П.А. Сапронов: "Настоящее образование должно быть обязательно связано с Церковью"

Иеромонах Адриан (Пашин): Уважаемый Петр Александрович! Когда открылся Институт богословия и философии, какова его концепция и основные направления деятельности?

Петр Александрович Сапронов: Для богословского образования наш Институт уже довольно почтенного возраста – весной нам будет 17 лет. За все эти годы из наших стен вышли уже тринадцать выпусков бакалавров теологии. Открылись мы тогда, когда стала возможной регистрация и лицензирование стандарта бакалавра теологии. Государство внесло эту специальность в реестр дисциплин, преподаваемых в вузах. Нас зарегистрировали в Петербурге, а потом мы поехали в Москву и получили лицензию. После этого мы еще дважды были лицензированы. Аккредитация была получена пять лет назад, соответственно наш Институт окончили уже четыре выпуска бакалавров теологии на дневном и вечернем отделении.

Тогда, 17 лет назад, вопрос заключался в том, откроют ли вообще теологический факультет в Санкт-Петербургском государственном университете. Но когда мы общались с администрацией Университета и философского факультета, то поняли, что дальше разговоров дело не пойдет. Во-первых, никто решительно не понимал, чем теология отличается от религиоведения, которое понималось как вчерашний научный атеизм, который лишился своей непреклонности, но оставил свои подходы неизменными. Во-вторых, все остановилось на проблеме, на самом деле мнимой. Если открывать факультет православной теологии, то как быть с католичеством, с иудаизмом? Не будет ли это ущемлением? Все эти разговоры не были лишены демагогии. Нам стало понятно, что идея утонет в этих бесплодных разговорах.

Итак, мы открылись по благословению покойного митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна, потом это благословение было подтверждено нынешним митрополитом Владимиром. Собралось несколько церковных и околоцерковных светских лиц, они создали общество "Церковь и культура". Это общество и учредило Институт богословия и философии. Такой простейший правовой механизм.

Первоначально очень просторное помещение нам предоставила Санкт-Петербургская духовная академия и семинария в историческом здании Академии, в двухстах метрах от современного здания Академии. Там мы пробыли десять лет в самом тесном сотрудничестве с Духовной академией, с ее ректорами. Потом нас оттуда вытеснил Физкультурный техникум, который занимал большую часть этого здания. Очень долго тянулся процесс в судах, но они не стали дожидаться его окончания, а де-факто, с помощью охранников, нас оттуда выкинули. Ныне мы пребываем на подворье Тихвинского монастыря. Все, что тогда произошло, для нас стало мощной встряской. Сейчас в плане помещений мы далеки от благополучия, но тем не менее живы как институт.

Наша исходная установка была несколько отличной от других негосударственных вузов, которые открывают сразу несколько специальностей. Мы с самого начала хотели открыть только одну специальность – теологию. И даже на открытие специальности религиоведения мы не пошли. Мы ощущали свою нишу в том, что теология должна преподаваться не только в духовных академиях и семинариях, но и в светских вузах для светских людей. Богословское образование не исключает и тех, кто не будет священником или монахом. Это не значит, что у нас не учатся священники и монахи, у нас они как раз учились и учатся. Не то чтобы очень много, но человек пятнадцать, наверное, уже закончили. И сейчас учатся. Иногда больше, иногда меньше. Итак, вот как бы наше кредо: светское образование – но теология, теология – но православная теология. Вот так мы и существуем.

Иером. А.: В названии Института еще есть слово "философия".

П. С.: Мы долго размышляли и пришли к идее назвать вуз Институтом богословия и философии. Мы исходили из того, что богословское образование в своей основе одно, но возможны разные акценты. Немного схематично можно сказать так: возможен экзегетический акцент, основа на Священное Писание и его истолкование, возможна патрологическая или историко-церковная ориентация, а возможна и философская. Ведь догматическое богословие совершенно немыслимо без знания античной философии, тут и говорить не о чем. И вот мы решили сделать в нашем преподавании философский акцент.

Мы не даем отдельного самостоятельного философского образования, оно существует именно в дополнение к богословскому. Хотя у нас довольно обширные философские курсы, сопоставимые с университетскими: мы отдельно год читаем античную философию, потом средневековую, новоевропейскую, немецкую классическую, новейшую от Шопенгауэра до XX века, русскую философию.

Тут в чем главная проблема? Проблема в том, чтобы философия не становилась православной философией. Вообще, словосочетание "религиозная философия" или, скажем, "православная философия", по-моему, является понятием противоречивым. Философия должна быть философией, просто философией. Но, будучи просто философией, она может встречаться с богословием, а может и не встречаться с ним. Мы пытаемся их "встречать". Наши преподаватели, сами православные, ощущают эту грань перехода и грань встречи философии и богословия. Где-то эта грань меньше ощущается. Нельзя сказать, что мы эту проблему решили целиком. Я могу привести пример того, как она решена. Наш проректор по научной работе Олег Евгеньевич Иванов читает курс метафизики. Вот его учебное пособие по этому курсу – "Метафизика в богословской перспективе". Это учебное пособие именно по метафизике, но в нем развивается мысль, что метафизические вопросы могут быть разрешены только богословски. Таким образом, метафизика упирается в богословие, при этом оставаясь метафизикой. Это – внятно оформленная христианская православная позиция, такое успешное решение проблемы взаимоотношения философии и богословия.

Когда же читаем античную философию, то все, что мы можем, – это дать квалифицированное, достаточно глубокое ознакомление с курсом. Но здесь проще, потому что античная философия существовала еще до того, как Бог воплотился. Античная философия сама еще не знала Бога, и читать ее можно, так сказать, спокойно даже секулярному человеку. А вот последующая философия уже немыслима без христианского опыта. Мы стараемся, чтобы студентов была хоть какая-то минимальная осведомленность о своеобразии богословского знания. Вот такие наши философские приоритеты.

Они иногда кого-то шокируют, тем более что если сравнить нашу программу с академическим или семинарским учебным планом, то окажется, что у нас философия преподается несравненно серьезнее, но именно потому, что мы не видим здесь противоречия и несовместимости и потому, что это у нас учится светский молодой человек. А в светском мире богослов в первую очередь разговаривает с философом, и он должен знать философский язык. Ведь с самого начала была установка, что при объяснении догмата нельзя обойтись без философской терминологии. Поэтому мы не очень боимся философской подготовки, хотя иногда студентам она дается трудно, особенно девочкам.

Вот это наша философская специфика, повторяю, внутри богословского образования. Что касается богословских дисциплин, то мы тут ориентируемся на учебный план Духовной академии.

Иером. А.: Вы упомянули о проректоре по научной работе. Кого еще Вы хотели бы отметить из преподавательского состава Института?

П. С.: У нас есть преподаватели из других вузов, например, из СПбГУ несколько человек, из Духовной академии. Но для меня самое важное, что довольно много наших преподавателей – это наши же выпускники. Кто-то из них тринадцать, кто-то восемь лет назад закончил наш Институт. Здесь такая, к сожалению, проблема. Они получают степень бакалавра теологии. Дальше им по богословской линии расти некуда. Поэтому кто-то из них получает степень кандидата философских наук на философском факультете Университета. Приходится решать проблему: философский факультет Университета совершенно секулярный, и в ряде случаев мы выбирали такую тему кандидатской диссертации, чтобы она была приемлема и богословски и философски. В качестве примера приведу Вам книгу нашего выпускника Тимура Александровича Туровцева "Творение и преображение", выпущенную нашим издательством "Церковь и культура" в этом году. Книга написана по догматическому богословию, но основана на кандидатской диссертации по философии, защищенной им на философском факультете СПбГУ. В самой диссертации были, конечно, уступки чисто философскому знанию. Там он рассматривал тему творения и времени. Но оказалось, что на философском факультете может быть поднята и эта богословская проблематика.

Итак, дальше бакалавра по богословской линии сложно двигаться, магистра нам нигде не получить, но есть возможность защищаться по философии, благо, что у наших выпускников есть хорошая философская подготовка.

Сейчас в Институте нравственное и догматическое богословие, сектоведение, отчасти патрологию, курсы русской и античной философии, раздел курса истории Русской Православной Церкви читают наши выпускники. Это для нас очень важно. Это значит, что есть наш подход, наши акценты, и здесь я бы выделил прежде всего наших выпускников. А то, что есть высококвалифицированные преподаватели из внешнего научного философского мира, – это для меня не так важно и радостно. Ведь это люди в известном смысле внешние, что до конца непреодолимо.

Иером. А.: В Институте обучаются только жители Санкт-Петербурга?

П. С.: Нет, у нас есть и иногородние, и даже иностранные студенты. Один выпускник был из Германии, другая девушка из Израиля, несколько – из стран ближнего зарубежья.

Иером. А.: В чем состоит сложность в связи с магистратурой? Просто еще нет магистерского стандарта по теологии?

П. С.: Да, государственный стандарт пока подразумевает только бакалавриат теологии. Есть магистерский стандарт религиоведения, но, как я уже сказал, мы изначально не хотели специализироваться по религиоведению. Если кто-то из наших выпускников хочет, то он может продолжить образование в магистратуре по религиоведению философского факультета СПбГУ.

Вы знаете, я придерживаюсь той точки зрения, что никакого религиоведения как единой дисциплины нет. В XX веке как серьезные научные дисциплины оформились: философия религии, социология религии, психология религии и т. д. А религиоведение – это фикция, его нет как интегрированного знания. Это не вполне образование. Теология – это очень серьезно, философия – тоже. А религиоведение? Ну вот некоторые идут иногда "по нужде" на философский факультет на это религиоведение. Нет, нас этот путь в качестве перспективы не радует. Будем ждать, когда, Бог милостив, внесут в государственный стандарт магистрат теологии.

Иером. А.: Каковы основные направления научной деятельности Института?

П. С.: В Институте три основных направления научной деятельности – две письменных, одна устная. Одно письменное проявление – это наш журнал "Начало", второе – наше издательство "Церковь и культура". По своим возможностям оно очень скромное. За эти годы мы издали где-то около двух десятков книг. Принцип и издательства и журнала один и тот же. Они ориентированы, особенно издательство, на наших преподавателей. Преподаватель должен по возможности написать книгу по курсу, который он читает. Я уже говорил о книге Олега Евгеньевича Иванова, о его учебном пособии по курсу метафизики.

К другому годичному курсу по введению в философию, который читает тоже он, уже издана соответствующая книга. Курс русской философии и курс культурологии, которые читаю я, обеспечены надлежащими учебными пособиями. Кроме того, мы выпустили издания по курсу иконографии, отца Александра Саропина по текстологии Ветхого Завета. Сейчас два преподавателя готовят свои пособия: один – по патрологии, другой – по истории Церкви. Мы стараемся, чтобы основные дисциплины у нас были снабжены учебными пособиями.

Наш журнал "Начало" имеет широкий профиль: собственно богословский, философский, культурологический, присутствует православная публицистика, иногда мы позволяем себе даже небольшие вкрапления художественной прозы, конечно, тематически вполне определенной. Журнал, как правило, содержит работы сотрудников Института, хотя иногда мы печатаем статьи других авторов, даже переводили материалы наших хороших друзей богословов и философов из Германии. Но для нас важно, что в журнале публикуются наши преподаватели, студенты и выпускники. Ни один номер не обходится без студенческих работ.

Иером. А.: Как отбираются для публикации студенческие работы?

П. С.: По-разному. Например, во время защиты дипломов в июне, если диплом сильный, мы предлагаем выпускнику подготовить материал для публикации. На самом деле не каждый год бывают подходящие для печати дипломные работы. Вот сейчас у нас девочка написала диплом "Тема радости у святых отцов". В следующем номере журнала будет помещена ее большая статья на эту тему.

Бывают, но сравнительно мало, студенческие переводы с древнегреческого языка. Иногда мы публикуем заметки и впечатления тех, кто побывал в какой-либо интересной поездке, в паломничестве. Реже печатаются курсовые работы. Бывает, что человек просто приносит текст и предлагает включить в номер. Например, один студент первого курса, кандидат экономических наук (кстати, на вечернем отделении у нас большинство с высшим образованием и даже со степенью) буквально на днях принес мне недурно написанную статью об обращении "ты" и "вы". Мы с ним часик посидели, обсудилии, как это ввести в богословский контекст. Почему мы обращаемся к Богу на "ты": "Хлеб наш насущный даждь нам днесь"? Что стоит за обращением "вы" в глубокой первобытной архаике? Почему "вы" предпочтительнее "ты"? Вот в следующем номере должна выйти его статья.

Третье проявление научной работы – устное. Мы проводим ежемесячные семинары и раз в год Пасхальную конференцию. Раньше выпускали отдельно тезисы Пасхальной конференции, а сейчас делаем большую подборку в журнале "Начало". Последняя Пасхальная конференция называлась "Воскресение, преображение и обожение", такая строго богословская конференция.

А за год до этого была выбрана философская тема конференции. Было 150 лет со дня рождения Василия Розанова и 175 лет со дня рождения Константина Леонтьева. И вот мы посвятили ту Пасхальную конференцию рассмотрению их творчества. Сейчас подумываем с Олегом Евгеньевичем о том, чтобы посвятить следующую Пасхальную конференцию 200-летию со дня рождения Николая Гоголя. Может быть, непривычно звучит, но мы хотим богословски откликнуться на его творчество. Пожалуй, меньше всего будут затронты его "Размышления о Божественной Литургии". Нам хочется рассмотреть в богословской проекции все творчество Гоголя.

Тематика семинаров бывает достаточно неожиданная. Последний назывался "Бог и человек в творчестве Леонардо да Винчи". Помимо того, был семинар, посвященный творчеству Микеланджело, богословски тоже очень интересная тема. Потом мы анализировали творчество нескольких живописцев прошлого века, скажем, такая тема: "Пикассо в конце прошлого века: крушение человека, потеря образа Божия". Пытались понять Пикассо именно как великого художника, но художника, который явил великое крушение человека и человечества. Ведь тот, кто, условно говоря, вчера был бы Микеланджело, сегодня стал Пикассо. Сегодня Микеланджело не возможен, потому что разрушаются какие-то основания, какая-то несущая конструкция разрушается. И наступает тщета, что мы и видим в картинах Пикассо.

Кроме того, у нас действуют киносеминары. Берем какую-нибудь кинематографическую классику, интересную с богословских позиций, смотрим фильм, потом его обсуждаем – вот такие большие собрания часа на четыре. Иногда берем новый фильм – "Страсти Христовы", например, или вот последний – "Остров". На мой вкус довольно слабый фильм, но поскольку низ гудит "Давайте обсудим", тогда обсуждаем.

Это наша семинарская повседневность. На следующем семинаре будем анализировать книгу "Творение и преображение". Пригласили на него своих преподавателей, парочку студентов посильнее, придут человека два со стороны. Это обсуждение ляжет в основу целого номера журнала "Начало".

Иером. А.: Доклады на эти семинары заранее готовятся?

П. С.: Да. Сейчас вот сидела девочка-четверокурсница. Когда Вы вошли, она выходила. Мы с ней обсуждали ее доклад, с которым она должна выступать на следующем семинаре.

Иером. А.: На вашем сайте говорится о сотрудничестве с радио "Мария". Расскажите, пожалуйста, об этом.

П. С.: Эту работу у нас ведет проректор по учебной работе Олег Евгеньевич Иванов. Пусть он и расскажет.

Олег Евгеньевич Иванов: Мы с ними сотрудничаем уже, наверное, лет пятнадцать, с момента их образования. На радио принцип наших передач чем-то напоминает принцип действия журнала "Начало". Приходят наши преподаватели и студенты, устраивают круглые столы.

Сейчас мы ведем цикл "Россия: прошлое и будущее". В этом цикле есть разные рубрики: исторические, литературные, философские, есть научные акценты, есть публицистические. То есть получается звуковой журнал.

Мы стараемся откликаться и на актуальные темы. Так, долго обсуждали проблемы православного образования, потому что тема образования сейчас наиболее важная. Уровень-то резко падает. То, что называют падением нравов, на самом деле является внутренним разрушением личности на глубинных уровнях. Поэтому настоящее образование должно быть обязательно связано с Церковью. И гуманитарные науки тоже не существуют изолированно, как это было возможно еще двадцать лет назад. Что-то могло появляться автономно, внутри такого сознания, которое о Церкви и не подозревало. А сейчас это совершенно невозможно, потому что стоит духовная проблема, которая требует выхода на какие-то максимальные смыслы. Вот пытаемся об этом тоже рассказывать.

Некоторые темы, которые мы обсуждаем, на первый взгляд должны поднимать только священники, например, что такое покаяние. Ведь это не просто и не только некое исповедание личного греха. Покаяние есть и перестраивание самой мысли. Оно затрагивает много вещей и духовного характера, и одновременно интеллектуального.

Иером. А.: То, что это радио является католическим, вас не смущает?

П. С.: Вообще таких вопросов нет. У них есть часы для православных, и во время этих часов в эфире работают православные люди, которым никто не мешает. Руководство радио "Мария" нам предложило: "Хотите, внутри православного сегмента ведите передачи. Какие хотите, такие и ведите". Не знаю, с чем это связано, но они делают нам разные предложения и никогда ничего не говорят ни за, ни против.

Причем, знаете, их вещание по сравнению с православной радиостанцией "Град Петров" технически шире, и аудитория в разы превосходит. А с "Градом Петровым" мы, конечно, сотрудничаем. "Град Петров" – это наша епархиальная радиостанция. Я там несколько лет назад прочитал большой цикл по русской культуре, лекций тридцать, наверное, от Рюрика до наших дней. По русской религиозной философии наш преподаватель там сейчас читает большой курс.

О. И.: Ну а на радио "Мария" дается слово многим православным священникам.

П. С.: Да, там много православных священников, преподавателей Духовной академии. Мы здесь совсем не исключение. Никакого вмешательства в наши передачи со стороны католиков нет. Мы там не поднимаем темы экуменические, православно-католического диалога. Они нас ни о чем таком не просят. Мы говорим о своих русских, православных темах.

Иером. А.: На Вашем сайте заявлено о Вашей полемике с экстремистами в околоцерковной среде. Что Вы подразумеваете под православным экстремизмом?

П. С.: Вы знаете, мы не боимся этого православного экстремизма, а исходим из того, что, как правило, лучшим ответом на так называемый православный экстремизм будет молчание. Ведь если кто-то начинает скандалить на кухне, то только в расчете на то, что в ответ кто-нибудь тоже начнет орать. Поэтому очень часто не стоит порождать эти скандалы своим ответом. В этом смысле наши выпады очень редки. Так, в нашем журнале только однажды был помещен ответ газете "Русь православная", которая опубликовала совершенно безумный текст. Мы сделали некую подборку, не полемическую, и отстраненно, спокойно разобрали их публикацию. А полемизировать – это им надо, а нам этого не надо.

О. И.: Тогда поднимался вопрос, связанный с епархиальным собранием в Костроме. Владыка Александр заинтересовался этой темой и попросил нас отреагировать.

Иером. А.: Вы как-то касались проблемы, возникшей вокруг личности епископа Диомида?

П. С.: Нет. Вы знаете, наших студентов не волнует ситуация, связанная с епископом Диомидом. Мы стараемся на такие вещи не реагировать, поскольку это все-таки безумие. На это надо реагировать, если оно "инфицирует" кого-то, если будут вопросы. Но у нас молчат. И как мы тогда будем разбираться с Диомидом? Случай в своей основе совершенно очевидный. Обсуждать можно, если эта ситуация кого-то искусила, если кто-то спросил, почему, мол, Патриархия его подавила. Если бы это произошло, то и мы бы отреагировали. А так, ну о чем тут говорить?

И мы сами от этого далеки, и студент наш быстро трезвеет. Хотя как часто бывает: придет к нам новый студент, глаза горят, что-то ему кто-то наговорил. И философия для него искушение и чуть ли не богоборчество: "И как это я буду учить философию? И при чем здесь Леонардо да Винчи?" Но все это очень быстро утихает, понимаете? Когда же начинает учиться, то видит, что Сатаны здесь нет, что это образование и надо трудиться. И все подобные настроения уходят.