Священник Владимир Ягелло: "Во Франции прислушиваются к православным"

И вновь в гостях отец в радиопрограмме "Встреча" на радиостанции "Град Петров" побывал Владимир Ягелло, который приехал из Франции, где он живет и служит. Жанна Сизова и гость студии говорили о православной жизни во Франции, жизни православного человека с русскими корнями, о проблемах, которые присущи православной жизни в России, о том, что значит быть православным, живя на чужбине. Конечно же, гостя попросили вначале немного рассказать о себе.

– Я родился в 1943 году в Париже. Мои родители русские. Отец родился в Вильне, в Литве, а мать в Москве. Они познакомились в Париже, где я и родился. Поскольку я жил и вырос в русской семье, я хорошо выучил русскому языку, меня научили православной вере. Я общался всегда в русской среде с русскими православными людьми. Моя семья была военная, и я с детских лет был обучен тоже служению Родине и Церкви. И, может быть, поэтому меня потихоньку подталкивали к служению Церкви. Я специально сам этого не искал. Сначала меня почему-то взяли в прислужники, потом в чтецы, потом сказали: потом ты будешь иподиаконом, диаконом и священником. Мне пришлось, конечно, как всем нам на Западе, работать в миру. Я преподаватель русского языка. Это вполне хорошая профессия для священника. Хотя во Франции это было не так легко, потому что по закону запрещено, чтобы священнослужители работали в государственных школах.

– Отец Владимир, в России существует некая идеализация людей, которые живут в Европе, тем более в Париже, так как это связано с известной философской иммиграцией 20-х годов. Насколько трудно быть православным, в данном случае во Франции?

– Я думаю, во Франции можно быть православным. Во Франции, в силу исторических обстоятельств, довольно оказалось много русских. По всей стране устроили, построили церкви. Даже в таких беженских условиях. Так что русские люди повсюду собирались, молились, как бы передавали и передают друг другу Православие, своим потомкам. Только самое трудное, с чем мы сталкиваемся, так это, как и везде, обмирщение нашего современного общества. Мы тоже вынуждены с этим бороться, быть одновременно православными и нормальными членами общества, простыми гражданами.

– В России еще есть другая проблема романтизация, например монашеской жизни, когда с начала 90-х годов, когда все только открывалось огромное количество начинающих воцерковляться или уже воцерковившихся стали принимать постриг. Волна романтики в конце 90-х годов спала. Как во Франции?

– Во Франции такой волны просто не было. Во всяком случае, в нашей среде монахов почти нет. Я знал в своей жизни очень немногих монахов. В частности у нас есть скит Всех святых,в земле Российской просиявших в Мурмелоне, около Рейнса. Этот скит был устроен около кладбища, где покоятся русские воины, павшие за Россию и Францию в первую мировую войну. Там было три монаха, один из них, отец Иов был духовным руководителем организации молодежи "Витязи", мы были с ним хорошо знакомы. 25 лет, можно сказать, я провел с ним в лагерях. Он умер и его никто не заменил, до сих пор этот скит пустует, хотя там службы бывают 2 раза в месяц. Даже много народа съезжается, но монахов нет. Кроме того, вот те же "Витязи" унаследовали Казанский скит. Здесь был монах отец Евфимий. Он умер лет 20 тому назад, и тоже его никто не заменил. И монахов у нас нет. Никакой романтики на эту тему у нас нет. К сожалению или к лучшему – не знаю.

– В России есть и другая тенденция: в молодежной среде некая рассеянность, растерянность перед выбором конфессии. Католичество или Православие. В католицизме молодежь видит другую финансовую основу. Они мало знают. Какова ситуация во Франции, в тех семьях, которые имеют русские корни?

– В семьях, которые имеют русские корни, совершенно естественно быть православным. И такой вопрос никогда не встает: выбрать ту или другую веру. Потому что мы знаем о выборе святого князя Владимира. Это историческое событие, но теперь совсем другой вопрос. Либо мы являемся преемниками наших родителей, и продолжаем быть православными. Либо мы из-за обмирщения становимся просто атеистами или равнодушными – и все. Обычно держатся за свое Православие.

– На протяжении последних лет в Петербурге пристальное внимание к имени матери Марии Караваевой, издаются книги огромными тиражами, разными ракурсами. Ее имя хорошо знают в Париже?

– Да, конечно. Ее имя хорошо известно в Париже и во всей Франции. Все православные, русские или нет, и не только православные, даже и католики, протестанты, действительно очень многие о ней слышали. Много книг есть и на французском языке, это ясно.

– Что Вы можете сказать о современной ситуации, которая сейчас в Русской Православной Церкви?

– Знаете, мы дорожим Русской Церковью, мы ее любим и болеем за нее. В эпоху советскую мы всячески помогали верующим. И сейчас стараемся помочь, там где можем. И это миссионерство, ведь речь идет не о романтике, а о том, чтобы как можно больше русских людей узнали свою исконную веру, пришли в церковь.

– На Ваш взгляд, голос Православной Церкви может быть услышан на арене международной?

– Он может быть услышан, конечно. Во Франции очень прислушиваются к православным. Мы являемся малюсеньким меньшинством, но достаточно высокого уровня, мы – сила. Так что и католики, и протестанты к нам прислушиваются, они любят православных обычно, нам помогают даже, между прочим, довольно много во всех отношениях. Так что наше общение всегда очень интересное.

– В Петербурге мы зачастую слышим упреки в том, что мы, православные, общаемся с католиками. А католики в Париже упрекают друг друга, за то, что кто-то общается с православными. Так ли это?

– Конечно, нет. Католики во Франции очень интересуются Православием. И с большим интересом и даже любовью общаются с православными. Расспрашивают, любят наш опыт, нашу святость, нашу духовность, нашу литургию, наше пение, немножко нашу иконопись. Все это они очень любят и очень ценят во всех отношениях.