Разрушение монополии атеизма в нашей стране вселило надежду на долгожданное примирение веры и знания. Однако тема их соотношения вновь оказалась острым вопросом в обществе. В прошлом году она особенно была заострена в письме десяти академиков, направленном президенту России. Я думаю, что это тема не только для разговора в узком кругу интеллигенции. Исход ее обсуждения окажет прямое воздействие на формирование концепции будущего развития как нашей страны, так и других народов мира. Я убежден, что в будущем общество не может обойтись как без науки, так и без религии. Обществу будущего нужно такое устройство, которое позволило бы сочетать и традицию, и модернизацию. Если в модернизации ведущую роль играет наука, то в сохранении традиции, конечно же, религия.
С легкой руки деятелей Просвещения к области веры была отнесена вся религиозная жизнь, а к знанию – суждения, основанные на рациональной логике и повторяемом эксперименте. Такое представление в своем письме и воспроизводят академики: "Любая научная дисциплина оперирует фактами, логикой, доказательствами, но отнюдь не верой". А взгляд авторов письма на веру раскрывается в следующей фразе: "А что если в школе изъять любые доказательства, забыть про элементарную логику, полностью выхолостить последние остатки критического мышления и перейти на зазубривание догматов, тоже никакого вреда не будет?"
То, что это достаточно широко распространенный в интеллектуальной среде взгляд на определение веры, подтверждается цитатой из словаря "София-Логос", составленного Д.С.Аверинцевым. Согласно его тексту, в первом значении понятие "вера" предполагает "принятие определенных утверждений (догматов), например, о бытии и природе Божества, о том, что есть благо и зло для человека и тому подобное, и решимость придерживаться этих догматов вопреки всем сомнениям (оцениваемым как "искушения")". По причине такого размежевания между верой и знанием в нашей культуре сформировалось убеждение в том, что верующее сознание ниже по достоинству знающего сознания.
До сих пор идея о противопоставлении знания и веры является достаточно распространенной и часто усваивается некритически. Прежде всего сторонники размежевания ссылаются на якобы уже доказанное наукой естественное происхождение мира и человека в противовес религиозному учению о творении. Эти два случая приводятся и в письме академиков. При этом забывают уточнить, что при решении этих двух вопросов наука оперирует пока только гипотезами, а, как известно, статус гипотезы не совпадает со статусом доказанного знания и предполагает возможность существования других гипотез. С другой стороны активно используется история с Коперником и Галилеем для доказательства противостояния науки и религии. Но она совсем для этого не годится. Католическая Церковь никогда не боролась против науки. Ее ошибка состояла только в том, что она заняла определенную позицию в чисто научном споре между сторонниками двух гипотез в той области, которая не определяется вероучением. Ведь на тот момент Коперник еще не располагал доказательствами своей теории. Это была только гипотеза. Воспользовавшись авторитетом Церкви, ученые консерваторы свели счеты со своим коллегой. Но это не значит, что любая научная гипотеза, которую сегодня не принимает религия, должна непременно оказаться верной. Бывают и ошибочные гипотезы.
Как известно, гипотеза не равняется знанию. Ее еще надо доказать. Гипотеза, которая играет важную эвристическую функцию, свидетельствует о неизменном присутствии феномена веры в науке. Безусловно, гипотеза основывается на предыдущем опыте и интуиции исследователя. Но она может оказаться верной или неверной. Чтобы это проверить, необходимо последовать тем указаниям, которые формулируются гипотезой, а это уже момент доверия неким положениям или прямо скажем – веры. Если гипотеза подтверждается, то вера исчезает и появляется уже знание. Пока не зафиксирован пресловутый бозон Хиггса, то представления о "живом" вакууме останутся гипотезой или верой некоторых ученых. А другие будут видеть в вакууме абсолютную пустоту. И еще неизвестно, кто из них окажется правыми.
Для христианства знание является не чуть не менее важным понятием в деле познания невидимого мира. Будет глубоким заблуждением считать, что верующий человек должен ревностно придерживаться набора неких догм, не проверяя их на соответствие реальности. Однако, если проанализировать язык Нового Завета, то мы обнаружим, что в Священном Писании вера и знание часто употребляются вместе или отдельно, при этом обозначая различные явления, которые тем не менее между собой связаны. Например, мы находим у апостола Павла единовременное употребление этих понятий в следующей фразе: "все придем в единство веры и познания Сына Божия, в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова" (Еф.4, 13). Зачем же нужно было бы, говоря о вере, упоминать о познании, если с точки зрения рационалистического подхода религия держится только на вере? В библейской традиции вера не касается вопроса бытия Божия. Она скорее касается вопроса доверия действиям Бога. Проблематика божественного бытия рассматривается с точки зрения познания. Таким образом, в религиозном подходе наблюдается та же логика, которая есть у науки в отношении видимого мира: вера непременно должна обращаться в знание, при чем имеющее объективный характер.
Религия открывает человеку путь для получения знания о другом мире, также как наука обеспечивает его знанием о физическом мире. В принципе, оставаясь открытой, наука не может исключать возможность реального существования другого мира, хотя бы в качестве гипотезы. Как можно было бы выстроить эту гипотезу? Если допустить реальность другого мира, то надо допустить и то, что он возможно имеет другие свойства. Следовательно, должны быть предъявлены другие требования к его познанию.
Христианство говорит об одном очень важном отличии духовного мира от физического. Оно утверждает, что характеристики невидимого мира определяются, исходя из представлений о Личностном Боге. Это предполагает, что люди имеют дело, прежде всего, с Бытием, которое выше их по природе и, во-вторых, которое может быть познаваемо так и настолько, как и насколько Оно само того пожелает. В этом случае становится понятным, почему в христианстве такое большое значение имеет понятие откровения. Высшее Личностное Бытие можно постигать только благодаря Его самораскрытию. Невозможно к Бытию, обладающему такими свойствами, применять требования, годные, например, для изучения какого-то минерала. Другими словами недостаточно только воли познающего, нужно согласие воли Познаваемого, как условия sine qua non познания человеком невидимого мира. У А.Тарковского есть прекрасный фильм – "Солярис", в котором он создал образ необычного объекта исследования – живой и разумной планеты. Чтобы ее изучить, необходимо установить с ней личностный контакт на тех условиях, которые ею определяются на правах личностного существа. С таким явлением нельзя вести себя, как с подопытной лягушкой.
Есть другая сторона медали в познании другого мира. Это вопрос о природе самого познающего субъекта – человека. Есть ли в человеке нечто, что наделяло бы его способностью познавать невидимый мир? При этом это должно быть нечто сродное тому миру, также как наши пять чувств, приспособлены для познания материального мира. Навряд ли нам удастся уловить в себе нечто, принадлежащее другому миру, с помощью тех чувств и приборов, которые настроены только на восприятие материального мира. Такая попытка противоречила бы элементарной логике. Это то же самое, что ловить с помощью сочка воздух. Он просто не приспособлен для этого. Единственное, что нам может удаться, так это зафиксировать некие следы воздействия духовного мира на физический. Сегодня уже есть немало таких примеров.
По мнению христианства в человеке есть способность переживать реальность другого мира благодаря заложенному в него образу Божию. Большинство святых отцов считали, что проявлениями образа Божия в человеке являются разум и свобода самоопределения. В этом случае возникает принципиальный вопрос о роли разума в познании Бога. Познание физического мира невозможно без разума. Разум строит гипотезы, под его руководством выстраивается программа исследования, затем он осмысляет полученные данные. При этом разум не создает знания из ничего. Он открывает то, что уже существует, но является до поры скрытым от него. Есть всем хорошо известное выражение: "Совершить открытие". Значит, наука тоже живет откровениями, черпаемыми из физического мира, которые разум фиксирует и осмысляет. Но в отличии от познания живой и личностной невидимой реальности при познании физического мира достаточно только желания человека. Это и обеспечивает такую легкую повторяемость научного опыта и то, что мы называем, доказуемостью полученного знания.
Конечно, практическая проверка религиозного знания не является такой простой. Повторяемость и достижимость одних и тех же результатов присутствует, но не с таким широким распространением, как, например, в науке, имеющей дело с физическим миром. С одной стороны это обусловлено уже рассмотренным личностным свойством невидимой реальности, а с другой стороны для ее познания необходимо совершенствовать человеческие способности ее восприятия. Как мы трудимся для разработки более сложной исследовательской аппаратуры, утончающей наши пять чувств, так мы должны совершенствовать свою духовную природу для лучшего видения другого мира. Апостол Павел писал: "Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицем к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан" (1Кор. 13, 12).
Как очевидно из цитаты, Бог тоже нас познает. Следовательно, Он открывается к общению только тогда, когда состояние человеческой личности достигает определенной готовности, которую Он определяет Сам. Поэтому для человека необходима работа над собой, чтобы войти в общение с Богом. Святитель Григорий Богослов пишет об этом так: "Способны к сему люди, испытавши себя, которые провели жизнь в созерцании, а прежде всего очистили, по крайней мере, очищают и душу, и тело. Для нечистого же, может быть, небезопасно и прикоснуться к чистому, как для слабого зрения к солнечному лучу. Когда же можно? Когда бываем свободны от внешней тины и мятежа, когда владычественное в нас не сливается с негодными и блуждающими образами, как красота письмен, перемешенных письменами худыми, или как благовоние мира, смешанного с грязью" (Первое слово о богословии).
В заключении позволю высказать надежду на то, что наука и религия смогут избежать нового конфликта в 21 веке, что они будут признавать друг друга и активно взаимодействовать. Их объединяет общее стремление к познанию истинной картины мира. Вера и знание были разделены в век Просвещения, искусственно изолированы каждое в своей области и противопоставлены друг другу. Настало время преодолеть это заблуждение. Если серьезная наука не боится интеллектуальных вызовов и сохраняет открытость к обретению нового знания, то она может спокойно принять в свой круг на равных правах богословие, имеющее свой метод и свою предметную область в рамках общих задач познания мира. Таким образом, произошло бы освобождение от мировоззренческих предрассудков в отношении богословия, которые возникли в советское время. Кроме того, надеюсь, что духовное измерение человеческой жизни обретет свое достойное место в общественных стратегиях развития не только нашей страны, но и мира, особенно на фоне финансового кризиса, а также будет присутствовать в национальной системе образования и средствах массовой коммуникации. Я уверен, что будущее за знающей верой и верующим знанием.
По материалам источников: Интерфакс-Религия
