"Я всегда хотел врачевать..."

– Владыка, вы в монашеском постриге не случайно наречены Лукой – в честь святого архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого), который был известным врачом-хирургом. И теперь вы, медик по мирской профессии, в Украинской Церкви возглавляете Синодальный отдел "Церковь и медицина". Что значит для вас это служение?

– Знаете, это очень страшно, когда человек, находящийся в больнице, чувствует, что медикаменты, самые дорогие и лучшие, ему не помогают. Человек замыкается на самом себе, впадает в глубокую депрессию, часто желает лишить себя жизни. И очень важно, чтобы в эти минуты на помощь пришел священник, чтобы рассказать о Боге, а еще – исповедовать и причастить больного, т.е. соединить его с Самим Господом. Это воистину воскрешает душу человека. И я был свидетелем множества исцелений после того, как больного соборовали, исповедовали и причащали Христовых таин. Также и того, как измученная болезнью душа, освободившись от бремени грехов и соединившись с Господом, переходила в вечную жизнь. Ведь и это не меньшее чудо – спасти погибающую душу от смерти вечной. Для этого и необходима наша миссия – Церковь и медицина. И при этом мы упор должны делать на паллиативную медицину, занимающуюся тяжело и часто неизлечимо больными людьми. Призвание священства – помочь такому человеку достойно встретить смерть, чтоб кончина была "мирной и непостыдной", как мы просим в молитвенных ектеньях, чтобы больной смог умиротворится, не озлобиться и просить у Господа помощи и поддержки.

– Можете вспомнить какой-нибудь пример чудесной помощи Церкви?

– Их множество. Да вот хотя бы такой: моя однокурсница и моя же прихожанка готовилась стать матерью; однажды я вернулся рано утром из командировки, вдруг она звонит и плачет: "Батюшка, я родила..." "Так чего же ты плачешь, радоваться нужно!" – отвечаю ей. А она: "Ребенок на искусственном дыхании, кардиостимуляторах! У него через два часа после рождения была остановка сердца и дыхания". А мама у нее – доцент медицины, на родах и в предродовой период были подключены лучшие врачи города, но вот ребенок, родившийся здоровым, вдруг неожиданно умирает. Она умоляет с верой: приезжай окрестить! Меня повез на автомобиле в роддом ее муж, человек неверующий. И по дороге говорит: "Ну, окрестим, неужели это поможет?" "По вере вашей да будет вам", – отвечаю. И что вы думаете? Подействовало. Ребенок после крещения ожил. Теперь мальчику, Женечке, 8 лет. И папа стал активным прихожанином, хотя до этого он на Иру буквально "восставал" за ее веру. И таким примерам несть числа.

– А как студент-медик решил стать священником?

– Я с четырех лет мечтал быть врачом. Моими игрушками были шприцы, пинцеты, зажимы, скальпели. Этот арсенал мне удалось собрать благодаря папиному увлечению радиоделом: медицинские инструменты как нельзя лучше подходили для сборки и ремонта радиодеталей. А мне они заменяли машинки и другие мальчиковые игрушки. Все куклы у меня были порезаны. "Операции" я делал в белых тряпочных перчатках (тогда не знал, что настоящие хирургические перчатки должны быть резиновые). И на вопрос взрослых: кем ты хочешь стать, всегда отвечал: "Врачом!" А еще меня на эту мысль натолкнула перенесенная в раннем возрасте сложная операция, после которой врач сказал, что я, когда вырасту, буду врачом.

Фактически мой медицинский стаж начался с 1987 года, когда в 16 лет я пошел работать санитаром; будучи еще школьником, ходил на ночные дежурства. Даже ассистировал хирургу на операциях. Дважды я поступал в Донецкий мединститут и дважды проваливался из-за двоек по сочинению, хотя занимался на "отлично". Видно, Господь испытывал терпение. Третью попытку поступить в мединститут я сделал уже после армии. А в школе я учился хорошо, закончил с золотой медалью, был даже стипендиатом. Был заместителем комсорга школы. В партию хотел поступать.

До института я вообще не ходил в Церковь и ничего не знал о Боге.

И вот как-то с ребятами-абитуриентами перед поступлением гуляли, и кто-то предложил: "Давайте зайдем в церковь, посмотрим". Это было уже после армии и двух неудавшихся попыток поступить в медицинский институт. Зашли, посмотрели, все стали выходить, а я почему-то остался, что-то меня там удержало: любопытство ли, благодать – не ведаю. Ничего я не понимал, не разбирал, о чем поют, лишь "Господи, помилуй" и возглас "Христос воскресе!" – это на Пасху было. Тогда, кажется, я впервые лично обратился к Богу и попросил Его помощи: я хотел учиться и стать врачом. И тогда же я впервые испытал эту пасхальную радость, и меня стало тянуть в храм Божий. Я стал посещать его регулярно. И Господь мне помог: я не только поступил в вуз, но обрел живую веру в Бога.

А на экзамене вот что еще случилось: я забыл подписать свою письменную работу, а это практически "двойка". Так вот, один преподаватель, видимо, меня запомнил, подошел ко мне и тихонько спросил: "Это ваша работа?" – "Да, моя". И в этом я увидел милость Божию.

У меня складывалась хорошая медицинская карьера, меня приглашали на кафедру терапии и патологической анатомии, хирургия нравилась.

Но Господь вел меня дальше. Я познакомился с одним духовным лицом, очень хорошим человеком, который дал мне прочесть книгу архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого), тогда еще в самиздате – машинописная работа. И когда я узнал о жизни владыки-исповедника, узника сталинских лагерей, блестящего хирурга, лауреата Сталинской премии, архиепископа-чудотворца, прочел о его врачебном, исповедническом, святительском подвиге, я восхитился этой личностью. И захотел подражать ему. А на шестом курсе я ухаживал за одним священнослужителем в больнице, и в палату к больному приехал владыка Донецкий и Мариупольский Иларион. Он спросил меня: "Вы врач?". "Нет, я еще учусь, на шестом курсе", – ответил я. "А не хотели бы вы пойти по другому пути, по духовному?" – спрашивает. Я как-то не воспринял эти слова, смутился несколько, ведь столько лет, практически всю жизнь, я шел к одной цели – быть врачом. Потом в храме, когда на полиелее я помазывался у владыки, он снова спросил: "Ну, вы подумали над моим предложением? Приходите ко мне в епархию, поговорим". И я после беседы, многих молитв и размышлений решился принять сан, так что заканчивал институт по благословению владыки уже в сане диакона. Далее владыка благословил пройти еще интернатуру и магистратуру. Владыка Илларион – очень мудрый человек и беспокоится, чтобы его кадры были не только образованы духовно, но имели и светское образование. Это очень важно для нашего времени, ведь сегодня в храмы приходят люди образованные, с широкими научными знаниями.

– Владыка, а вы и остались врачом, только уже душ человеческих.

– Выходит, что так. (Улыбается.)

– Вы уже три года служите наместником Глинского Рождества Богородицы мужского монастыря. Обитель эта славилась своими старцами. Что для вас значило назначение в Глинскую пустынь?

– Я наместник Глинской пустыни с ноября 2005 года. Так случилось, что раньше я в этой обители не бывал, лишь читал о ней. Но сейчас я понимаю, что Господь мне предуготовлял духовные связи с Глинской пустынью. Мой первый духовник был пострижеником одного из Глинских старцев – схиархимадрита Серафима. И еще в Донецке, уже будучи архимандритом, но ничего не ведая о своем будущем, я поддерживал духовное общение с одной монахиней, и она, когда я уезжал из Донецка, подарила мне икону Спасителя, которую она получила от Глинских насельников в благодарность за то, что собирала средства на поддержание разоренной Глинской пустыни в 50-х годах прошлого века. Лик иконы был древний и совершенно темный, но потихоньку он стал обновляться, краски становятся все ярче и отчетливое. В этом чуде я также усмотрел указание Божие посвятить себя делу обновления древнего Глинского ставропигиального монастыря, настоятелем которого является митрополит Киевский и всея Украины Владимир. Перед назначением Блаженнейший долго беседовал со мной, давал необходимые советы. Кстати, тогда вместе с иконой матушка вынесла и письмо, переданное ей глинскими насельниками, в котором они благодарили ее за содействие обители, и мне запомнились последние слова этого письма: "Мы шлем вам благословение от нашей обители – красавицы Глинской пустыни". Они называли свою пустынь красавицей, хотя в то время здесь все было разрушено. Они жили в землянках, но родную обитель все равно называли красавицей.

– Конотопско-Глуховская епархия, которую вы сейчас возглавляете, выделена из состава Сумской 15 лет назад. За эти годы, вероятно, стало очевидным, насколько целесообразным было это выделение?

– Мне легче говорить о том времени, в течение которого я несу здесь послушание. Выделение Конотопско-Глуховской епархии из состава обширной Сумской было промыслительным решением Священного Синода. Представьте, что у архиерея 500 приходов, которые он в течение года посетить не сможет, даже если будет ежедневно переезжать из одного в другой, что практически невозможно. А паства и духовенство должны общаться со своим архипастырем, чтобы укрепляться в вере, совместно решать те или иные вопросы приходской, монастырской жизни. А это – и проблемы расколов, сектантства, миссионерской и социально-просветительской работы, взаимодействия с государственными и общественными структурами. Без участия архиерея они порой просто не решаются. Но прежде всего пастве необходимы духовное управление, совместная с архипастырем молитва. Ведь если на приходе поставлено богослужение, проповедь, катехизация, то это способствует тому, что люди, а значит и общество в целом, начинают духовно возрастать и готовить души для Жизни Вечной.

Вера без дел мертва, а какие наши дела веры? Это наше милосердие, наша забота о ближних, о сиротах, престарелых. Когда мы идем в тюрьмы, в колонии, в военные части, в больницы. Так мы выполняем наиглавнейшую заповедь Христа: "Возлюби ближнего, как самого себя". И так мы утверждаем веру Христову.