Мы слышали от русских эмигрантов, что ближе к Амазонии проживают староверы. Нам даже дали телефон одного из старцев, очевидно, возглавляющего скит. В городе Куяба мы дозвонились до нужной нам деревни, но старец, заподозрив у нас журналистский интерес, прямо заявил, что никто из староверов с нами видеться не хочет. Киржаки-староверы держатся стороной от всех иноверцев, и мы оставили попытку встречаться с русскими, живущими в лесной глубинке. Однако по дороге один досужий бразилец утверждал, что в городке Умайта живет бородатый русский мужик. Из Порто Вело до Умайты мы ехали на небольшом автобусике, который подхватывал по дороге "голосующих" бразильцев. В автобус вошел белобрысенький, в конопушках мальчик лет десяти, cильно отличавшийся от смуглых латино. Ефим – участник нашей экспедиции, большой любитель схохмить, конечно же, не удержался от шуток: "Кажется, мы вышли на верные следы русской экспедиции Лангсдорфа. Наш парень!". Я спрашиваю у мальчугана: "Говорите по-русски?". "Говорю", – нажимая на "о" отвечает он. Но ему нужно было уже выходить.
– Много ли в Умайте русских? – спрашиваю его я уже на выходе из автобуса.
– Не шибко много, но есть. Только живут они далеко от Умайты, – сообщил нам мальчик и вышел.
Автобус отправился, а мы жалели, что толком ничего не расспросили. В Умайте мы переспрашивали всех, но даже таксисты, каждый из которых видел в нас клиентов, и настойчиво сажал в такси, никаких русских не знали. Вновь подъехавший таксист на наш вопрос также ответил вопросом: "Григорий?". Конечно, Григорий...
Двадцать километров стоило нам десять долларов и вот мы стоим у нескольких добротных домов, отдельно выстроенных за городом. Из дома, к которому мы подошли, вышла женщина в кокошнике и мальчик в косоворотке. Видя нас воочию, по внешнему виду мы были похожи на кого угодно, но в этот раз в нас не заподозрили журналистов. Мы никогда и не были журналистами, а я лишь иногда, ради получения визы, козырял примерно таким же удостоверением, каким Остап Бендер изображал из себя пожарника.
Вскоре подъехал на колесном тракторе "тятя", то есть Григорий. Пять многодетных семей, живущих в раскиданных друг от друга домах, вышли на нас посмотреть. Мы попросили у них приюта на том основании, что мы тоже русские. Нас приняли душевно и тепло, хотя это не в правилах староверов, придерживающихся очень консервативных, и только им ведомых порядков. Наверно, мы выглядели замучено после долгих дорог и нам по-человечески помогли. Староверы не любят журналистской досужести; их религия и обычаи закрыты от других людей, но она милосердна к людям пришедшим с миром. Со староверами наша экспедиция окунулась в другой век; их одежда, речь, манера держаться открыли нам старообрядческую Русь, хоть и разъезжающую на колесных тракторах.
Бежавшие через Китай предки наших новых знакомых в разные годы XIX века попали в Южную Америку и жили всегда в глубинке, зарабатывая в поте лица на хлеб, молясь по своей вере и держась вдали от сумасшедшего века. Общины русских староверов раскиданы во многих странах Латинской Америки и периодически они общаются между собой, особенно в последние десятилетия, когда остро возникла проблема кровосмешения: по численности староверов не так уже и много. Наши знакомые – пять больших семей – проживают в Амазонии только четыре года. В этих лесах часты пожары. На один из выгоревших участков губернатор штата пригласил русских староверов из Рондонии. Русские считаются в Бразилии хорошими хлеборобами. Им выделили пятьсот гектар земли и леса, также большие кредиты на трактора и зернохранилище с мощной сушилкой, учитывая, что трудно сохранить зерно во влаге тропического леса. Дело пошло успешно.
Серапион, в семье которого мы остановились, предложил нам пищу, кров и что больше всего радовало – душ, избавляющий хотя бы на время от назойливых москитов. Мы все же настояли на ночлеге в своих палатках, сетки которых защищали от мошкары лучше, чем просторная комната добротного дома. В чистом душе, выложенном белым кафелем, присосавшись лапками к плиткам, восседали черные худощавые лягушки величиной с пятак. Я привык в путешествиях к чудесам. Например, к мгновенно бегающим во всех домах по занавескам различным ящерицам, паукам, шныряющим по всем углам мышкам и, включив душ, спокойно приступил к помывке. Бегущая из душа теплая вода распугала сидевшую на потолке мошкару. Черная лягушка вдруг сделала молниеносный прыжок, взлетев на два метра. Меня она игнорировала, хотя и чуть было не запрыгнула. Я не сразу сообразил, что лягушки бросились охотиться за комарами и мошками и, надо сказать, впечатлился их мерзкой атакой. Жену я на всякий случай предупредил, – говорят, женщины боятся лягушек.
Поужинав, мы расселись на крыльце и женщины, в основном общаясь с Леной, моей женой, показали нам фотографии: рассказали о свадьбе, которая бала недавно. На свадьбу приехали около ста человек, все из староверов. Некоторые прибыли даже из Парагвая и Боливии. Свадьба справляется по всем правилам старины: девичник у невесты, прощание с холостяцкой жизнью у жениха. Выкуп, подарки, свахи, дружки, охраняющие невесту. Все в нарядах и в волнении. На свадьбе пьют брагу – это дозволено в радостные праздники. Едят только из своей посуды. Никто, слава богу, не курит.
Уже стемнело, а мы сидели на крыльце, слушая русские рассказы под покровом бразильской ночи. Мальчонка, побежавший с фонариком за водой к колонке, вдруг закричал: "Змея!". Серапион вынес карабин и, осветив змею, прострелил ей голову. Нас это шокировало: змея рядом с домом, да какая змея – жакарака, одна из ядовитейших змей Амазонии; змея у колонки, куда босиком бегают дети. Нам рассказали тут же, что однажды змея заползала к ним в дом. Мы вновь присели на веранду и на крыльцо, продолжая разговор уже о живности бескрайней Амазонии. Кто-то из детей, прервав взрослых, спросил: "А кто сюда змею принес?". Оказалось, что это другая змея, а не оставленная нами мертвая. Мы убили и вторую жакараку. Отправившись на ночлег в палатку, мы, тщательно шаря фонариком, повстречали лягушку огромной величины.
– Должно быть, тут и змеи водятся под стать лягушкам, – успокоил всех на сон грядущий Ефим. Как впечатлительна Амазония для путешествия и как намного труднее жить в ней постоянно! На другой день Серапион показал нам распаханные поля. Вспашку нужно делать постоянно, иначе поле зарастет трехметровой травой. Засеянные поля тоже требуют борьбы с сорняками. Тяжелый труд не останавливает староверов. Они упорно, как и в прошлые века, живут своими правилами, обычаями, молитвами, хоть и пользуются электричеством и техникой. В быту и во внешности староверы сохранили русскую старину, как в музее. Женщины ходят нарядными, будто на народном празднике и в то же время на них нет ничего броского. Мужчины в косоворотках, бородаты и все блондинисты, голубоглазы. Они не смотрят телевизор, не живут газетными сплетнями, а по праздникам поют старинные русские песни. В нелегком крестьянском труде каждодневно участвуют и дети.
О себе и своей религии они не распространяются. У них много правил и ограничений, в которые они нас не посвящают. Однако, их нельзя назвать закрытыми и нелюдимыми, пожалуй, они не так как мы тщеславны и в их жизни по нашим меркам много аскетизма. Консервативное течение православия удивительно живучее. Они – ветвь церковного раскола средневековой Руси, устояли под напором патриархов и царей, а позже и под натиском атеизма. Прячась в необъятных просторах Сибири до ее освоения, они бежали дальше в Китай, находя опять же укромные места, отгораживаясь от суетной жизни цивилизованного века. Несмотря на свою малочисленность, география расселения староверов удивительно необъятна.
По материалам источников: Бразилия.ру
