Для каждого верующего рано или поздно встает вопрос – что дать почитать ближнему, мужу, жене, коллеге, родственнику, чтобы помочь им приобщиться к православию. Наверное, это самый частый вопрос, который задают православным библиотекарям – дайте книгу, чтобы она была интересной, жизненной, чтобы, прочитав ее, муж захотел пойти в храм, но чтобы она не была слишком назидательной! Наверное, именно такой книгой и стал двухтомник бесед архиепископа Белгородского и Старооскольского Иоанна и Марии Городовой "Любовь долготерпит" и "Корабль спасения", с которым мы уже не первый год знакомим наших читателей: волнующие каждого темы, азы веры и глубокие объяснения, лучшие стихотворения, подобранные к каждой теме молитвы – все это объясняет нужность книги, которую раскупают, к удивлению продавцов, быстрее, чем многие детективы. Мы попросили Марию Городову рассказать об истории создания книги и о миссии в книге и жизни.
– Мария, в течение многих лет вы с владыкой Иоанном Белгородским готовили для журнала "Крестьянка" материалы, интервью о Православии, то есть, в светской журналистике вели православный миссионерский раздел. Затем материалы этих бесед вышли в двухтомном издании, каждый тираж раскупается мгновенно. Это значит, что вы смогли почувствовать, как и о чем надо говорить с человеком, который только еще присматривается к церковной жизни, не решаясь переступить порог Церкви.
Поэтому первый мой вопрос будет о том, как, на ваш взгляд, надо говорить о Христе и Церкви с людьми сомневающимися. Не секрет, что у каждого человека, возможно, несколько раз в жизни и получается словом или делом показать другим людям истину своей веры, но намного чаще все попытки не приводят ни к чему. Как вы думаете, как надо говорить о своей вере?
– Знаете, когда в "Крестьянке" решили делать материалы о православии, у нас на всю достаточно большую редакцию было, наверное, два-три воцерковленных человека. Сначала возникла идея просто попробовать, будет ли это интересно читателям, ну а так как знали, что я человек верующий, то мне и предложили эту тему. Сегодня это даже удивительно вспоминать, настолько активно сейчас идет воцерковление людей, но еще девять-десять лет назад, если узнавали, что ты верующая, то это воспринималось как некая странность: помню, как вслед можно было услышать: "Ну, у нее муж погиб, вот она и уверовала", или была еще такая расхожая фраза: "ударилась в религию". Сейчас, мне кажется, совсем другая ситуация и в светских изданиях, и в издательствах, и на телевидении – вокруг очень много верующих, и они не выглядят инородными. Думаю, мы все еще не осознали, какой прорыв произошел за последние десять лет. Совсем другая ситуация, но тогда было так. Мне кажется, что нашему проекту на первых порах помогло то, что мои коллеги просто сочувственно относились к моей жизненной ситуации, и даже те, у кого сама тема вызывала протест и неприятие – а были и такие, не решались что-то говорить, просто из сочувствия. Хотя все, кто хотя бы раз пробовал писать такие материалы, могут себе представить, какие искушения бывают, и как это непросто.
Думаю, лично мне повезло, что владыка Иоанн согласился давать эти интервью, что, несмотря на свою занятость, он всегда находил на них время. Наши читатели сразу отметили и терпимость, с которой он обращался к ним, и отсутствие лобовой назидательности, которая часто только отталкивает человека и, как мне кажется, неприемлема в печатном слове. И, конечно, то чувство стиля и литературного языка, которое свойственно владыке. Тут мне, конечно, повезло, любой журналист меня поймет. От меня требовалось просто бережная и тщательная работа с его словом. И скрупулезность.
Был еще один важный момент, который способствовал тому, что наши интервью выходили в течение шести лет. Для светского издания, особенно живущего не на дотации, а в условиях рынка, жесткой конкуренции, очень важна такая вещь, как читательский интерес, то что называется "рейтинг". Сам по себе рейтинг – вещь лукавая, но и в нем можно увидеть положительное. Он учит обращать внимание на то, как подан материал, то есть на форму подачи. Заостренность темы, внутренняя драматургия самого текста, развитие темы, заголовки, подзаголовки, врезы, выносы – все это необыкновенно важно. Но, как мне кажется, это не всегда учитывается в материалах церковных изданий.
- – А в чем, кстати, разница между подачей материала в светском издании и в церковном?
– Повторюсь, любой светский журнал живет в условиях рынка. В крупных изданиях всегда в той или иной форме существуют фокус-группы, которые отслеживают, как идут те или иные материалы, как они "попадают" в читателя. Этим занимаются целые отделы, команды. Конечно, проще всего добиться рейтинга за счет "клубнички", вещей низменных. Почему так – другой вопрос. Но есть много изданий, которые до этого не опускаются. Там сидят профессионалы, которые знают, как, например, работает заголовок, какой поворот темы сделает ее актуальней и так далее – это целая наука. Нам, я считаю, повезло, в журнале "Крестьянке", который тогда был самым многотиражным журналом, работала именно такая команда профессионалов. И, конечно, вначале мне подсказывали, как актуализировать тему, как сделать броский заголовок. Я постоянно училась, спасибо моим редакторам. "Наказывает ли Бог?", "Что такое фатализм?", "Отвечают ли дети за грехи родителей?" – – нас заставляли сразу вовлекать читателя в текст. Помню, как редактор объясняла мне: "Ты должна придумать такой заголовок, чтобы, глядя на оглавление, читатель заинтересовался именно им. Ты должна написать такой врез, чтобы, прочитав его, читатель бы уже не отложил журнал до тех пор, пока не прочитает всю статью". Помню, однажды, меня заставили придумать десять возможных заголовков – как тренинг такой. Что-то, как я понимала, можно было перенять и из моего опыта написания текстов песен – одно время я этим занималась и многому научилась у композитора Александра Лукьянова, он суперпрофессионал, им написано много шлягеров, он прекрасно понимает, как работает слово, как работает фраза. Это целая наука. Все вместе, думаю, и привело к тому, что очень скоро наши материалы стали не просто заметными – как писали читатели, показывала фокус-группа, многие именно с них начинали читать журнал. И все – рейтинг начал работать на нас, нас уже нельзя было убрать, как бы кто не относился к самой теме.
А потом – это очень интересно: открывать для себя Православие. Для меня очень скоро эти материалы стали самыми главными. Больше того, я видела, что все, кто так или иначе был причастен к ним – и машинистки, и бильдредактора, и корректура, и редактора, и так называемые "свежие головы"- – это те, кто читают журнал, когда у всех уже "замыливается глаз", – – так вот, все они стали "гореть" этими материалами. Сотрудники забирали их домой еще в верстке, чтобы почитать близким. А это, знаете, самая большая награда для журналиста – значит твой труд не зря, есть обратная связь. Многие вопросы и темы подсказывали уже сами читатели.
Знаете, сейчас я переписываюсь со своими коллегами из "Крестьянки", и с радостью узнаю, что многие из них не просто крестились, венчались, крестили детей, – – идет активное воцерковление, и если наши материалы хоть чуть-чуть помогли в этом, то все не зря.
Думаю, нам еще очень повезло со временем – шло и идет активное воцерковление людей, всем было очень интересно то, о чем мы писали. Помню, как по просьбе редакции, владыка приехал в издательство, так встреча затянулась до позднего вечера, его просто измучили вопросами, помню, как совсем к концу подошли сотрудники других изданий – и новые вопросы... Мы все горели этим. Счастливое было время.
- – Знаете, а мне, например, очень сложно говорить о Боге, о вере, потому что ты переживаешь это так глубоко где-то внутри, что, когда начинаешь озвучивать словами, звучит как-то очень правильно и фальшиво: "Мысль изреченная есть ложь"... И еще есть страх, что твое переживание этому человеку не откроется...
– Наверное, тут люди могут быть по-разному устроены. Кому-то легче написать, чем сказать. Сейчас я тоже меньше говорю. Но когда я только начинала воцерковляться, то, помню, мне очень хотелось поделиться со всеми тем, что я открывала для себя... Возможно, это выглядело наивно или смешно, но так было. Я и сейчас часто встречаю людей, которые с жаром пересказывают только что прочитанную книгу по богословию или статью, с горячностью учат "как надо". Мне кажется, это естественно – человек открывает для себя новый мир Православия, для него происходит его встреча с Богом, и он просто переполнен этим, ему хочется поделиться с другими. Бывает, при этом мы забываем, что собеседник или не готов к разговору, или гораздо образованнее тебя. Но это не страшно, мне кажется, здесь все искупает искренность нашей веры, горение ею, собеседник обязательно почувствует это и отзовется. Хуже, если мы агрессивны, начинаем навязывать что-то, учительствовать, осуждать, смотреть свысока. Вот это, конечно, вызовет только обратную реакцию – отторжение. Мне, кажется, здесь многое решает чувство такта, но, почему-то, по себе знаю, легче быть тактичным, когда это касается каких-то общих вопросов, и труднее, если это касается веры – прямо искушения какие-то начинаются. Бывает, мы с таким остервенением спорим о жизни Церкви или на какую-то богословскую тему, что готовы в пылу "праведного гнева" едва ли не поубивать друг друга. По крайней мере, можем так заклеймить, припечатать словом, что твой оппонент, того и гляди, с инфарктом сляжет. Владыка Иоанн в нашей книге очень хорошо сказал о такой ситуации: "начали верить, но ещё не научились любить". Мне кажется, слова "любовь" и "терпимость" – – ключевые, когда мы задумываемся над тем, как надо говорить о вере.
– Когда читаешь ваши книги "Любовь долготерпит" и "Корабль спасения", читаешь как человек пишущий, как редактор, понимаешь, что за простотой и доступностью стоит колоссальная работа. Скажите, а читатели это оценили?
- – Ну, мне кажется, что читатели и не должны задумываться о том, какой за этим труд. Это как в спорте: зрители могут восхищаться отточенностью пируэта, движения, но если все хорошо, если все сделано безукоризненно, они и не успеют задуматься, какой труд стоит за такой легкостью, чего она стоит. И это правильно, потому что есть такая вещь, как профессиональная кухня: кому, кроме литературоведов, интересно, сколько черновиков было у Чехова или у О. Генри? Я ни в коем случае не сравниваю, но если обычный читатель задумывается над тем, какой это труд, написать такую книгу, значит мы где-то сплоховали, значит мы дали ему повод и время над этим задуматься. А мы должны были увлечь его за собой.
– Мария, спасибо большое Вам за рассказ!
Источник: Православие и мир
