Государственная Третьяковская галерея готовится к празднованию 150-летия. Основные события состоятся в апреле – мае этого года. Накануне торжеств корреспондент "Газеты" Татьяна Невская встретилась с главным хранителем ГТГ Екатериной Селезневой.
– Какими выставками вы порадуете в дни юбилея?
– На нашей улице праздник: к нам приезжает Музей д'Орсэ. Он в этом году справляет свои 20 лет и делает подношение к нашему 150-летию, привозит 55 работ. 38 живописных и 17 скульптур. Лишь простое их перечисление приведет любого поклонника французского изобразительного искусства в глубоко эмоциональное состояние, потому что это "Танец в деревне" Ренуара, "Вокзал Сен-Лазар" и "Ледоход на Сене" Клода Моне, "Балкон" и "Портрет Эмиля Золя" Эдуара Мане, "Портрет итальянка" и "Звездная ночь" Винсента Ван Гога, "Девушка с веером" Поля Гогена, "Сена и Лувр", "Красные крыши" Камиля Писсаро, "Оркестр Парижской оперы" Эдгара Дега, а также Тулуз-Лотрек, Сезанн, Пюви де Шаванн и Гюстав Моро, скульпторы Карпо, Домье, Роден, Бурдель, Майоль.
Можно продолжить, потому что там есть редкие неизвестные работы, небольшие сюрпризы для тех, кто понимает. Например, шесть скульптур Дега. Просто праздничный салют!
Вернисаж состоится в залах на Крымском валу. Нам кажется, что включение французской живописи в контекст собрания Третьяковской галереи очень интересно. Потому что кроме высочайшего качества и возможности непосредственного контакта с этими работами и всех удивлений, которые мы испытываем всякий раз, видя эти вещи, есть также восторг от виртуозного владения кистью, от наслаждения пластикой и упоение живописными образами, всем тем, что считалось у нас в России образцом, достойным подражания. Потому что мы понимаем, что в России возникли потом целые поколения последователей французской школы. Кто-то сказал: "Гений – дитя подражания". Великие французы оживляли и наполняли мощнейшей силой художественные процессы. Поэтому нам кажется, что необходимо увидеть вместе учителей и последователей. Очень важно, что выставка пройдет на Крымском валу, где висят наши бубнововалетцы и символисты. Может быть, эта французская выставка подтолкнет многих подняться еще на этаж и посмотреть, а что же случилось после французов в русском искусстве.
– Как вы покажете Павла Михайловича Третьякова?
– В инженерном корпусе в это время будет проходить мемориальная выставка, посвященная Павлу Михайловичу и Сергею Михайловичу Третьяковым. Надеемся, что экспозиция позволит "обновить" уже залаченный и истертый образ Павла Михайловича, который действительно был уникальным человеком, самоучкой, служившим беззаветно своему делу, которое он сам себе назначил. Помимо дела, которое приносило ему доходы, у него было дело жизни – Третьяковская галерея. Взглянуть на становление его как коллекционера, на историю семьи поможет мемориальная выставка.
Мы ждем приезда родственников Третьяковых из Америки, естественно, приглашены и те потомки, которые живут в Москве.
Как известно, коллекция Сергея Михайловича Третьякова в 1925 году была передана в Музей изобразительных искусств имени Пушкина как собрание западного искусства. Дело в том, что у Сергея Михайловича была квартира в Париже. В его коллекции были Добиньи, Коро, Курбе. У него находилась замечательная работа Бастьен-Лепажа "Деревенская любовь", которую Серов приходил в молодые годы смотреть каждое воскресенье.
Поэтому когда параллельно будут открыты мемориальная экспозиция в Лаврушинском и коллекция из Музея д'Орсэ на Крымском, возникнут своеобразные переклички.
Как говорил Андре Мальро, в каждом музее чего-то недостает. Но в каждом есть что-то единственное, чем не обладает ни один другой музей в мире. Возможность показать французскую выставку и вернуть на время коллекцию Сергея Третьякова нам кажется очень интересной и важной в контексте нашего праздника.
– Как вы себя ощущаете рядом с таким собранием?
– Я работаю в Третьяковской галерее 25 лет, из них 20 лет проработала в отделе зарубежных выставок, пройдя путь от младшего научного сотрудника до зав. отделом. Главным хранителем я работаю пять лет и должна честно сказать, что, когда мне директор предложил им стать, я рассмеялась, решив, что это шутка, и потом семь раз отказывалась, потому что я понимала, какой это тяжелый, ответственный пост.
Я очень любила работу в отделе зарубежных выставок – на время и на срок, очень динамичную, которая к тому же давала особый жизненный опыт. И вот с этим багажом я стала главным хранителем. Надо сказать, что принять выставку не легче, чем вывести за рубеж. Заказать гостиницы, все сделать достойно, оформить прекрасно.
Вот сейчас, казалось бы, ничто не предвещало беды. Но тут мне принесли фотографию здания Третьяковской галереи на Крымском валу. Прямо перед нашими залами – фантастической пошлости реклама суши-бара! Огромных размеров дама в красном "прикиде" с обнаженной ногой от бедра. В страшном сне не привидится! Это красуется на фасаде перед Третьяковской галереей. Я опасаюсь, что наши партнеры из Музея д'Орсэ все это увидят и скажут: "Мы уезжаем!"
То есть нужно заниматься и этим.
Кому-то нужно говорить: "Ребята, что с вами происходит, если вы такие вот вещи выставляете перед фасадом национального музея!"
Вы от меня, наверное, ждете слов восторга, упоения... Это тоже, конечно, есть. Ничто не может сравниться с посещением пустого еще музея ранним утром. Тогда и понимаешь, что ты должен платить за счастье здесь работать.
Есть еще одно обстоятельство. Каждый коллекционер должен печься о своей коллекции сам. Я же работаю в окружении единомышленников. Возможность прикоснуться к вещам, увидеть "раздетые" рисунки наших замечательных художников на реставрационном совете – это удивительная подпитка, что дает силы и возможность сюда приходить.
Дел очень много. Нужно заканчивать к юбилею ремонт залов. У нас еще осталась анфилада, которую немедленно надо делать. Огромные работы – "Три богатыря", "Явление Христа народу" – снять со стен во время ремонта не удастся. Их некуда поставить. Значит, надо будет укрыть. В это время и запасник работает с полной загрузкой. Еще одна забота – снежная зима и уже наступившее бурное таяние...
Конечно, здесь не до романтики.
– Как вы относитесь к личности Павла Михайловича Третьякова? Он был тоже старообрядец, как многие русские купцы-собиратели?
– Он был из старообрядческой семьи. Но его домовой церковью была восстановленная теперь церковь Николая Чудотворца в Толмачах. У него там было место. Это была нормальная православная церковь. Я бы даже сказала, что дело не в том, был он старообрядцем или нет. Дело в том, что он был искренне и глубоко верующим человеком. У него действительно слово с делом не расходилось. Эта его удивительная, почти болезненная скромность – он не переносил никаких славословий, всячески уклонялся от поздравлений. Когда съезд художников хотел его чествовать, он послал им поздравление и уехал из Москвы, чтобы только этого не видеть, не слышать, это ему было тяжело.
Недавно в Третьяковку приезжал один английский актер со своим моноспектаклем "Экскурсия". Он такой же спектакль делал в Эдинбургском музее. И вот он стал у бюста Павла Михайловича и начал говорить: "Все эти коллекционеры делают вид, что скромные, тихие, апотом мы видим на фасаде аршинными буквами написано "Третьяков", вот бюст стоит". Знаете, мне захотелось его просто убить. Я даже отошла, чтобы не огреть его чем-нибудь.
Потому что Павел Михайлович Третьяков действительно не такой, как все. Ему было важно, чтобы его коллекция оказалась в свободном доступе и не была рассеяна. Он все сделал, чтобы это случилось. И вот мы приблизились к празднованию 150-летия национального музея его имени.
По материалам источников: "Газета"
