В скорбные дни прощания с патриархом в Москве здесь, в Балтии, нельзя не обратить внимания на заявление Эстонской православной церкви, из которого стоит привести хотя бы несколько фраз. "В сердцах всех православных, живущих на эстонской земле, кончина Первоиерарха отозвалась особо острой болью. Именно здесь начался его церковный путь, здесь прослужил он почти тридцать лет в трудные годы безбожной советской власти. Не было ни одного прихода в Эстонии, который бы не посетил почивший Архипастырь, где бы не молился со своею паствою. Да упокоит Господь душу новопреставленного патриарха Алексия в своих Обителях небесных!"
У начала пути в жизни любого человека особая роль. Мальчик, родившийся в просвещенной православной семье изгнанников из советской России Михаила Ридигера и Елены Писаревой, с малолетства знал, что будет священником, и очень хотел этого. Многие мальчики мечтают стать моряками, космонавтами или на худой конец банкирами, а вырастая, становятся почему-то менеджерами, строителями, милиционерами, но тут определенно иной случай. Мальчик, нареченный при крещении в честь Алексия, человека Божия, рос в атмосфере истинного благочестия. Отец, всегда стремившийся стать священником, смог это сделать лишь после окончания богословских курсов, которые в Эстонии открыли только в 1938 году, но и без сана держал свой путь к Всевышнему. Вместе с родителями Алеша не раз совершал паломничество в Пюхтицкий женский монастырь, в 9 и 10 лет отец с матерью брали его и в более дальнюю дорогу – в Финляндию, в Спасо-Преображенский Валаамский монастырь. Будущий патриарх неоднократно называл то паломничество на Валаам большим переживанием и крепкой духовной поддержкой для себя.
Нам с вами трудно себе представить, какой насыщенной была в 30-е годы жизнь русской эмиграции в Эстонии. Русская община здесь, конечно, уступала по масштабам белградской или парижской, но для маленького Таллина была весьма значительна. Активно действовали различные культурные общества вроде "Гуслей", основанных прадедом нынешнего митрополита Таллинского и всея Эстонии Корнилия, выходили газеты, журналы, книги, но в основном все же русских людей, занесенных могучими ветрами века на чужбину, объединяла православная церковь. В ту самую пору, когда на расположенной по соседству, за Нарвой, исторической родине азартно крушили храмы, на глазах восторженной толпы сбрасывали купола с соборов под бодрящий дух песен "нам ли стоять на месте, в своих дерзаниях всегда мы правы", а тех, кто почему-то не восторгался, убеждали припевом "нам нет преград ни в море, ни на суше", во что было куда легче поверить, чем в какого-то неведомого Всевышнего: уж очень было похоже на правду то, что нет преград. Когда вести об этом доходили до здешнего эмигрантского круга (при отсутствии до войны телевизионной картинки – через газеты и радио), многие отказывались верить, что такой бесовской шабаш вообще возможен.
Не берусь утверждать, но сдается, ни один из четырнадцати русских патриархов, предшествовавших Алексию II, не прошел фактически все ступени церковной иерархии (если угодно – карьеры) в таком объеме, как он. Алтарник, чтец, ризничий, псаломщик – кроме особо удачливой команды телевизионного клуба знатоков, многие ли наши светские сограждане ответят, в чем сущность этих церковных ремесел?
Алеша Ридигер с детства прислуживал в церкви под руководством своего духовного отца – протоиерея Иоанна Богоявленского. В 15 лет стал иподиаконом у архиепископа Таллина и Эстонии Павла, в 16 – алтарником и ризничим таллинского собора Александра Невского, в 17 – псаломщиком в Симеоновской церкви, а затем и в Казанской, построенной в Ревеле начала XVIII века для солдат и солдатских семей. В 21 год после окончания по первому разряду Ленинградской духовной семинарии рукоположен в сан диакона и получает свой первый приход, становясь настоятелем Богоявленской церкви шахтерского городка сланцевых разработок Йыхви. На дворе весна 1950 года, какая уж там оттепель... Высланы в Сибирь сотни эстонских "свидетелей Иеговы", годом раньше нахлынула самая мощная волна "внеконфессиональной" депортации (современные историки определяют ее несусветной для маленького народа цифрой: более 20000). К слову, самая первая волна, затронувшая большинство проживавших в Эстонии русских людей (около 10000 человек, май-июнь 41-го), по свидетельству будущего патриарха, должна была коснуться и его семьи, "если бы не чудо..."
В 28 лет – настоятель Успенского собора Тарту (то бишь города Юрьева, основанного Ярославом Мудрым) и благочинный Тартуского округа, в 32 – епископ Таллинский и Эстонский, три года спустя возведен в архиепископы. И впрямь, не было ни одного прихода в советской Эстонии, где не молился бы молодой священник. Стоит ли удивляться, что за эти годы вызрела тема работы на соискание степени доктора богословия: первые в своем роде "Очерки по истории православия в Эстонии".
Интересно, что уже на московском этапе жизни, став к середине 1960-х годов управделами Московской патриархии и получив тем самым возможность служить практически в любой церкви, чтобы помолиться своему небесному покровителю, он предпочел скромный, так сказать, "немедийный" храм во имя Тихвинской иконы Божией Матери на Церковной горке у южного входа станции метро "ВДНХ". Один придел Тихвинского храма как раз посвящен Алексию, человеку Божию, и, ежегодно приезжая сюда, будущий патриарх нашел здесь ту благодатную атмосферу, которая необходима для молитвы любому верующему человеку.
Был у него и еще один святой заступник с тем же именем. Принимая ранней весной 1961-го в Троице-Сергиевой лавре монашеский постриг, протоиерей Алексей Ридигер избрал своим небесным покровителем святителя Алексия, митрополита Киевского и Московского (говорят, так выпал жребий). Эта выдающаяся личность XIV века умела виртуозно балансировать на постоянно грозившей смертельным исходом линии отношений с русскими князьями и ордынскими ханами, умудряясь укреплять церковь, отстаивать ее интересы. Определенно неспроста именно такой выбор: шесть с лишним столетий спустя первый патриарх новой России явил в полной мере мастерство дипломатического баланса между церковью, государством и обществом.
В эти дни столько сказано о величайших заслугах возвратившего церковь к широкому общественному служению Алексия II, чей срок патриаршества уже пафосно называют вторым крещением Руси, что нет резона повторяться. Отмечу лишь, что для маленькой Эстонии оказалось достаточно и двух из его дел, чтобы остаться в памяти людей, по словам бывшего министра культуры Яака Аллика, "великим эстоноземельцем" (так называют здесь жителей страны неэстонского происхождения, не деля на русскоязычных и прочих), – спасения от закрытия Пюхтицкого монастыря и собора Александра Невского. Не забудьте, речь идет о рубеже 1950 – 1960-х годов, когда СССР, запустив первый искусственный спутник Земли, развернул новую волну гонений на церковь (крещение ребенка обернулось бы отцу в потерю партбилета со всеми вытекающими последствиями), и Хрущев, посулив советскому народу жизнь при коммунизме через два десятилетия, сделал еще одно ответственное заявление, пообещав показать в 80-е годы по телевидению экзотическое зрелище последнего попа на Руси. Надо полагать, в РПЦ хорошо помнят эти слова.
Осенью 1961-го Пюхтицкий Успенский женский монастырь (сегодня он еще и ставропигиальный, т. е. находится под непосредственным руководством предстоятеля РПЦ) вместе с обширным хозяйством, фермой, пасекой, расположенной на его территории могилой князя Шеховского решено было превратить в санаторий для шахтеров. Кто ж против, ясно ведь, что здоровье и отдых трудящихся важнее каких-то молящихся теток, у нас тут спутники летают, какие еще насельницы с игуменьей, побойтесь бога, товарищи... 32-летний таллинский епископ, используя другой свой церковный пост зампреда отдела внешних сношений, зачастил с организацией регулярных поездок в Пюхтицу зарубежных религиозных деятелей. Визиты отзывались эхом публикаций в иностранной прессе, включая коммунистическую, а для КПСС одобрительный отклик из Парижа или Афин мог порой и перевесить козыри антирелигиозной пропаганды. Словом, молящихся теток покуда оставили в покое.
Собору Александра Невского на таллинском Вышгороде суждено было стать планетарием по примеру уже действовавшего в рижском Христорождественском кафедральном соборе "дома знаний", где лекция о звездах порой надолго задерживалась, ибо по дороге в зал лектор расслаблялся рюмкой-другой в одном из соборных приделов, превращенном в уютный бар. Да и как не понять доморощенных "астрономов", коль скоро знаменитый Казанский собор в Ленинграде использовали под музей религии и атеизма. В беседах с местными властями, всячески старавшимися выслужиться перед Москвой, Алексий II нашел болевую точку, документально разъясняя, что собор хотели закрыть и в буржуазной Эстонии, и немецкие оккупанты – и только непредвиденные обстоятельства помешали этим замыслам, а советская Эстония, выходит, собирается сделать то, что им не удалось. Эстонское начальство, оценив ситуацию, отпасовало решение под ответственность Москвы – Москва подумала и пришла к выводу, что действовать в русле буржуазных националистов и фашистов не есть хорошо. Из собора на Вышгороде так и не увидели звезд.
Думаете, митрополит Алексий использовал другие методы, когда непредсказуемым исходом грозили что поездка в Орду, что какой-нибудь пир у ростовского или переяславского князя? Вот и небесный заступник покровительствовал своему земному последователю.
Понятно, начальники в советской Эстонии лишь посмеивались, услышав от Алексия II про святую гору, на которой построен Пюхтицкий монастырь: там, дескать, в XVI веке произошло явление Богородицы, и местные крестьяне обрели чудотворную икону Успения Божией Матери. Да и как иначе могли отнестись наши партийные бонзы, эстонские ли, русские, к этому, по их убеждению, поповскому бреду!
Судьба собора Александра Невского, где раз в неделю для православных эстонцев проводят богослужение на государственном языке, складывается более драматично. Его приход до сих пор вынужден арендовать здание собора. Приходится это делать и во многих стоящих здесь веками церквях, хоть и возвели их на пожертвования русских купцов. Увы, преодолев в патриаршестве Алексия II девяностолетний раскол между Русской и Зарубежной православными церквями, не удалось справиться с расколом на Украине и на малой родине архипастыря – в Эстонии. Какой кардиолог определит, сколько следов на его сердце оставила трагедия раскола, когда появилась Эстонская апостольская православная церковь, взятая под покровительство Константинопольским патриархатом? К тому же "эстонский канонический вопрос" встал на повестку дня, когда Алексий II вошел в возраст, который сам часто определял ироничной народной поговоркой "не к Петрову, а к Покрову". Что, впрочем, не мешало ему помнить по именам даже случайных собеседников, о чем не раз доводилось слышать от многих из них, буквально ошеломленных этим фактом.
Наряду с огорчением от того, что местом упокоения 15-й патриарх избрал не таллинское Александро-Невское кладбище рядом с родительскими могилами, здесь сейчас не скрывают сожалений, что Эстония не извлекла по существу ни духовной, ни коммерческой или политической выгоды из периода, когда ее земляк находился на патриаршем престоле. То, что сделала Польша благодаря Каролю Войтыле, ставшему папой Иоанном Павлом II, и, пожалуй, продолжает делать после кончины самого знаменитого поляка. На это, однако, легко возразить. Польша, как и ее восточная соседка Литва, – ярко выраженные католические страны, Латвия при всей ее многоконфессиональности все-таки в основном лютеранская, Эстонию же толком и лютеранской не назовешь. По части атеизма она как ходила в СССР в передовиках, уступая разве что РСФСР, так и теперь, когда Россия потеряла место в авангарде безбожников, сохранила те же позиции.
Прослуживший долгие годы священником в тихом Нымме, нынешний митрополит Таллинский и всея Эстонии Корнилий, в чьем кабинете на стене большой портрет расстрелянного в 1918 году епископа Платона, вправе вполне компетентно судить об этом. "Для русского человека религиозное чувство все же выше национального, для эстонца – наоборот, – считает владыка. – Статистика что при советской власти, что в XXI веке определяет одной цифрой число верующих среди эстонцев: не более 10%". Владыка назвал уход патриарха и большой личной потерей: "Я мог позвонить ему вечером, и он брал трубку, он всегда очень помогал нам". Ну а с безбожников что взять, на кого сетовать...
Полагаю, депутат эстонского парламента Игорь Грязин из рядов воинствующих атеистов, коль скоро, выступая на популярном здесь радио KUKU, не нашел в эти дни иных слов, кроме как вспомнить заплесневелый сюжет о якобы причастности патриарха к КГБ, про священника Глеба Якунина, раздобывшего компромат и за это отлученного от церкви. Казалось бы, и любому безбожнику ясно: ну нет у тебя доброго слова об усопшем – промолчи, но вот ведь... Г-н Грязин обрушился и на эстонского президента за его слова в послании соболезнования президенту российскому: "...Я всегда буду вспоминать Алексия II как необычайно мудрого человека, которого уважали как верующие, так и светские люди". Депутат Грязин считает, что президент тем самым запустил цепную реакцию, в результате которой (о, ужас!) в Таллине может появиться площадь Алексия II.
Положим, название площади в таллинском спальном районе Ласнамяэ, где пятый год возводят православный храм и процесс этот ввиду отсутствия средств грозит обернуться долгостроем, пока лишь благое пожелание столичного мэра Эдгара Сависаара. После Таллина он озвучил эту идею и в Москве, где был на днях с официальным визитом. Стоит иметь в виду, что Сависаару, бывшему министру внутренних дел, нынешнему мэру Таллина, лидеру оппозиционной центристской партии и самому расположенному к России среди эстонских политиков первого ряда, далеко не все по силам в маленькой стране. Куда с большей уверенностью можно рассчитывать на появление мемориальной доски Солженицыну на хуторе Копли-Мярди, где написано много страниц "Архипелага ГУЛАГ".
Источник: Московская правда
