Образа запоздалые

В Третьяковской галерее открылась выставка "Иконопись эпохи династии Романовых"

В Инженерном корпусе Третьяковской галереи открылась очередная выставка икон из собрания Виктора Бондаренко. Спустя пять лет после экспозиции "И по плодам узнается древо" коллекционер представил на суд публики результаты последнего сбора.

Около 100 произведений малоизвестных и анонимных изографов с XVII по начало XX века, а точнее по 1917 год, объединены неслыханным историками искусства и знатоками определением "иконопись эпохи династии Романовых".

Название у выставки довольно странное, словно речь идет о дальневосточном искусстве, в периодизации которого такие понятия, как эпоха Цинь или Мин (для Китая) или эпоха Эдо и династии Токугава (для Японии), в порядке вещей. Конечно, Россия – восточная страна, но все же восточноевропейская. И подобная периодизация не слишком подходит. В противном случае древнерусскую икону, созданную с IX по конец XVI века, придется окрестить иконописью эпохи династии Рюриковичей. А это уже нонсенс.

Другое дело – "Иконописцы царя Михаила Романова", как называлась прошлогодняя выставка в музеях Кремля. Тут все понятно: локализовано и время, и круг изографов, и характер заказа. Но за последующие 250 лет иконопись в России пережила влияние западноевропейского и украинского барокко, классицизма, сменившегося более сухим академизмом, а также стиля модерн в начале XX века. И здесь понятий "эпоха" и "династия Романовых" явно недостаточно.

Видимо, инициаторам выставки этот высокопарный титр понадобился, чтобы войти в фарватер популярных сейчас показов икон, связанных с царствованием того или иного российского государя. К примеру, в прошлом году в Кремле была выставка "Вера и власть. Искусство эпохи Ивана Грозного". К тому же приближается 400-летний юбилей воцарения первого из Романовых, всего-то осталось пять лет. И выставка к этим торжествам, если, конечно, они будут широко отмечаться, уже собрана.

На самом деле для икон, подобных тем, что представлены в этой коллекции, давно имеется определение. Правда, оно совсем не звучное, довольно расплывчатое, но вполне рабочее и понятное профессионалам – поздняя икона. Под таким названием икона конца XVII – начала XX века и рассматривалась на Международной научной конференции, проходившей в 1995 году в Российском государственном гуманитарном университете.

Феномен поздней иконы в основном связан с отступлением от древнерусской иконографии, которое произошло в середине XVII века. Сложившийся старый канон пытались модернизировать, то приглашая более опытных в этом смысле западноукраинских мастеров, то заимствуя иконографию из гравированных немецких (в широком толковании) изданий Библии и Нового Завета.

В своих заимствованиях изографы заходили порой настолько далеко, что вызвали гневную отповедь мятежного протопопа Аввакума, которого можно считать одним из первых русских художественных критиков: "А все то кобель борзой Никон, враг, умыслил, будто живыя писать, устрояет все по фряжскому, сиречь по немецкому. Якоже фрязи пишут образ Благовещения пресвятыя богородицы, чреватую, брюхо на колени висит... Ох, ох, бедная Русь, чего-то тебе захотелося немецких поступков и обычаев! " Что стало с несдержанным критиком, известно.

Однако уже при Петре I для контроля за изготовлением икон было введено правило, согласно которому изографы должны были оставлять на произведениях подписи и печати. До нашего времени дошли имена некоторых мастеров, работавших в Оружейной палате, таких как Кирилл и Василий Улановы, Феодот Протопопов-Ухтомский. К тому же в эпоху "синодального" иконописания (вот еще подходящее наименование для этого феномена) для определения икон "доброго письма" из авторитетных изографов назначались эксперты. Но, разумеется, не все они могли посмотреть и оценить, поскольку география иконописания была весьма широкой – от Москвы до Палеха, Мстеры и далее до городов Поволжья, в'том числе Ярославля и Костромы. Кстати, иногда икона играла роль некоего географического пособия или путеводителя, а именно в тех случаях, когда на ней изображался вид почитаемого монастыря, обители или храмов ("Спас над Кремлем", первая четверть XVII века, или икона Михаила Наумова "Преподобный Феодосии Тотемский с видом монастыря", 1803).

Поздняя икона бывала чрезмерно повествовательной и, пытаясь стать дидактической, доходчивой и даже актуальной, сближалась с народной картинкой, то есть с лубком. Что и видно на примере необычной по иконографии "Богоматери Августовской, или Явления Богоматери русскому отряду перед поражением германцев в Августовских лесах" (1915 – 1916). Сцена мистического явления имела реальную основу: в сентябре 1914 года российские войска при селении Августово взяли в плен германский отряд. Одно из немногих чудес российского оружия во время Первой мировой войны было широко растиражировано в иконных копиях. Таким образом, поздняя икона поступила на службу пропаганде.