людям российский глава – Путин.

Осталось ждать – сдержат ли они свои обещания?

Гришкина ракета

Сын Поликарпа – Григорий – крепок, кряжист, резок в движениях, как мальчишка, хотя сам уже давно относится к ветеранам заповедного дела. Родился и вырос он на кордоне Шижим.

В армии Григорий Лызлов служил в ракетных войсках. Однажды, еще по первому году службы, Григорий стал свидетелем неудачного запуска ракеты. Она должна была поразить цель в Тихом океане, но бесследно исчезла из поля зрения радаров почти сразу после взлета. А спустя три года после того случая, уже новоиспеченный лесничий заповедника Григорий Лызлов стал обходить свои владения. И неожиданно посреди бескрайнего болота обнаружил пропавшую ракету.

Григорий обрадовался, как будто увидел одноплдчанина. Но вслед за радостью в голову недавнего бойца пришла практическая мысль – снять с ракеты никель-кадмиевые аккумуляторы. "Это ж вечный источник энергии", – извиняющимся тоном рассказывает он о том случае. Однако пробираясь к ракете, Григорий поскользнулся и случайно угодил рукой в вылившийся из нее окислитель. Ожог был такой сильный, что рука вышла из строя на месяц.

Те, кто пользовался потом ракетными аккумуляторами, убеждены, что ракету поближе к дому Григорий отправил намеренно. Очень уж они были хороши.

В гостях у Григория на кордоне в последние годы побывали губернаторы, бизнесмены, знаменитые артисты, ученые. Между прочим, Лызлов-младший собирает необычные истории, случившиеся во время таких визитов.

Например, приехали в заповедник западные кинематографисты снимать фильм о жизни бобра. И чтобы приманить зверька, вдруг стали раскладывать у бобровых плотин кучки замороженной рыбы.

Или такая история – чтобы приманить кедровку, приехавшие ученые на деревья гвоздями набили привезенные с собой кедровые шишки.

Для заповедных людей подобные байки звучат, как самые забавные анекдоты. А непосвященные не знают где смеяться. Ну насыпали бобру рыбы, а что ж, мясом его кормить, что ли?

Кроме историй, остаются на Шижиме от знаменитостей и некоторые сувениры. Водочную кружку с рисками, обозначающими количество налитой жидкости, Григорию подарил свердловский губернатор Эдуард Россель.

Россель на Шижиме частый гость. Он из семьи репрессированных, родители губернатора похоронены под Ухтой. Когда губернатор вертолетом летает проведать их, ночевать часто опускается на лызловский кордон.

Медведь на зеркало пеняет

На кордон Полой, где инспектором служит местный житель Павел Павлович Паршуков, этой зимой стал делать набеги медведь-шатун. Чуть только Пал Палыч отлучится в деревню, Мишка шасть в окно и устраивает в доме полный разгром. Происходило это дважды. Но если мебель и кухонную утварь медведь ломал и опрокидывал лишь ту, которая под лапу попадалась, то один предмет он уничтожал с маниакальным упрямством – зеркало. Как попадал в дом, первым делом – хрясть по зеркалу. И вдребезги.

Пал Палыч живет на кордоне с супругой. Так что зеркало в доме – предмет необходимости. После первого разбоя Паршаковы завели новое зеркало. Но когда медведь и его разбил, повесили на прежнее место осколочек. С такими соседями – зеркал не напасешься!

Но и застрелить обнаглевшего бродягу – заповедные правила не позволяют. Чтобы получить разрешение на отстрел шатуна, администрация заповедника связывалась с Москвой и ждала письменного разрешения оттуда. А когда разрешение пришло, медведь уже откочевал от кордона Полой к соседям.

Там медведя и настигла пуля. Сразил его жаканом с пяти шагов, инспектор с кордона Собиново – Николай Башкинов.

– Он меня атаковать из засады начал, неожиданно, – рассказывает Николай. – Ну, я и вдарил с левого ствола.

Николай мужик рослый. Но на фоне шкуры добытого шатуна и он выглядит подростком.

Спрашиваю его:

– А если бы осечка вышла?

– Так у меня и во втором стволе пуля была, – небрежно отвечает он.

Пол, а ты как здесь?

В отличие от большинства обитателей кордонов, Николай Башкинов человек приезжий. 17 лет назад он приехал в заповедник из Вологодской области и прямо-таки прикипел к этой работе. Чем он похож на остальных печорских отшельников, так это наличием экзотического хобби. Инспекторы заповедника круглый год живут в отрыве от остального мира, без электричества и современных средств коммуникации. В таких условиях хобби – необходимость. Без него здесь свихнуться проще простого.

Николай самостоятельно учит английский язык. Я подумал, что делает он это, для того, чтобы проще было общаться с зарубежными исследователями, которые летом, как гуси, вереницами тянутся в междуречье Печоры и Илыча. Оказалось, нет!

– Со шведами, финнами, австралийцами мы и на пальцах договоримся. Щелкнул по кадыку и "О’кей!". А язык я учу, чтобы с сэром Полом Маккартни разговаривать.

– ?!

– Однажды Пол мне приснился. А я ж поклонник "Битлз" с детства. Проговорили мы с ним всю ночь. А утром я, аж, вздрогнул: "Как же мы разговаривали, если Пол по-русски ни бельмеса, а я по-английски ни гу-гу!" С тех пор взялся за язык, чтобы быть готовым к новому разговору с Полом. Жду, когда снова приснится.

На прощанье я невольно сказал Николаю: "Гуд бай!"

П. Якша – кордон Шижим