Николай Сванидзе: "Патриарх Алексий Второй реально поставил Церковь на ноги. Реально"

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Добрый вечер, Сергей Бунтман у микрофона как ведущий программы "Особое мнение" и Николай Сванидзе. Алло, добрый день!

НИКОЛАЙ СВАНИДЗЕ: Добрый вечер!

С. БУНТМАН: ... Вечер уже, да... Сегодня скончался Патриарх Московский и Всея Руси Алексий Второй. Это целая эпоха, в общем-то, с 1990-го года. То есть, вся новая жизнь России – и строительство новой жизни и Православной Церкви – это при Алексии Втором.

Н. СВАНИДЗЕ: Ну, светлая память, во-первых. Я должен сказать, что мы всегда склонны оценивать человека после его ухода – а до ухода вроде как-то и странно было бы. Вот теперь, когда человек ушёл, я думаю, что мы можем с чистой совестью, что это был очень крупный человек, очень крупная, масштабная фигура, на самом деле. Принимая во внимание время, в которое он был во главе Русской Православной Церкви – время, которое ему досталось. Это было невероятнее сложное время, и долгое время...; принимая во внимание, в каком состоянии он взял РПЦ и в каком состоянии он сейчас её оставил – разница большая.

С. БУНТМАН: В чём главная разница. Вот что главное удалось, на Ваш взгляд, удалось Патриарху.

Н. СВАНИДЗЕ: Я бы сказал, что он в новое историческое время – именно он, Патриарх Алексий Второй, так скажем, реально поставил Церковь на ноги. Реально. Причём, он избежал соблазнов очень больших.

С. БУНТМАН: Например?

Н. СВАНИДЗЕ: 1991-92 годы. Он вёл себя исключительно. Просто исключительно. Не ударяясь ни в ту, ни в другую крайность, не теряя репутации – ни своей, ни Церкви. Потом, в течение долгих лет, когда Церковь вошла в моду – у власти, когда каждый человек, попадавший во власть, считал своим долгом – верит он в Бога, не верит, знает он, какой рукой креститься и сколькими пальцами или не знает, но он шёл в церковь, держал свечку, стоял под телекамерами. Это всё можно было использовать по-разному. Можно было зацепиться за эту моду и повести Церковь в сторону усиления политического влияния. Государственного влияния.

Алексей Второй этого соблазна избежал. На мой взгляд, он был очень мудрым Святейшим. Очень мудрым и очень твёрдым. На самом деле.

С. БУНТМАН: Внутри Церкви ему тоже удалось избежать. Всё-таки, Алексей Второй делал всё, что мог, чтобы свести к какому-то разумному центру явления в Церкви. Мы не можем сказать, что Церковь интенсивно обновлялась, приходила в состояние...

Н. СВАНИДЗЕ: Церковь вообще, мы же понимаем, не тот институт, который подвержен быстрому обновлению. Наша страна – поди её обнови. А Церковь – институт очень консервативный. И наверно, она и должна оставаться консервативным институтом. И обновление здесь возможно только очень-очень осторожное, очень аккуратное. Иначе это становится очень опасным.

И Его Святейшество был, как раз, человеком очень взвешенных решений, как мне кажется. Очень взвешенных решений. Он действительно – и внутри Церкви, внутри Церковной полемики, которая, в том числе, велась, мы знаем, не так давно, в связи с Диомедом.

С. БУНТМАН: Да, с Диомедом...

Н. СВАНИДЗЕ: Он вёл себя очень аккуратно, отсекая радикальные крайности.

С. БУНТМАН: Ну, Церковь и не рухнула в "черносотенство".

Н. СВАНИДЗЕ: Не рухнула. Не рухнула.

С. БУНТМАН: А могла.

Н. СВАНИДЗЕ: Могла. И мы знаем, что там были голоса в пользу канонизации Ивана Грозного.

С. БУНТМАН: ... Товарища Сталина.

Н. СВАНИДЗЕ: До тов. Сталина, включительно. А где И. Грозный, там и тов. И. Сталин, и наоборот. До канонизации Распутина! Были и такие голоса! Нет, Патриарх был как раз тем человеком, о которого как о скалу разбивались подобного рода настроения.

С. БУНТМАН: Можно ли сказать, что сейчас и так ситуация – все постсоветские годы – очень непростая, и она непростая идейно, непростая в РПЦ – в взаимоотношениях Церкви и государства очень непростая, в церковном обучении, и с составом священников тоже очень непростая. Можем ли мы сказать, что тяжёлым будет переходный период, когда такой не будет фигуры – центральной и мощной как Алексий Второй?

Н. СВАНИДЗЕ: Несомненно. Я думаю, что, может быть, период будет не столь тяжёлым, который достался Алексию, но он будет тоже очень тяжёлым. Дело в том, что во взаимоотношениях РПЦ и государства не накоплено нормальных, стабильных, уверенных традиций, которые бы позволяли бы спокойно смотреть в будущее. Потому что так бросало эти отношения в стороны в течение 20-го века, что всегда возможен такой вариант, что новый первосвященник поведёт в какую-то сторону достаточно рискованную.

Что удалось не сделать покойному Его Святейшеству Алексию Второму...

С. БУНТМАН: Да, тем более, что можно сказать, что он всего лишь второй более-менее свободный патриарх. Один был после восстановления патриаршества – Тихон – свободный духом и тоже громадная фигура – в тяжелейшее время он пришёл на этот пост, если так можно сказать. Но он всего второй патриарх. Получается так. Потому что эти годы, века, даже – синодальной Церкви, полностью зависимой от государства... Они тоже не упрощали взаимоотношения.

Н. СВАНИДЗЕ: Абсолютно. Фактически церкви на правах государственного ведомства.

С. БУНТМАН: Конечно. Да, всё с Петровских времён. И только-только выходили на соборы 1917-18 годов, как тут другая беда, и уже на несколько десятилетий.

Н. СВАНИДЗЕ: Да...

С. БУНТМАН: Всё-таки роль невиданная досталась Алексию Второму.

Н. СВАНИДЗЕ: Очень серьёзное время, ключевое время. Очень серьёзный вызов, с которым несомненно он справился, что позволяет считать его крупной фигурой, и я думаю, что с течением времени наше представление о нём будет только укрупняться.

С. БУНТМАН: Я думаю, что конечно, что сейчас после этих скорбных дней прощания с Патриархом, когда будет Поместный собор, тогда мы уже будем более подробно и глубоко и достаточно жёстко рассуждать, что ждёт Церковь, какие существуют силы, как...

Н. СВАНИДЗЕ: Да, несомненно. Лёгкая жизнь не ждёт.

С. БУНТМАН: Просто сейчас я думаю, что не время....