Твоя капля в море

Молодой психолог Валентина Гусева учит пациентов психоневрологического интерната общаться, рисовать, лепить и мастерить. И сама учится у них терпению, радости, любви и вере.

ПНИ

ПНИ – "психоневрологический интернат" сокращенно. Это огромное здание на отшибе в Старом Петергофе. Кто к нам добирается впервые на общественном транспорте, обычно восклицает: "Ну и глушь! Как далеко!". Хотя на самом деле со временем привыкаешь.

Интернат очень большой, в нем постоянно живет больше тысячи человек. Они очень разные: те, кто после 18 лет попал сюда из специального детского дома-интерната; люди с психическими нарушениями; взрослые люди, о ком не смогли заботиться родственники; просто очень старые люди. В общем, те, кому почему-либо не нашлось места в жизни за этими стенами.

Здесь многое странно: конечно, очень много грустного, но всегда находится место и смешному. А в целом все гораздо более настоящее, чем в обычной жизни

Какие они...

Мы называем наших подопечных "ребята", хотя это взрослые люди. Многие наши ребята – "отказники". Немного тех, у кого есть и папа и мама, навещающие и поддерживающие с ними связь. К некоторым приходят только мамы. Еще к некоторым – бабушки. К очень многим не приходит никто.

Я пишу это не для того, чтоб поохать, как это ужасно, или чтобы осудить. Я не была на их месте.

Но иногда думаю, как страшно много потеряли люди, которые не видят сейчас своих выросших детей, ничего о них не знают. Не знают, какие они классные...

Какая Лера добрая и солнечная, как она здорово моет пол (хотя это непросто с ее-то руками!), рисует, играет в театре, поет в храме. Какой Сашка важный и серьезный. Как потрясающе дружат и общаются Наташа и Вера, хотя обе почти совсем не говорят. Как Денис играет с игрушечной собакой. Как Тошка любит музыку и танцы.

И мы про них тоже многого не знаем.

Витька

Витька иногда тихой сапой проникает в столовую, где мы обедаем, и слоняется там, таскает конфеты или еще что-то творит. Потом, конечно, бывает изгнан. Обычно он изрекает на прощанье: "Ну, вы тут водку-то не пейте!" А как-то раз влетел к нам с сияющей физиономией и заорал: "Пока всем!" (перепутал со "здрасьте", видимо).

Витька – большой дамский угодник, но совсем особенные и нежные чувства у него к Лерочке, которая часто помогает на кухне. Как-то гордо заруливает в столовку, сообщая всем, что вот он-то, в отличие от нас, бедолаг, "щас на РЫНОК пойдет". И МОРОЖЕНОГО там себе купит. А потом спрашивает у Лерочки трогательно: "А тебе мороженого купить?"...

Вера

Я постепенно учусь общаться с Верой. Она очень ярко передает два состояния: "нет" (ууу! – мотает головой, наворачиваются слезы, на лице мировая скорбь) и "да" (ааааа! – неземной восторг и блаженство, вся сияет улыбкой, воплощенная радость). При наличии некоторого опыта и сноровки практически всегда можно понять, чего она хочет. Правда, иногда это требует времени.

Как-то раз она явно забеспокоилась, когда я с ней занималась.

– Что-то хочешь спросить?

– А! (да)

– Про меня?

– У! (нет)

– Про Надю?

– У.

По ее жестам я предполагаю, что про кого-то, стоящего в коридоре.

– Ты об Инне? (сотрудница, которая занимается ЛФК).

– А!

Зову Инну, вместе пытаемся разобраться, и вдруг меня осеняет:

– Вера, ты хочешь, чтобы с тобой занималась Инна?

– Ааааааааа!

Бинго!

Лерочка

В воскресенье сбылась давняя Лерочкина мечта – она со своим волонтером приехала ко мне в гости и познакомилась с моим мужем. Лера явно стеснялась, поэтому вела себя тихо, хотя не преминула побрызгаться водой в ванной и попрыгать на диване. Мы болтали, смотрели фотографии и готовили ужин. По-моему, ей всё очень понравилось.

Сегодня Лерочка поделилась, чего же ей не хватило для полного счастья:

– Я хочу у тебя еще переночевать и мыться в твоей ванне.

Вот так. И я подумала, насколько разным может быть "приключение". Действительно – событие: ночевка... мытье...

Пацаны

Общаемся с мальчишками из восьмой палаты. Что любят нормальные пацаны? Конечно, футбол! Но я к футболу равнодушна.

– Это ты зря, – говорит Серега, дон Корлеоне местного масштаба.

– Я со спортом вообще не дружу. Неспортивная я.

– Нет, – начинает меня убеждать – обязательно надо.

– Да-да, – поддерживает Эльдар, – боевыми искусствами какими-нибудь надо обязательно заняться. Чтоб от всех отбиться, если вдруг что!

– Ну и чем же мне заняться?

Леша со своей кровати выкрикивает что-то, что можно расшифровать как "кунг-фу!". И смеется. Все смеются.

– Была бы как Стивен Сигал. У которого черный пояс, знаешь?

– Ну, уж черного пояса у меня точно не будет, для этого надо с детства заниматься.

– Вот, – учит меня жизни Эльдар. – А ты не занималась, поэтому и выросла такая...

– Какая?

– Женственная!..

Сережка

– Кто здесь? Вы рисуете? Вы будете заниматься, будете со мной рисовать, будете?

– Буду. Через двадцать минут.

– Когда подойдете? Вы подойдете? Вы сейчас подойдете?

– Сережа, не могу сейчас, здесь вокруг еще много ребят.

– Давайте буквы сделаем, давайте поучимся! Надо поучиться успеть, пока май не кончился.

– Ну, какую букву ты хочешь написать?

– А какие там есть? Я не помню.

– Давай буквы из пластилина лепить.

– Я же не вижу.

– А ты их руками сможешь щупать, и так лучше запомнишь.

– Нет, не хочу, надо писать буквы! Надо мне поучиться, чтобы мама ко мне приехала, и я буду учиться в нивиситете.

...Эта тема звучит уже больше месяца – что надо поучиться, и тогда мама приедет, и он будет учиться в университете. Откуда взялось? Кто-то брякнул, не подумав, а у человека в голове засело... Беда...

Д.

Д. – очень старая, маленькая, с седыми косичками. Сотрудницам она часто говорит – милая ты моя! Прикармливает местных кошек. Улыбчивая такая, большеглазая. Похожая на сказочного эльфа, что за древностью своей позабыл, кто он и на каком свете.

Уже около месяца она не встает. Говорят, упала неудачно, сломала ногу. Плюс возраст, слабость... Лежит в кровати маленькая-маленькая, под большим одеялом. Жалуется, конечно. Иногда рассказывает про какие-то давнишние дела, кто из сотрудников отделения был нечист на руку, а кто ничего, нормально. Хочет на улицу. Хочет мыться.

Лежит в кровати, будто истаивает потихоньку.

Петр умер

Петр умер в субботу. Это всегда так неожиданно. Знаешь, конечно, что тяжелые нарушения, что дожить до 18-19 лет – уже достижение... Его перевели из Павловска в прошлом году, он тяжело привыкал к новому месту, но вроде всё уже было достаточно стабильно.

У Петра был отличный волонтер. Ушел в отпуск на той неделе и пока еще не знает...

Бесполезность разума

...Я порой думаю, что же происходит с нашими ребятами после того, как они от нас уходят туда ...

Душа шагнула дальше... Какими они становятся там? Кем становятся?

Мне кажется, что там должна исполняться полнота замысла Бога о каждом человеке – и о них тоже, как и обо всех. Но вот какая она, эта полнота, каков этот замысел? Какое совершается преображение? Невозможно представить.

Разве будут там иметь смысл все наши привычные понятия – больной-здоровый, нормальный-ненормальный, умный-глупый, полезно-бесполезно...

Просто дух захватывает, когда об этом думаешь. Такая огромная тайна...

Может, это и называется упование? Когда не знаешь, боишься, рыда-ешь и все равно, все равно где-то

внутри, еле слышно, едва ощутимо шевелится – это не конец. Это не должно быть концом.

Разум в изнеможении бьется о стену, а немая душа легко и неощутимо улыбается в преддверии тайны. Она уже всё знает, потому что тайна и в ней...

Женщины

Гуляла в парке интерната с Катей и Светой. Гуляние выражалось в том, что довезла их до скамейки (две коляски, а я одна) и сидела с ними в тенечке. Две женщины пришли навестить, сидели на соседних скамейках со своими – сыновьями? братьями? В силу возраста и нарушений понять уже довольно сложно. Что-то им говорили, чем-то кормили, между собой общались. Очень-очень пожилые.

В электричке я снова их встретила. Они беседовали. О жизни, о болезнях, о плохом самочувствии, о нескладных родственниках ("и не надо было ей за него, дурака, выходить!"), в общем, обо всем том, о чем могут говорить старые женщины в электричке. Они были очень спокойны, обыденны. Я думаю, они очень давно и регулярно ездят в наши ПНИ. Навещают... своих.

Кончалось лето

В четверг я записала один из новых рассказов Валерика. Он назывался "Август". Очень короткий. Последние две фразы были примерно такие:

"Ребята глядели, как кончалось лето. Лето кончалось очень красиво".

Господи! От этого же можно просто сесть на землю и заплакать.

Лето кончалось очень красиво. Мы сегодня гуляли ближе к ночи у Новой Голландии и видели это... Лето кончается, и оно кончается безумно красиво!

Любовь

Недавно пятеро наших ребят ездили на неделю в Германию на конгресс, посвященный правам инвалидов. Среди них одна глухонемая девушка, умница, труженица, помощница, очень хозяйственная и славная. В Гамбурге ее ждал... друг. Они переписывались. Наверно, с чьей-то помощью. Она везде с собой возила эти письма.

Она русская, он немец. Она пользуется языком жестов. Он не видит.

На фотографиях они сидят рядышком, в обнимку. Она показывает ему привезенные подарки, он их ощупывает чуткими пальцами. Она машет рукой в кадр, он улыбается. Прощаются.

Когда они уже возвращались, перед самым интернатом она заплакала...

Ни за что

Лерушка мне говорит: "Ты такая у нас красавица!".

Сережка мне говорит: "Валюша, ты только не болей!". И долго-долго не выпускает руку.

Оля говорит: "А! и! о!" (то есть – спа! си! бо!)

К., особа сложная, важная и грозная, с которой у меня были проблемы первые недели, заявила сегодня ребятам, вплывая в комнату на своей коляске: "А ну, чего орете? Вы мне тут Валентину не обижайте!".

Вера, Наташка и Катя ничего не говорят, но я, кажется, наконец-то хоть что-то понимаю из того, что они мне могут сообщить.

...Они знают меня третий месяц. За что они меня любят? Почему меня? Иногда я думаю, что будто авансом, как-то незаслуженно. Еще понятно, когда любят этих прекрасных людей, работающих в интернате по нескольку лет, а я-то, что я сделала? Просто у них огромный, невероятно огромный запас любви. Они оделяют меня (нас) ею так щедро, не боясь растратить, не боясь безответности, не производя взаимозачетов "ты мне – я тебе", не....

Ни за что.

"Спаси мя по благодати..."

Рита

Иногда мне кажется, что Рита – это какая-то воплощенная христианская радость. Ну, то есть образец того, как христианин может радоваться своей жизни и видеть в ней отсвет чего-то большего. Она часто говорит: "Ты та-ка-я... хо-ро-шая", "Я те-бя так...по-лю-би-ла..." Или же: "Я се-год-ня... та-ка-я счаст-ли-вая!.." А казалось бы, день как день.

Когда кто-то из хорошо знакомых ей сотрудников болеет, она предлагает за него молиться.

Возможность выбора

Проект, координатором которого я сейчас являюсь, изначально создавался людьми верующими, поэтому первыми поездками были выезды в ближайшие храмы, нескольких подопечных свозили на Валаам и на Соловки. Поэтому был создан домовый храм интерната. Он освящен во имя святителя Луки Войно-Ясенецкого. Очень здорово, что нам и ребятам покровительствует именно он – врач и священник, который сам жил в нечеловеческих условиях, не предавая человека и Господа.

В обычной жизни человек может узнавать, спрашивать, выбирать, а у ребят такой возможности нет, они, казалось бы, как чистый лист. Они очень разные, не все могут говорить, не все воспринимают обращенную к ним речь, иногда могут проявлять свои чувства криком, агрессией (в том числе по отношению к себе). Как им рассказывать о Боге, о Церкви? Как они воспринимают и понимают то, что в Церкви происходит? Как разобраться, выражают ли они желание пойти именно в храм или просто куда-то, потому что скучно? Для меня по-прежнему здесь больше вопросов, чем ответов.

Но если посмотреть с другой стороны – ведь не все из тех, кто умеет выражать свои желания, приобщились к Церкви. Не все хотят бывать в храме, слышать молитвы. Хотя возможность узнать об этом была у всех. Значит, здесь так же, как и в обычной жизни – слышали все, но не все откликнулись...

Своя жизнь

Вчера был спектакль нашей театральной студии. Очень ждала этого дня, в то же время совершенно не представляя себе, как именно все будет.

А было прекрасно.

Витька в день перед спектаклем переживал и нервничал, страшно хотел зачем-то пойти на рынок. Когда я с ним пойти отказалась, сначала сообщил мне, что меня "щас убьет", а потом, что будет биться головой о стену. С этим казусом мы кое-как справились, я жива, и у него голова цела.

Витька играл Лиса из "Маленького принца", и это было так феерично! "Самого главного глазами не увидишь... зорко одно лишь сердце"...

Перед спектаклем в коридоре развесили картины ребят из арт-студии. Чудесные, какие-то... нездешние. С отзвуками совсем иных миров.

Здесь идет своя жизнь, наполненная событиями, часто имеющими другой, непривычный масштаб. Мне совсем не хочется писать что-то пафосно-героическое. Работа здесь – не подвиг и не самопожертвование. Просто радуюсь, что вот так, довольно случайно, оказалась этой жизни причастна.

Про любовь

Вчера Денис рыдал. Я в первый раз увидела его в таком состоянии, не понимала причин и не могла успокоить. Обычно он всегда очень веселый, много смеется. Он всхлипывал, хватал меня за руку, пытался куда-то вести, махал в сторону окна...

Потом пришла одна из немецких волонтеров и объяснила, что Денис ездил на полтора дня в гости к М., своему волонтеру. И теперь переживает – так часто бывает, что при этом плачут. Она обнимала Дениса и приговаривала со своим мелодичным немецким акцентом:

– О, Дениска! Плохо тебе...

Я ничего не понимаю в любви.

Две стороны

Что делать, когда твои действия – это наполнение бездонной бочки? Ты должна, можешь, хочешь выполнять свою работу. Но она безнадежна, потому что дна нет. У "Перспектив" около ста подопечных. В интернате – больше тысячи пациентов.

Тысячи, понимаете?

Некоторые из наших ребят – осознающие свое положение и воспринимающие жизнь драматически – могут в отчаянии сказать, что им было бы лучше без нас. Потому что мы даем намек на нормальную жизнь, своим присутствием являем ее, но не можем взять их в нее полностью, не можем создать ее в полной мере. Подсластитель горького лекарства, конфета в утешение.

Я не думаю, что нам лучше было бы не приходить, но и в их словах тоже есть правда: на самом деле мы очень мало что можем.

Наверное, надо делать то, что можешь, зная, что это капля в море.

Катя

Катька художница. Катька хочет рисовать практически всегда. Рисует самозабвенно, со страстью, вдохновенно. Левой рукой.

Я вкладываю

в ее руку кисточку, ставлю рядом и открываю банки с краской. Катя, какую? Красную? Смешать с белым? Хорошо. Вот.

Катька полна любви. Такой несуетливой, спокойной, такой цельной. Наша столовка полна ее улыбками. Я чувствую себя порой перед ней виноватой, что не всегда сразу понимаю по ее знакам, что нужно. Что иногда слишком неаккуратно поправляю положение ее тела на коляске. Что я не умею так любить и не знаю, научусь ли когда-нибудь.

Она умеет.

Прокололась

Недавно я полушутя сказала своей приятельнице (мы копались в глянцевых журналах – отбирали страницы для коллажа), что когда вот так говорят о современной молодежи и так ее показывают, у меня всегда возникает резонный вопрос: а кто же тогда я?

И она мне, ни на минуту не задумавшись, ответила: "Ты? А ты маргинал!"...

Почему?

Я довольно часто слышу о своей работе, что это служение. Или (от верующих) – что это душеполезно. Первое меня злит, второе удивляет.

Когда я слышу о "служении", я в очередной раз понимаю, какой существует разрыв между той областью жизни, в которой находится моя работа, и всем остальным. Служение – значит что-то особенное. Что-то экстремальное. Выпадающее из привычных представлений. И занимаются этим особенные люди. Которые "выбрали служение".

Не говоря уж о том, что в этом слишком много пафоса, это еще и отдаляет людей от собственно проблемы, она просто забалтывается и уже не является частью нормальной жизни, тем, что имеет отношение ко всем.

Я считаю, что гораздо здоровее было бы считать эту работу – работой. Деятельностью, соотносимой с трудом во всех прочих сферах, которая имеет цели, предполагает ответственность, уровень качества, профессиональный рост. А вовсе не только "души прекрасные порывы". Только тогда отношение людей к нашим подопечным изменится.

Слова о "душеполезности" тоже не вызывают большого восторга. Все бы ничего, но... возникает ощущение, что наши подопечные при этом предстают как средство – для спасения души, для изменения себя, для научения смирению, терпению, для чего-то еще. А как же сами эти люди? Их личности, их неповторимость? Возникающие между нами отношения?

Думаю, что любая работа душеспасительна, когда делаешь что-то полезное, работаешь с отдачей и увлеченно, и, наконец, находишься на своем месте. А оно может быть разным.

Почему я сама этим занимаюсь, – вопрос сложный. Вроде всё само собой и естественно, но если излагать словами – ступор.

Дело в том, что, занимаясь другими вещами, я все равно видела, что в жизни очень много ужаса. Что на улице много нищих, и многие из них – старики. Что многие дети родились на свет очень больными. Что многие люди больны смертельно. Что многие живут в нечеловеческих условиях...

Получается, что выхода два: или постараться не думать об этом, или что-то делать. Ну вот, я пытаюсь "что-то делать" на небольшом участке, с немногими людьми. И так чувствую себя спокойнее. Ужаса вокруг вряд ли становится меньше, но по крайней мере я заняла по отношению к нему некоторую позицию.

Понемножку

Поеду завтра покупать очередную коробку витражной краски. Она у нас пользуется бешеной популярностью, которая по-разному проявляется. Маленький Кирилл, улучив момент, стащил баночку, мигом свинтил крышку и вылил содержимое на стол. И демонически при этом хохотал: "Хо-хо-хо!". Он частенько так смеется, когда, например, находит внеплановую вкусную еду. Это значит, что ему хорошо. И вот, выливая самую нужную черную краску (потому что ею контуры обводят) на стол, он тоже радовался, и было ему хорошо. В отличие, хм, от меня.

Вообще ребята сейчас периодически впадают в разное неистовство. Вот сегодня. Сидит Вова, ломает стол – сильно дергает вниз белую круглую столешницу, хохочет и хитро смотрит на меня. А стол новый, совсем недавно мною же купленный. Я, конечно, знаю, что когда аутист проявляет активность – это хорошо, но уж слишком много народу вокруг и стол очень жалко. Я злюсь, мы некоторое время выясняем отношения и я в запале обещаю лишить занятий и чаепитий за такое свинство. Вова думает, потом приходит мириться. Я, все еще в запале, сообщаю, что пока не могу мириться, потому что очень на него сердита. И тут Вета, никак не участвовавшая в конфликте, задает неожиданный вопрос:

– Валя! Ну когда же ты на меня рассердишься?!.. Ведь я же так плохо себя веду!..

А это я себя плохо веду, на самом-то деле. Я устала и часто сердита на всех. А еще, кажется, потянула себе спину на вечных наших колясках...

Хороший день

Прекрасный рабочий день выдался сегодня. Нам в проект откуда-то перепала игрушка – собака, перчаточная кукла. Милый такой далматин, белый в крапинку. Очень терапевтичная штука – эти куклы.

Собака (ее так и зовут – Собака) всем полюбилась. Особенно Денису и Вове. На Вову я просто нарадоваться не могла. Сильно аутичный, Вова с Собакой здоровался, прощался, гладил ее. И со мной сегодня прощался по-новому – улыбался, посылал воздушные поцелуи, а не закрывался, жуя рукав, как обычно.

А Денис! Тот явно был хозяином – мог погладить, а то и побить, и Собака убегала, пряталась, мы ходили ее искать. А вдруг он сам захотел побыть собакой: позу изменил, нагнулся и гавкал, классный такой получился щенок.

Собаки – это здорово.

Кофе с молоком

Привыкла по осени ходить к коллегам из другого проекта, у которых по нашим меркам очень большое помещение, пить кофе утром. У коллег нет сахара, и я даже полюбила пить кофе с молоком без сахара.

Можно сидеть, наслаждаться малолюдьем, почти тишиной. Держать кружку в руках, молчать, смотреть в окно, где тихонько ползет на нас серое утро – туманистое, промозгленькое. Колышутся мокрые листья, во дворе лужи, собаки бегают.

Кофе не помогает от недосыпа. Пятнадцать минут я сижу и сонно таращусь в окно.

Вроде мелочь, да? А потом ведь наверняка буду вспоминать и эти продрогшие утреца, и мокро-желтый октябрь, эту паузу без слов и без мыслей. Кофе с молоком.

Как что-то важное, ей-Богу.

Господи, помоги не унывать!

Сегодня была в Казанском соборе. Как же хорошо мне было! Стоя перед ликом Богородицы, поняла, что не нужно и глупо молиться, чтобы стало легче или лучше. Молиться надо о том, чтобы были силы справляться с унынием, делать свою работу и из всего возможного выбирать правильное...

■ Санкт-Петербургская благотворительная общественная организация "Перспективы" опекает психоневрологический интернат №3 в Старом Петергофе. У "Перспектив" около ста подопечных, как правило, людей с тяжелыми множественными нарушениями (физическими и интеллектуальными), которые нуждаются в поддержке и уходе. Организована волонтерская служба, театральная и художественная студии, проект "Абилитация" (для укрепления физического здоровья) и проект "Свободное время", который координирует Валентина Гусева. В рамках последнего существует несколько направлений: танцы, "кафе", где педагог вместе с "официантами" из числа подопечных устраивает чаепития, занятия по церковному хоровому пению, катехизаторские встречи в домовом храме интерната – их посещают не только подопечные "Перспектив", но и проживающие с других отделений, более сохранные физически и интеллектуально.