"Седмица": О.Димитрий Пашков. Александрийский Папа: от Собора Никейского до Халкидонского

Историческая судьба Александрийской кафедры до Халкидонского Собора представляет особый интерес по двум важным причинам.

Во-первых, Александрийская кафедра к середине V века явила христианскому миру исторически первый и характерный вид восточного «папизма». Это понятие уже давно прилагается к западной части Христианского мира, однако все существенные его признаки историки различают и на Востоке, – в церковной политике Константинопольских Предстоятелей после эпохи Вселенских Соборов [1]. Но не составляет особенного труда различить признаки папизма и в действиях Александрийской кафедры более раннего времени. Поэтому научный интерес представляет выявление его причин в начальной, «александрийской» стадии, что мы и постараемся сделать.

Во-вторых, история Александрийской кафедры в этот период дает ответы на многие вопросы относительно становления Патриархатов, как высшей, третьей ступени церковного управления. Конкуренция Александрии с кафедрой Константинополя, говоря упрощенно, и есть сам процесс становления Патриархатов. Авторитет Константинополя рос, безусловно, за счет выдающегося места Града Царя в общеимперском управлении. Однако важным стимулятором этого роста была Александрия с ее стремлением доминировать в церковных делах Востока Империи.

Среди канонов Никейского Собора три, - четвертый, пятый, и шестой – особенно важны для изучения истории церковного управления. Именно, этими правилами Никейский Вселенский Собор впервые вводит принцип церковной автокефалии. Для этого он использует элементарные единицы территориального имперского управления, – провинции, каковых к началу IV-го века насчитывалось около девяноста. Каждая провинция (греческий синоним – епархия) обладала четкими границами, налаженной системой гражданского управления и собственной столицей, – митрóполисом. Никейский Собор в четвертом и пятом правилах помещает каждую самодостаточную в своей внутренней жизни поместную Церковь в границы гражданских провинций. В среднем, число епископских кафедр в провинции не превышало десяти; епископ, заседавший в митрополисе, получал титул митрополита. В результате никейского законодательства, новая христианская Империя стала единством множества (порядка девяноста!) поместных автокефальных Церквей.

Шестое никейское правило тут же называет и исключения из общей нормы: «Да, сохраняются древние обычаи, принятые в Египте, Ливии и Пентаполе, чтобы епископ Александрии имел власть над всеми этими территориями, так как и у епископа Рима таков обычай, так же как в Антиохии; однако в остальных епархиях пусть соблюдаются преимущества церквей митрополисов…» [2]. Таким образом, Александрийский епископ в христианской Империи, в отличие от множества прочих митрополитов, получает исключительные права, – распоряжаться на территории не одной, а нескольких гражданских провинций.

Каковы те самые «древние обычаи», из уважения к которым Никейский Собор создает особый порядок для Александрии? Александрия в начале IV-го века действительно занимала значительное место в Империи; причины тому следует искать в прошедших столетиях.

"Седмица", август 2003 г.
[вся статья]