Слово о законе и благодати митрополита Илариона Киевского

Эта торжественная проповедь, сказанная в храме святой Софии Киевской в присутствии великого князя Ярослава, навсегда заняла первое и место как в истории русского православного богословия, так и в истории русской художественной литературы. С момента ее произнесения и до сего дня русское богословие и русская художественная литература начинается с этой проповеди. Как из маленького зерна вырастает прекрасный и полновесный пшеничный колос, так из "Слова" митрополита Иллариона выросла вся русская словесность. В чем же заключается исключительность "Слова о законе и благодати"?

Митрополит Илларион произносил свое слово в удивительную эпоху. Всего лишь полвека отделяло время произнесения его Слова от Крещения Руси: святой равноапостольный Владимир крестил Русь в 988 г. от Р.Х., а митрополит Илларион произносил торжественную проповедь около 1043 г. В эту эпоху – от IX до XI веков – завершилось победоносное шествие христианства по Европе. Хотя в Европу христианство пришло уже в первые века нашей эры, но окончательно оно утверждается как раз ко времени описываемых событий. На севере Европы именно в это время окончательно исчезает ересь арианства, а в Испании христианство – окончательно вытесняет мусульманскую агрессию мавров. Христианство – после долгих раздумий и богословских диспутов – принимают в Швеции и Норвегии, очень далеких северных странах. Неслучайно великий князь Ярослав был женат на дочери святого Олафа Норвежского, просветившего свою страну светом Христовой истины. И дочь норвежского святого Индигерда, во святом крещении Ирина, оказалась достойной супругой русскому князю: она прославлена в лике святых как святая Анна Новгородская. А дочь Ярослава Анна становится королевой Франции, которую за нравственные качества почитают до сих пор.

С другой стороны, на востоке и на юге, также происходит окончательное определение в вопросах выбора веры. Арабские султаны и хазарский каганат устраивают диспуты о вере, решая, какой отдать предпочтение. Именно с вопросами выбора веры большими государствами, согласно церковному преданию и древнерусским летописям, была связана миссия святого Константина-Кирилла к хазарам и к арабам. Однако здесь выбор веры был иной: арабы окончательно принимают ислам, а правящая верхушка хазарского каганата примыкает к ново-иудейской вере.

В то же время, гностицизм первых веков христианства, проник в Европу и на Балканы. Сектантские вожди, пропагандируя свое учение, вызвали много богословских дискуссий, связанных с отношением к Церкви, Священному Писанию, священству и нравственности.

Россия, находящаяся между Европой и Азией, оказалась словно в эпицентре этих политических и религиозных проблем. Митрополит Илларион в "Слове о законе и благодати" не мог не ответить на такие важные вопросы своего времени.

Нельзя не сказать нескольких слов о самом авторе "Слова". О жизни митрополита Иллариона история сохранила нам немногие, но существенные сведения. Летопись повествует, что до звания пастыря всея России он был священником села Берестова, где находился дворец великого князя Ярослава. Илларион и тогда был, по выражению летописца, "муж благой и книжник, и постник". Не довольствуясь нелегкими трудами священнического служения, он совершал особые подвиги. Из Берестова он уходил на уединенный днепровский холм, где выкопал своими руками тесную пещеру. Там он предавался молитве и богомыслию. По преданию, в этой пещере начал свои молитвенные подвиги преподобный Антоний Киево-Печерский, и эта пещера послужила началом Киево-Печерского монастыря. Нельзя не увидеть особый Промысел Божий в том, что родоначальник русской словесности оказался у истоков русского монашества. Неслучайно вся русская литература – и богословская, и художественная – так проникнута идеями самопожертвования, альтруизма, отречения от своих личных интересов, идеями нравственности, идеями подвига ради высоких и вечных идеалов.

Митрополит Илларион – первый митрополит, выбранный из русских и поставленный русскими епископами. Это произошло в 1051 году. В это время отношения России с Византией были напряженными, и князь Ярослав не отправил Святителя на рукоположение в Константинополь. Но законность избрания была несомненна: об этом засвидетельствовал особым письмом сам Константинопольский патриарх. "Ко времени правления Иллариона Церковью, – пишет архиепископ Филарет (Гумилевский), – относятся самые знаменитые события. Нестор говорит о его времени: "начат вера Христианская плодитися", т.е. приносить плоды в сознании и жизни народа. К его времени относилось устройство церковного богослужения, и при нем же начало процветать духовное просвещение. Илларион хорошо знал и чувствовал нужды своего народа, и живая любовь его находила средства удовлетворять их. Кончина митрополита Иллариона последовала в 1067 г.". Как видно даже из таких скромных сведений, митрополит Илларион был человеком святой жизни: он прославлен в лике святых Русской Православной Церкви. Он был глубоко образованным архипастырем, и это не могло не сказаться на содержании его Слова.

"Точность и ясность замысла, – пишет академик Д.С. Лихачев, – отчетливо отразились в самом названии "Слова": "О законе, данном через Моисея, и о благодати и истине, явленной Иисусом Христом; и о том, как закон миновал, а благодать и истина наполнила всю землю и вера распространилась во всех народах вплоть до нашего народа русского; и похвала великому кагану нашему Владимиру, коим мы были крещены; и молитва к Богу от всей земли нашей". Трехчастная композиция "Слова", подчеркнутая в названии, позволяет органически развить основную тему "Слова" – прославление Русской земли, ее "кагана" Владимира и князя Ярослава. Каждая часть легко вытекает из предшествующей, постепенно сужая тему, логически, по типическим законам средневекового мышления, от общих вопросов мироздания к частным его проявлениям, от универсального к национальному, к судьбам русского народа. Основной пафос "Слова" в систематизации, в приведении в иерархическую цепь фактов вселенской истории в духе средневековой схематизации". Как мы видим, в первой части затрагивается богословский вопрос о спасении не через дела закона, а благодатью, дарованной от Иисуса Христа. Во второй части дается богословское осмысление событий всемирной истории, непосредственно связанное с нашим государством. Наконец, третья часть содержит похвалу великому Владимиру, благодаря решению которого русский народ смог просветиться светом Христовой истины.

В первой части развивается основной вопрос христианского богословия: вопрос отношения двух Заветов: Ветхого – "закона", и Нового – "благодати".

Излагая Священную библейскую историю, митрополит Илларион дает ее в традиционном толковании святого апостола Павла.

Ученые указывают на несомненное влияние святоотеческих текстов, в частности, слова преподобного Ефрема Сирина на Преображение. И неудивительно: великий князь Ярослав, устроил на Руси не только школы, где давал образование своему народу, но в Киеве организовал своего рода институт переводчиков греческих текстов – без сомнения, по аналогии с традицией образования в Византии и нарождающимися университетами на Западе.

Митрополит Илларион указывает, что теперь, после пришествия Христа, ветхозаветный иудейский закон уходит в прошлое, а будущее – за Христианством:

В противопоставлении закона и благодати нельзя не увидеть скрытую – а, может быть, и явную, – полемику с иудаизмом. Хотя сокрушительное поражение хазарскому каганату нанес уже великий князь Святослав, но каганат был еще силен, и в памяти Нестора-летописца хорошо сохранилось, как "сладко" жилось славянскому племени дулебов под властью авар. Ученые предполагают, что именно хазарский каганат был причиной охлаждения отношений Византии и России в то время, и что поход Владимира Ярославича на Константинополь в 1043 году был инспирирован именно хазарами. Поэтому и великий равноапостольный Владимир ивеликий князь Ярослав именуются каганами – титулом правителя Хазарского канагата.

Всемирное значение Христианство доказывается в "Слове" тем, что закон Моисея носил не только временное, но и местное значение.

Митрополит Илларион показывает, что выбор веры оказывается той фундаментальной основой, которая определяет историческую перспективу развития государства и народа. Русь выбрала Христианство – жизнь будущего века – и оказалась права и с земной, исторической точки зрения: Русь стала великой мировой державой, оказывающей влияние на судьбы мировой истории. А Хазарский каганат, выбрав иудейскую веру, проиграл и в историческом плане: он вскоре был порабощен другими государствоми. Здесь богословская аргументация Святителя выходит на государственно-политический уровень.

В то же время митрополит Илларион не отвергает ветхозаветный закон в духе Маркиона или в манихейской интерпретации. Закон для митрополита Иллариона божественен, он дан тем же самым Богом, что и христианская благодать:

И здесь несомненно, что в Слове о законе и благодати отразилась не только полемика с иудаизмом, но здесь мы видим, что Слово явилось богословским ответом на теологические споры, которые велись в это время в средневековой Европе.

"Нельзя представить себе Киевскую Церковь как нечто замкнутое и уединенное, – пишет протоиерей Георгий Флоровский, – В XI и XII веках она довольно тесно связана и с Цареградом, и с Афоном, и с удаленной Палестиной, бывшей тогда в руках крестоносцев. И с Западом связи были постоянными и довольно развитыми". Слово произносилось около 1043 года. Европа все еще находилась в единении с Востоком, но до времени отделения Рима от Православия остается чуть больше 10 лет. В это время в Европе распространяется ряд ересей.

Поразительные сведения приводит англиканский каноник Робертсон. Он пишет: "Во Франции около 1000 года появляется некий крестьянин Леутард. Он заявлял, что во время своего сна на поле получил сообщение с неба, после чего отправился домой, развелся с женой "как бы по евангельскому правилу", и, отправившись в церковь, разрушил распятие. Он отвергал уплату десятины и говорил, что некоторым частям Писания верить не нужно, хотя, когда епископ потребовал его к ответу, ссылался на библейский текст в доказательство своего посланничества. Кроме него явился Вильгард, учитель грамматики из Равенны, который попытался восстановить классическое язычество, утверждал, что учениям поэтов нужно верить во всем. Современники рассказывали, что к нему по ночам обыкновенно являлись демоны под именами Вергилия, Горация и Ювенала. Язычество было весьма распространено в Сардинии, и многие пытались перенести его в Италию, но были прогнаны. В Аквитании в 1017 году была открыта секта манихеев, а в 1022 году манихеи были обнаружены в Орлеане. Сектанты будто бы получили свое учение от от одной проповедницы, которая прибыла из Италии и была настолько "полна бесами", что могла совращать самых ученых лиц. Секта распространялась тайно, причем в числе ее сторонников был духовный отец королевы Констанции, десять кафедральных каноников и много знатных лиц не только в Орлеане, но даже и в королевском дворце. Сектанты учили, что Христос будто бы не рождался от Девы Марии, что Он не был в действительности распят и погребен, и не воскресал, что крещение не имеет никакого значения для смытия греха, что евхаристическая молитва священника не превращает хлеб и вино в Тело и Кровь Искупителя, что не нужно молиться мученикам или исповедникам.. Еретики давали своим последователям "небесную пищу", благодаря которой они будут способны видеть видения и наслаждаться непосредственным общением с Богом. Рассказывали, что еретики на этих собраниях возносили литанию злым духам, что им являлся диавол в виде небольшого животного, что свечи тогда тушились и каждый мужчина обнимал находившуюся поближе к нему женщину. Ребенок, родившийся от такого свального греха, на восьмой день по своем рождении сжигался, пепел его сохранялся для того, чтобы впоследствии раздаваться под именем небесной пищи. Сила этого диавольского таинства была такова, что всякий, принимавший его, делался непоколебимо преданным ереси. Сектанты с презрением говорили о Святой Троице и о чудесах, рассказываемых в Писании, утверждали, что небо и земля вечны и не сотворены, учили, что грехи не подлежат наказанию и что обычные религиозно-нравственные обязанности излишни и бесполезны. В 1025 году была открыта новая секта. Ее последователи отрицали пользу крещения и евхаристии, приводя три основания: недостоинство духовенства, то обстоятельство, что грехи, от которых отрекаются в купели, впоследствии опять совершаются, и мысль, что младенец, неспособный веровать сам, не может получить пользы от исповедания своих восприемников. Они отрицали исповедь, уничижали Церковь, говорили, что храмы не более святы, чем обычные здания, и что жертвенник есть только куча камней. Они отрицали священство, рукоположение, употребление колоколов, каждения, пения и, наконец, отрицали и воскресение. Свое заблуждение они основывали на словах Священного Писания".

В противоположность европейским учениям, отрицавшим подлинность Священного Писания, митрополит Илларион развивает христианскую идею богословия истории. Для митрополита Иллариона подлинность повествования Библии не подвергается сомнению. Он вкратце пересказывает существенные моменты ветхозаветной истории богоизбранного народа.

И не ограничиваясь Ветхим Заветом, автор "Слова о законе и благодати" пересказывает события Евангельской истории.

Вместе с событиями Евангельской истории упоминается и о разрушении Иерусалима римлянами, как доказательство историко-политической ветхости некогда спасительной иудейской веры. Сам факт разрушения Иерусалима показывает: ветхозаветный иудаизм отошел в прошлое, тень исчезла, когда появилось солнце – Христианская благодать.

Именно историческая подлинность Священного Писания и позволяет включить Россию в контекст мировой истории. ""Слово о Законе и Благодати" митрополита Иллариона открывает философско-историческую перспективу, т.к. именно оно в отечественной традиции приобретает значение образца, по которому равняются до XVII века", – пишут современные ученые.

Но новое учение – новые мехи, новые народы! "И сберегается то и другое". ... Так и совершилось. Ибо вера благодатная простёрлась по всей земле и достигла нашего народа русского. И езеро закона пресохло. Евангельский источник, исполнившись воды и покрыв всю землю, разлился и до наших пределов. И вот уже со всеми христианами и мы славим Святую Троицу, а Иудея молчит; Христос прославляется, а иудеи проклинаются; язычники приведены, а иудеи отринуты. ... И уже не идолопоклонниками зовёмся, но христианами, не без упования ещё живущими, но уповающими на жизнь вечную. И уже не капища сатанинские воздвигаем, но церкви Христовы созидаем; уже не друг друга бесам закалаем, но Христос за нас закалаем, закалаем и раздробляем в Жертву Богу и Отцу. И уже не как прежде, жертвенную кровь вкушая, погибаем, но, пречистую Кровь Христову вкушая, спасаемся. ...

Просвещение нашей страны светом Христианства оказывается – согласно митрополиту Иллариону – исполнением древних пророчеств, в частности, пророков Исаии и Осии.

Если на Западе многочисленные сектанты манихейского толка сомневались в необходимости крещения, отвергали священство, не принимали Евхаристию и порицали Церковь, то – как показывает нам текст "Слова" – Русь действительно оправдывала свое наименование святой. Мы видим, что именно Русская Православная Церковь вместе с Греческой Православной Церковью – и осуществляли преображение и просвещение некогда дикой страны. "Слово" не дает ни малейшего повода сомневаться в том, что русские христиане принимали Православие во всей его полноте святоотеческого предания и Вселенского соборного Православия.

На фоне событий в Европе Киевская Русь сияла путеводной звездой для всего мира. Всего полвека прошло со времени Крещения Руси, но язычество уже не играло практически никакой роли. В "Слове" о нем говорится как о давнем и невозвратном прошлом. Никаких ересей, подобных западным, на Руси не замечается. Православная вера, глубокая церковность народа и высокое благочестие как рядовых верующих, так и великих князей и всего княжеского двора. Академик Никольский писал: "При Владимире и при сыне его Ярославе русское христианство было проникнуто светлым и возвышенным оптимизмом мировой религии".

Благодаря такому пониманию Священного Писания, митрополит Илларион раскрывает перед своими слушателями высокую истину, что Крещение Руси есть новый, логически обоснованный этап Священной Истории: Христианство призвано покорить всю Вселенную, и теперь это осуществляется на примере Святой Руси.

Такой подход к мировой истории, выражающий идеи реальности и действенности Промысла Божия, позволяет митрополиту Иллариону органично перейти к третьей части своей проповеди – к прославлению святого равноапостольного великого князя Владимира, крестившего Русь, и великого князя Ярослава.

Митрополит Илларион указывает на достоинство великого князя Владимира и как правителя великой страны, и как благочестивого христианина:

Глубина восприятия христианской веры оказалась у святого Владимира настолько велика, что он не смог ограничиться только одним личным благочестием и пожелал приобщить к вере будущего века всю свою страну:

И, совершив сие, не остановился он на том в подвиге благочестия и не только тем явил вселившуюся в него любовь к Богу. Но простёрся далее, повелев и всей земле своей креститься во имя Отца и Сына и Святого Духа, чтобы во всех градах и ясноречиво и велегласно славиться Святой Троице, и всем быть христианами: малым и великим, рабам и свободным, юным и старым, боярам и простонародью, богатым и убогим.

Митрополит Илларион показывает, что вся Русь обязана своим крещением и, следовательно, своим величием как в настоящем веке, так и в будущем, своему правителю. "Подчёркивая, что крещение Руси было личным делом одного только князя Владимира, в котором соединилось "благоверие с властью", Илларион явно полемизирует с точкой зрения греков, приписывавших себе инициативу крещения "варварского" народа", – пишет современная исследовательница.

Необходимо отметить еще один момент. Неслучайно равноапостольный Владимир именуется в "Слове" каганом. В то время это был титул правителя, соответствующий византийскому императору. И таким образом, митрополит Илларион показывает, что великий князь русский Владимир не уступает в своем царском достоинстве ни каганам Хазарии, ни порфирородным императорам Византии. Митрополит Илларион не ограничивается утверждением того факта, что великий князь Владимир равен византийскому императору. Он идет дальше:

О подобный великому Константину, равный ему умом, равный любовью ко Христу, равный почтительностью к служителям Его! Тот со святыми отцами Никейского Собора полагал закон народу своему, – ты же, часто собираясь с новыми отцами нашими – епископами, с великим смирением совещался с ними о том, как уставить закон нашему народу, новопознавшему Господа. Тот покорил Богу царство в еллинской и римской земле, ты же – на Руси: ибо Христос уже как у них, так и у нас зовётся Царем. Тот с матерью своей Еленой веру утвердил, принеся крест из Иерусалима и распространив его по всему миру своему, – ты же с бабкою твоею Ольгою веру утвердил, принеся крест из нового Иерусалима, града Константинова, и водрузив его по всей земле твоей. И, как подобного ему, соделал тебя Господь на небесах сопричастником одной с ним славы и чести в награду за благочестие твое, которое стяжал ты в жизни своей.

Сравнение князя Владимира и его бабки Ольги со святым равноапостольным Константином и его матерью Еленой тоже глубоко символично. Здесь первый русский митрополит ясно показывает, что Владимир сделал для Руси то же, что Константин для Византии. Следовательно, развивается мысль автора, великий князь Владимир не только не уступает современным византийским императорам, но даже намного превосходит их, как превосходит святой равноапостольный Константин любого другого византийского императора.

Мы видим, что основой, послужившей историческому величию великого князя Владимира, явилась Христианская вера. "Выход Руси с принятием христианства на внешнеполитическую арену в качестве равного сильнейшим государства ... действительно сделали Русь сильной страной", – пишет Л.А. Гайдукова.

Именно принятие Православия поставило русского князя на высокий престол правителя мировой державы.

Наконец, следует указать и еще одну немаловажную деталь "Слова" митрополита Иллариона. Оно является образцом не только русской стилистики и красноречия, но и является прекрасным образцом византийской риторики. Протоиерей Георгий Флоровский пишет, что о "Слове" митрополита Иллариона "даже придирчивый Голубинский принужден был отозваться как о безупречной академической речи, с которой из новых речей идут в сравнение только речи Карамзина". В качестве примера можно привести такие яркие фрагменты словесного дара святого русского митрополита.

Один из Святой Троицы, Он – в двух естествах, Божестве и человечестве, совершенный, а не призрачный человек – по вочеловечению, но и совершенный Бог – по Божеству, а не простой человек, явив на земле свойственное Божеству и свойственное человечеству;

Флоровский пишет: "Это, действительно, превосходный образец ораторского искусства: язык свободный, гибкий, чувствуется напряженность христианских переживаний, очень стройный и прозрачный план". Протоиерей Георгий называет митрополита Иллариона "ритором не худших времен греческого ораторства, а настоящим оратором времен его процветания". В "Слове" митрополита Иллариона видно, что он в совершенстве овладел византийским словесным искусством. И не только овладел, но сумел перенести его на русскую почву, тем самым показав, что с самого начала своей истории Русь легко вбирала в свою культуру мировые достижения. Вбирала, делала своими, свободно пользуясь ими для выражения своих мыслей. Академик Д.С.Лихачев пишет: "За русскими пределами "Слово" Илариона отразилось в произведениях хиландарского сербского монаха Доментиана (XIII в.) – в двух его житиях: Симеона и Саввы". Русская культура, таким образом, сразу взяла небывалую высоту словесного искусства и с первых лет существования Руси как христианского государства оказывала влияние на развитие мировой культуры.

Митрополит Илларион завершает свое "Слово" пламенной молитвой к Богу. Как бы от лица всего русского народа митрополит Илларион обращается к Богу, к Пресвятой Троице, к Богочеловеку Христу с просьбой всегда сохранять страну в чистоте.

В его молитве мы видим твердую веру русского народа в промыслительную силу благого человеколюбца Бога. Эта молитва как бы некий драгоценный венец завершает "Слово". С этого момента все темы, обозначенные в молитве, навсегда войдут в сокровищницу тем русской литературы. Милость, терпение, кротость, смирение, святость – навсегда станут излюбленными темами не только прославленных богословов, но и всех русских художников слова. И основой этих тем – и всей русской мысли – навсегда останется вера в бытие Божие и в неизменное благоволение Божие к русской земле и русскому народу.

"Слово о законе и благодати" митрополита Иллариона начинает русскую словесность: и православное русское богословие, и русскую художественную литературу. Из этого произведения, как из некоего доброго семени, выросла вся отечественная словесная культура. Оно ясно показывает, что коренную сущность Руси и русского народа, всей русской культуры составляет Православная вера в спасительный подвиг Богочеловека Христа. Христианство преобразило нашу страну и вывело ее на арену мировой истории. Христианские идеи смирения, терпения, молитвы, правды и милости сформировали русскую литературу. Поистине этим "Словом" началась Святая Русь, навсегда засвидетельствовавшая превосходство благодати Христовой.