Власть и Церковь – русская Симфония

Избрание патриарха на Руси в конце XVI века было не только знамением национальной самобытности и свободы России как мировой цивилизации, но и символом идеи "Москва – Третий Рим". История русского патриаршества показывает неоценимую роль Православной Церкви в судьбе России, не прерывавшуюся и в Синодальный период, когда важнейшего принципа отношений Церкви и Государства – Симфонии – уже не существовало по причине упразднения патриаршества.

Само избрание "древних" патриархов далекой допетровской Руси представляет особый интерес для изучения феномена русской государственности, упрекаемой то в царебожии, то в клерикализме, то в светскости. Можно условно назвать ее и церковной.

До первой половины XV века русские архиереи поставлялись в Константинополе. Нарастала мощь русского государства, осмыслявшего себя в Лоне Церкви. Как известно, не падение Второго Рима, а предательство митрополита Исидора, подписавшего Флорентийскую унию, повлекло за собой освобождение и усиление русской Церкви – отныне московский митрополит избирался в своем отечестве собором русских епископов, и первым стал святитель Иона в 1448 году. Второй Рим, Константинополь, доживал свои последние годы, готовясь уступить место Третьему Риму.

Символично, что избрание московских митрополитов, а потом и первых патриархов, по традиции совершалось в храме, посвященном "престольному" празднику Москвы – Похвалы Богородицы, чествуемого в субботу пятой недели Великого поста. В канун этого праздника, в пятницу 4 апреля 1147 года князь Юрий Долгорукий принимал у себя на Москве князя Новгород-Северского Святослава Ольговича (отца князя Игоря, который потом был воспет в "Слове о полку Игореве"), что стало началом летописной истории Москвы. У старого Успенского собора, возведенном при Иване Калите, было два придела: Дмитровский, устроенном в память первого собора Москвы во имя Дмитрия Солунского, что стоял в Кремле до основания Успенского собора, и Петроверигский, освященный в честь тезоименитства святителя Петра, митрополита Московского, перенесшего в Москву церковную кафедру из Владимира.

Вскоре после избрания митрополита Ионы в июле 1451 года в праздник Положения Ризы Пресвятой Богородицы во Влахерне ногайский царевич Мазовша совершил свой знаменитый набег на Москву, прозванный "скорой татарщиной" – он внезапно отступил на следующие сутки после боя. В благодарность за спасение святитель Иона освятил свой домовый митрополичий храм во имя Положения Ризы. Уже в 1459 году на Русь грянул с ордой сам отец царевича Мазовши, хан Седи-Ахмет, с похвальбою, что покорит Русь. "Похвалився, на Русь пошли", – сообщал современник. Навстречу грозному хану вышел молодой княжич Иоанн Васильевич, будущий великий князь Иван III. Его войско не пустило хана переправиться через Оку, и тот повернул назад.

И тогда святитель Иона основал в Успенском соборе третий каменный придел во имя Похвалы Богородицы в воспоминание татарской "похвальбы", повергнутой Богоматерью. Очевидна и другая, сокровенная мысль: как в 625 году персы были чудесно отброшены Силой Богоматери от Константинополя (тогда и был установлен праздник Похвалы Богородицы), так же и татары-иноверцы бежали от святых стен Москвы – истинного Третьего Рима, поскольку к тому времени Константинополь, подписавший предательскую Флорентийскую унию, уже пал под ударами турецкой армии.

Когда в 1479 году в Москве был освящен новый Успенский собор, построенный Аристотелем Фиораванти, все приделы были перенесены в его алтарь и каждый заимел свое особое назначение. В Петроверигском приделе молились покоившемуся в нем святителю Петру и присягали перед его гробом на верность государю. В Дмитровском приделе цари переоблачались, когда венчались на престол. А Похвальский придел был отдан духовенству. Именно в нем избирали кандидатов на митрополичий, а потом и первых претендентов на патриарший престол. Церемония во многом была схожей – избрание, наречение, поставление. Для избрания митрополита епископы собирались в Похвальском приделе под главенством архиепископа Новгородского (второго по статусу после Московского), определяли трех кандидатов и записывали их имена в особые запечатанные бумаги. После молитвы председатель брал одну записку, распечатывал и оглашал имя нового митрополита, который считался избранным. Затем избранника в том же Похвальском приделе нарекали в митрополита, и вели его в государев дворец. Государь же, приняв у себя нареченного митрополита, вместе с ним отправлялся вновь в Успенский собор, для молитвы у чудотворных иконы и гробниц святителей. На другой день нареченного митрополита поставляли в Успенском соборе.

Со временем Похвальский придел перенесли на самый верх, в юго-восточную главу Успенского собора, провели к нему узкую винтовую лестницу из алтаря и служили там раз в год на престольный праздник, поскольку помещение придела стало крохотным. Считается, что это произошло в XVII веке, вскоре после избрания патриарха Филарета. Однако один старинный историк утверждал, что это произошло столетием раньше – на том основании, что константинопольскому патриарху Иеремии будто бы понравился Похвальский придел "в виду его недоступности и высоты". И якобы именно там в 1589 году состоялось заседание высшего духовенства для избрания первого русского патриарха Иова. Другие свидетельства противоречат этому факту. Наречение первого патриарха действительно происходило в Похвальском приделе, но тогда он еще располагался в алтарной части, поскольку во время чина поставления Иов не один раз удалялся в Похвальский придел и вновь возвращался из него в собор – вряд ли ему приходилось столь часто пользоваться винтовой лестницей и подниматься в купол.

Учреждение патриаршества стало высшей национальной победой России, одержанной в тех условиях, когда византийская Церковь претерпевала бедствия и унижения от иноверных поработителей, а в России Православная Церковь заимела крепкий оплот в лице государства. Москва уже осмыслила себя священным Третьим Римом – мировой православной державой с мессианской идеей сохранения Православной Церкви под властью русского царя, венчанного на престол. Одной из причин учреждения патриаршества и стало появление в России помазанника Божия, христианского государя способного защитить православие и в своей державе и в мире, у которого могло найти опеку Вселенское православие. Оставалось только окончательно "уравнять" Россию с православным Востоком. Таким образом, с одной стороны русскому патриарху была уготована истинная Симфония, но в то же время державный русский государь, выступая за учреждение патриаршества, изначально имел влияние и на процесс избрания. Оттого государственный фактор был очень силен. К этому мы еще вернемся.

Бедствующие восточные патриархи в то время искали у России всяческой помощи. Летом 1586 года Москву посетил Антиохийский патриарх Иоаким. Тут и явилась мысль воспользоваться удачей и "испросить у него милости, дабы устроил в нашем государстве Московском Российского патриарха". Встречу ему уготовили самую торжественную, однако в Успенском соборе московский митрополит Дионисий первым благословил его. А царь Федор Иоаннович объявил Иоакиму о своем желании иметь русского патриарха, дабы тот посоветовался с восточными патриархами. Иоаким, ответствовав, что на Руси "пригоже быть патриарху", уехал под сильным впечатлением от богатства и красоты Московского государства. Дело затянулось, пока Востоку не понадобилась милостыня, и на сей раз летом 1588 года приехал Цареградский патриарх Иеремия. Желая ускорить решение, ему предложили самому стать русским патриархом, но с кафедрой в древнем стольном Владимире, а в Москве остался бы свой митрополит. По понятным причинам Иеремия не захотел владычествовать во Владимире, вдали от государя, и благословил патриаршество русское, дав согласие поставить по церковному чину патриарха, выбранного русским Собором и "кого государь произволит". Избрание патриарха производилось согласно принципу Симфонии – церковный собор определял трех кандидатов, а царь выбирал из них патриарха. Есть интересная версия, объясняющая последовавшие события. Возможно, сам Иеремия пространно намекнул, что кандидат во время избрания должен оставаться в своей келье ожидать посланников от царя и восточного патриарха, которые известят его о "победе" – то есть фактически этот кандидат-победитель определялся заранее. А может быть, обошлись без помощи Иеремии, хотя к его слову действительно прислушались.

Дело в том, что после расспросов и совещаний относительно чина Иеремии показали составленный "приговор" государя царя об избрании и наречении патриарха, в котором уже были указаны три кандидата на патриаршество – Иов, митрополит Московский, Александр, архиепископ Новгородский, и Варлаам, архиепископ Ростовский. Конечно, было известно, кого государь пожелал видеть патриархом – Иова, совершившего головокружительных для тех времен путь от чтеца до митрополита Московского. Еще Иван Грозный заметил его в Старице и перевел в столицу, где он настоятельствовал в Симонове, а потом царском Новоспасском монастыре.

23 января 1589 года в Успенский собор собрались все русские архиереи, – действительно, кроме митрополита Иова, оставшегося на своем кремлевском митрополичьем дворе – в соответствии с инструкциями Иеремии. Высшее духовенство во главе с патриархом Иеремией удалилось в Похвальский придел, записали указанных трех кандидатов в грамоту и отправили ее к царю. Федор Иоаннович выбрал на патриаршество Иова, тотчас пригласил его себе и принял от него первое благословение, попросив у него молитв. Таким образом, и наречение первого патриарха совершилось в царских чертогах, а не в храме, как полагалось по церковному чину: после того оба патриарха пошли в Успенский собор, но только приложились к святым иконам. Можно найти объяснение этому: для избрания трех кандидатур на Соборе элементарно не хватало времени – оно могло растянуться надолго, а ставить русского патриарха должен был Иеремия. Главное же, в тех условиях отдавать сан первого русского патриарха достойному, но "безвестному" человеку, грозило попросту расстроить государственные и церковные дела. Царю нужен был верный, испытанный союзник, которому он мог доверять не только в духовных вопросах, но и в государственных. Дальнейшая деятельность патриарха Иова свидетельствовала о том, что выбор был сделан в интересах России, и что в русском патриаршестве не было ни случайных людей, ни марионеток.

26 января 1589 года в Успенском соборе Константинопольский патриарх Иеремия посвятил в сан патриарха Иова, для чего был составлен особый, необыкновенно торжественный чин службы – Москва особенно следила, чтобы в чине не было умаления московского первосвятителя перед восточными патриархами. Описывать торжество в деталях не будем, отметим главное. Пред царем и патриархом Иеремией нареченный Иов прочел свое исповедание, излагающее символ веры, обещания хранить предания Вселенских Соборов и святых отцов, с любовью относиться к подчиненным ему духовным властям, а паству хранить в православии и от иноверных. А также свидетельствовал, что сам не искал патриаршего сана. По окончании литургии святители возвели новопоставленного патриарха на архиерейское место и три раза сажали его на кафедру при пении ему многолетия. После поставления патриарху Иову вручили посох святителя митрополита Петра, золотую панагию с драгоценными камнями, мантию и белый клобук. Затем последовал праздничный обед у государя тоже вошедший в традицию, как и другое торжество – Иов отправился на осляти во образ Христа объезжать Москву вокруг Кремля, благословляя столицу. У Фроловской (Спасской) башни патриарх вознес молитву о благоденствии города, царя и государства, осенил крестом и окропил святою водою на все четыре стороны. Все это совершали последующие патриархи.

Итак, патриаршество в России было введено и с царского почина и с царского волеизъявления о кандидатуре. Церковь всегда была призвана к деятельнейшему государственному служению, и отныне это служение восходило на высший уровень, а неукоснительная верность православию всегда оставалась залогом национального существования России. Русское патриаршество было учреждено в тот момент, когда на Руси оформилась сильная государственная власть. В то же время оно промыслительно появилось накануне Смуты – "безгосударева времени" и фактически удержало в России государственность, встав на защиту и православной веры, и единства страны, и самых основ национального бытия. С того времени Симфония стала историческим способом нераздельного сосуществования русского государства и Православной Церкви. Сделать вывод, что государство диктовало Церкви свои условия, что патриарх был фигурой подвластной и несамостоятельной, значит вынимать суть из исторического контекста. В принципе избрание патриарха в России было предоставлено Собору русских святителей, а государю принадлежала власть утверждать одного из избранных Собором кандидатов, но само назначение кандидатур могло определяться и личным выбором царя, и самого патриарха, указывавшего на преемника или какими-то еще условиями. Повторимся, что государь хотел видеть на патриаршем престоле не "требоисполнителя", не соперника и не соправителя, а своего союзника и помощника, опытного государственного мужа, нуждаясь в церковной (и идеологической) поддержке своего царствования не менее, чем Церковь нуждалась в оплоте государства, исповедуя идею Третьего Рима или просто русской Державы. Сильный патриарх был опорой власти государя ровно до тех пор, пока Симфония исполнялась обеими сторонами.

Символично, что патриарх Иов был канонизирован – и не только за личное благочестие, но и за патриотический подвиг во благо России. Лжедмитрий не простил ему "неверности" – Иов отказался признать его "чудом выжившим" сыном царицы Марии Нагой (когда того "признала" родная мать) и отправился в ссылку в родную Старицу, едва не погибнув от неистовств сторонников самозванца. Лжедмитрий хорошо понимал, что убийство патриарха ему политически противопоказано, потому он оставил его не только в живых, но и формально патриархом, так как лишения сана не было. Самозванец просто поставил вместо него своего верного человека – архиепископа Рязанского Игнатия, грека по национальности, который первым из русских архиереев пришел встречать его с поклоном в Тулу и легко мог пойти на соглашение с католиками. По слову "царя Дмитрия Иоанновича" собор русских иерархов признал Игнатия патриархом, но над ним не было совершено чина посвящения в патриархи, какой был совершен над Иовом. К тому же законный патриарх был жив, так что это поставление не имело силы. Есть предание, что Лжедмитрий, понимая не легитимность своего деяния, посылал к Иову за благословением, но тот не согласился благословить Игнатия, "ведая в нем римския веры мудрование". Свергнув Лжедмитрия, Москва признала Игнатия лжепатриархом, и его заточили в Чудов монастырь в том же мае 1606 года.

Василий Шуйский, венчанный на престол Новгородским митрополитом Исидором (вторым по статусу), тотчас позвал Иова вернуться, но тот был болен, слеп и стар. Он только благословил на избрание патриархом Гермогена, митрополита Казанского, при котором в 1579 году состоялось обретение чудотворной Казанской иконы, когда он еще был простым священником Ермолаем. При Лжедмитрии он тоже попал в опалу, так как сопротивлялся его бракосочетанию с Мариной Мнишек и требовал крещения ее. На созванном Соборе были избраны три кандидата, включая Гермогена, которого затем выбрал царь, и 3 июля 1606 года Гермоген был посвящен в сан патриарха. Поставление совершил Новгородский митрополит Исидор, вручивший Гермогену посох святителя Петра. Ему и довелось возглавить национальное сопротивление в безгосударево время.

После мученической кончины святителя Гермогена в феврале 1612 года начался период междупатриаршества. Поскольку Крутицкий митрополит, исполнявший обязанности помощника патриарха, скончался, а Новгород был захвачен шведами, и митрополит Исидор не смог принять управление Церковью, его принял митрополит Казанский Ефрем, второй по статусу после митрополита Новгородского. Он и венчал на царство Михаила Романовича в июле 1613 года. В конце декабря того же года Ефрем умер, и управление Церковью государь велел передать Крутицкому митрополиту Ионе.

Междупатришество длилось долго и потому, что первый Романов ждал из польского плена своего отца Филарета, митрополита Ростовского, дабы передать патриаршество ему. Помимо прочих причин, царь не мог допустить, чтобы его отец-митрополит оставался подчиненным патриарху, избранному из его же поданных. Филарета ждали многие. Соотечественникам он представлялся мучеником за веру и отечество, самой достойной кандидатурой. Лжедмитрий II "нарек" его патриархом, когда того привели в Тушино как пленника, но правильно отмечено, что новый Самозванец, выдавая себя все за того же спасшегося царевича Дмитрия, именно оттого и должен был оказать почтение Филарету Романову, так как тот приходился дальним родственником истинного царевича Дмитрия Иоанновича как племянник царицы Анастасии.

После смерти Лжедмитрия Филарет настаивал на принятии королевичем Владиславом, приглашенным на русский трон, православия и в апреле 1611 года был увезен в Польшу. Вернуться на родину Филарету удалось только летом 1619 года, после того как было подписано Деулинское перемирие с Польшей. А в апреле того же года в Москву приехал за милостыней Иерусалимский патриарх Феофан. Он и совершил поставление русского патриарха после столь долгого перерыва, что придало избранию не только особое торжество, но и особый смысл.

14 июня Михаил Федорович с духовенством боярами и народом вышел из Троицких ворот Кремля и направился на Пресню встречать отца. Когда радостное свидание после восьми лет разлуки состоялось, отец и сын поклонились друг другу в ноги. В Кремле для Филарета приготовили покои на патриаршем дворе, но тот благоразумно отправился на соседнее Троицкое подворье Сергиевой обители – оно находилось на месте Дворца Съездов и оставило имя кремлевской башне. Там он прожил все то время, пока его избирали патриархом – несмотря на то, что кандидатура была единственной и бесспорной, избрание произвели по всем канонам. "Власти, и бояре, и всем народом Московского государства" били челом царю Михаилу Федоровичу, чтобы он государь упросил своего отца Филарета Никитича стать государем. Челобитье было угодно государю. На соборе патриарх Феофан с русскими архиереями положили просить митрополита Филарета принять патриарший сан, и как достойного благочестивого мужа, и как отца государева – "да будет царствию помогатель, и строитель, и сирым заступник, и обидимым предстатель". Филарет отказался, ссылаясь на старость болезни и желание провести остаток жизни в тишине. Его даже припугнули Божественной карой за противление мольбам собора и Воле Божией. Тогда вышло согласие.

Наречение состоялось в государевом дворце. Определенным новшеством была речь царя, уверявшего избранника, что доселе он не смел просить его на патриаршество, зная его нежелание, но теперь просит покориться воле Божией. Сия почесть была, бесспорно, оказана царскому отцу. Филарет отвечал, что так как столь великое дело началось и совершается не по его личному хотению и мысли, а по Божественной воле, то он согласен. После моления в соборе русские архиереи отправились в патриаршие палаты, и возвели там новонареченного патриарха на патриаршее место с провозглашением многолетия. А на следующий день было "благовестие патриаршее" то есть наречение в храме. Филарет облачился в приделе Похвалы Богородицы и совершил молебствие. 24 июня 1619 года Иерусалимский патриарх Феофан совершил поставление Филарета в сан патриарха.

В патриаршество Филарета Симфония достигла своего апогея, хотя патриарху приходилось заниматься и государственными делами, помогая юному сыну. Филарет успел и назвать себе преемника – псковского архиепископа Иоасафа, который "в нравах же и житии добродетелен был, а ко царю не дерзновенен". Избрание столь кроткого для патриаршества человека обычно объясняют желанием Филарета уберечь и возвысить сына, а после смерти государева отца-патриарха назначать полновластного авторитетного первосвятителя было не совсем этично. Однако есть и другое разумное объяснение – Филарет не желал рушить достигнутую Симфонию и сделал все, чтобы обеспечить ее в дальнейшем, во избежание ссор и столкновений между царем и архипастырем. Оттого он и указал на мудрого, смиренного мужа, благоразумного, правдивого, благоговейного и наученного "всякой добродетели", как отзывались о нем современники. Итак, новый патриарх Иоасаф был поставлен по благословению патриарха Филарета, и по изволению царя Михаила Федоровича. Процедура законного избрания была полностью соблюдена и во многом напоминала избрание патриарха Иова. Однако и здесь избрание собором становилось не формальностью, а формой законного утверждения патриарха.

31 января 1634 года митрополит Новгородский Киприан (как старший по статусу) и архиереи выбрали в Успенском соборе трех кандидатов: Варлаама, митрополита Ростовского, Варлаама, архиепископа Вологодского, и Иоасафа, архиепископа Псковского. Государь указал быть патриархом Иоасафу. 1 февраля, совершилось благовестие Иоасафа, а 6 февраля он был поставлен в патриарха по принятому чину. А вот его преемник был избран доселе небывалым способом – по жребию.

Патриарх Иоасаф скончался в ноябре 1640 года, не назначив преемника. Близилось к концу и многотрудное царствование Михаила Федоровича, которому пришлось сменить за свое правление трех патриархов. Более года он не назначал архипастыря, то ли в раздумьях о кандидатуре, то ли ожидая когда съедутся архиереи – перед избранием патриарха всегда рассылали грамоты духовенству во все концы России с извещением о смерти первосвятителя и с приглашением приехать в Москву на избрание нового. Прибывших иерархов царь попросил молиться о даровании пастыря, и на сей раз сам назвал шесть имен кандидатов – выбрав одинаково достойнейших и снискавших равное доверие, он решил окончательно положиться на волю Божию. Эти имена были записаны на шести бумажках, запечатаны царской печатью и отправлены в Успенский собор, где восседали архиереи, с тем, чтобы они вынули пред чудотворной Владимирской иконой жребий, "кого Бог изволит и Пречистая Богородица изберет быти патриархом", и тот жребий прислали нераспечатанным к государю. Жребий вынимали в несколько "туров". Наконец, единственный принесли царю, тот распечатал и объявил: "быти патриархом Иосифу, архимандриту Симонова монастыря". На следующий день происходило наречение, а 27 марта 1642 года и посвящение Иосифа в патриарха по полному чину. Отличие состояло и в том, что на традиционном обеде царь "в руку и в клобук патриарха не целовал, но не потому что выказывал небрежение, а потому что чтил память своего отца-патриарха.

Через три года государь Михаил Федорович скончался, и наступило время расцвета русской Церкви – правление Алексея Михайловича, коего греки именовали новым Константином и ожидали от него великие милости, видя в нем главного защитника православного Востока. Его знакомство с Никоном состоялось во время патриаршества Иосифа. В 1646 году Никон, в ту пору игумен Кожеезерского монастыря, отправился в Москву и явился на поклон царю по обычаю всех настоятелей. Он так полюбился своей начитанностью, красноречием и тем, что сейчас именуется харизмой, что юный царь не отпустил его из Москвы. Патриарх Иосиф посвятил его в сан архимандрита Новоспасского монастыря, где была родовая усыпальница Романовых. Еще через три года Никон стал митрополитом Новгородским. Вскоре подал царю мысль о перенесении в Москву мощей святителя Филиппа (Колычева), и сам отправился за ними на Соловки. Тем временем в апреле 1652 года скончался патриарх Иосиф. Блюстителем патриаршего престола стал Ростовский митрополит Варлаам, а царь, извещая Никона о случившемся, конечно, уже знал о преемнике. О жребии не могло быть и речи, хотя у Никона было множество противников. Вплоть до того, что сразу же смерти Иосифа "заговорщики" предложили царскому духовнику Стефану Вонифатьеву стать патриархом, но тот благоразумно отказался, ибо все знали, кого желает видеть патриархом царь.

Царь же пожелал и торжественно возвести Никона, и соблюсти букву закона. Он предложил участникам собора составить список кандидатов из 12 имен, в числе которых был и Никон. Царская воля была изъявлена. А вот новоизбранник повел себя хотя и традиционно, но неожиданно. Он отказывался от патриаршества столь долго, ссылаясь на свою неспособность, что заставил царя просто пасть перед ним на колени в Успенском соборе и поклониться в ноги с мольбой стать патриархом. Тот согласился, предварительно испросив клятву блюсти каноны, догматы и во всем его слушаться, как архипастыря и отца верховнейшего. 25 июля 1652 года Никон стал патриархом.

Их союз длился до лета 1658 года, когда по многим причинам началось охлаждение со стороны царя. Никон удалился в свой Ново-Иерусалимский монастырь на Истре, а его обязанности временно исполнял Питирим, митрополит Крутицкий. Дело о низложении Никона решили передать восточным патриархам. Большой Московский собор 1666-1667 годов с участием Антиохийского патриарха Макария и Александрийского патриарха Паисия лишил Никона сана и избрал нового патриарха Московского. Сначала при участии были выбраны 12 кандидатов, затем Собор отобрал из них трех достойнейших и Алексей Михайлович предпочел архимандрита Троице-Сергиева монастыря Иоасафа, который жил тогда на подворье в Кремле и явился в царский дворец, где состоялось избрание. "Муж достойный, незлобивый, премудрый и святой" тоже отказывался, ссылаясь на старость и немощность, и царь тоже лично уговаривал его. 10 февраля 1667 года он стал патриархом Иоасафом II и управлял Церковью пять лет. Он скончался в 1672 году, не назначив преемника. В его память освятили церковь Иоасафа, царевича индийского, в царском Измайлово (сейчас есть планы о ее восстановлении). Алексей Михайлович утратив терпение, фактически назначил "сверху" патриархом Питирима, а после его скоропостижной смерти в 1674 году – Иоакима (Савелова), митрополита Новгородского, который исполнял обязанности "местоблюстителя" при болезни Питирима. Обе кандидатуры поддержал Архиерейский собор. Несмотря на авторитарное избрание, патриарх Иоаким оказался волевым, ярким и интересным персонажем русской истории, которому выпало очень непростое служение – его хотели канонизировать, но не успели. Царь Федор Алексеевич, возлюбивший опального Никона, приказал вернуть его из ссылки, но тот умер по дороге в августе 1681 года. Государь потребовал, чтобы Никона похоронили в Новом Иерусалиме по патриаршему чину. Патриарх Иоаким лично отказался, но направил митрополита Новгородского Корнилия совершить погребение по желанию царя, и Никона хоронили как патриарха. На похоронах присутствовал малолетний царевич Петр Алексеевич. Патриарх Иоаким помог ему придти к власти, поддержав его во время стрелецкого бунта 1682 года. Он успел застать время молодого Петра, и когда тот пригласил его на обед по случаю дня рождения сына, царевича Алексея, он согласился при условии, что за столом не будет иностранцев.

В марте 1690 года патриарх Иоаким скончался. В миг его смерти увидели знамение – в небе над Москвой появился сияющий круг. На похоронах тоже совершались чудеса – например, почившего патриарха видели живым в Новоспасском монастыре. Вероятно, эти знамения случились в преддверии избрания его преемника, последнего патриарха дореволюционной России. Им стал митрополит Казанский и Свияжский Адриан, бывший прежде архимандритом Чудова монастыря, где привлек внимание Иоакима. Считали, что Иоаким сам видел его своим преемником и рассказывали такой факт. Будто бы однажды в ризнице Адриан попросил у него понравившийся архиерейский посох. Иоаким подарил ему этот посох, молвив, что он станет патриархом.

Однако его избрание ознаменовалось сильным конфликтом, свидетельствовавшим, что относительно спокойные дни для России кончаются. Петр хотел, чтобы патриархом стал псковский митрополит Маркелл, ученый пастырь, способный поддержать грядущие реформы. Высшее духовенство было согласно с выбором царя, но архимандриты и игумены, числившееся средним духовенством, предложили Адриана, как ревнителя церковных традиций, поборника старины и благочестивого человека. Быть бы жестокой распре с неведомыми последствиями, но кандидатуру Адриана поддержала царица Наталья Кирилловна, очень почитавшая его за богоугодную жизнь, как воспитанника и истинного преемника Иоакима. Петр I уступил матери. Однако после того как Церковный Собор избрал Адриана, его самого "едва умолиша" согласиться.

24 августа 1690 года в Успенском соборе патриарх Адриан принес архипастырское обещание: хранить каноны православия, соблюдать церковный мир и учить паству, оберегая ее от ересей "до последнего издыхания". Достаточно посмотреть на даты, чтобы понять, что выпало на долю его служения – одного из самых драматичных за всю историю русского патриаршества. Немецкая слобода, Великое посольство, второй стрелецкий бунт, брадобритие и иноземное платье, новый Новый год, – все это было мучительным для "поборника" и "ревнителя". В 1696 году его разбил паралич. В молитвах об исцелении он основал на Пресне церковь Девяти Мучеников Кизических, почитаемых целителями телесных болезней (она по сей день стоит близ Белого дома) и прожил еще несколько лет. Адриан снискал репутацию "слабого" патриарха, но кто знает, что было бы с Россией, если бы при Петре I оказался "сильный" патриарх. Петр же, несмотря на периодические сильные столкновения, уважал старца, получал его благословения, и по всей видимости, терпеливо ждал его кончины. Хотя иные оценивали пастыря иначе, называли наперсником царя и даже приписывали ему сохранение Москвы столицей России. Мол, неслучайно Петр устроил новую столицу после смерти патриарха, который непременно уговорил бы государя не создавать главный город России без московских святынь.

Патриарх Адриан отошел к Господу в октябре 1700 года. Следующего патриарха Россия избрала только в 1917 году на Поместном Соборе.