Природа не терпит пустоты

Л. Пономарёв член-корреспондент РАН, доктор физико-математических наук, выступает в "Известиях" со статьей "Телемистика". Ученый с негодованием пишет о "шабаше" (тут он использует вполне подходящее слово) мистики, оккультизма и лженауки на телевидении, о россыпях оккультных книг на прилавках, и призывает государство взять на себя заботу о научном просвещении народа, справедливо полагая, что рыночная стихия будет только заливать умы всяким мошенничеством и бредом. Со многим в его статье можно только согласиться – но один очень существенный момент он упускает из вида. Автор говорит: "Существование всей этой чудовищной чертовщины вызывает вопрос: что это – недомыслие или умысел?" В самом деле, откуда это берется? Почему оккультизм пользуется спросом? Почему прилавки завалены подобного рода литературой? Он пишет: "Склонность к мистике и вера в чудеса, по-видимому, присущи природе человека, и в стародавние времена их симбиоз с религией был основой его миросозерцания." Действительно, стремление к чуду и тайне глубоко присуще человеческой природе. Атеистические культуры являются исключением, причем исключением которое требовало для своего поддержания жесткого контроля над тем, что люди читают или слышат – и как только государственное принуждение отступило, люди обратились к поискам сверхъестественного. Но дальше автор продолжает: "Но за четыре столетия просвещения и науки создана новая картина мира, без ссылок на чудеса и божественное откровение. Сейчас она подвергается массированной атаке." Но давайте задумаемся, почему? Кто, собственно, ведет эту атаку? Всемирный антинаучный заговор протянул свои щупальца в каждую телестудию и в каждое издательство? Ведь никто не заставляет людей отворачиваться от науки к самым дурным формам мистицизма – они делают это сами, по доброй воле. Им предлагают такую прекрасную картину мира – "без ссылок на чудеса и божественное откровение", а они ищут чудес. Значит, в этой картине недостает чего-то, принципиально важного для человека; она не насыщает. Почему люди отворачиваются от такого прекрасного, математически выверенного камня, и отправляются копаться в гниющих отбросах? Ответ очевиден – потому что камень, при всех его достоинствах, несъедобен. Камень, несомненно, полезный предмет – его можно употребить в строительстве, да и много еще где, но он абсолютно не годится в пищу. Люди не могут утолить им свой голод – они будут пытаться утолить его тем, что хотя бы кажется съедобным.

Сциентизм – философское направление, которое полагает, что наука способна дать ответ на все вопросы, и удовлетворить все человеческие нужды – сваливает и веру в Бога, и оккультизм в одну кучу как "донаучные" мировоззрения, которые должны неизбежно исчезнуть с развитием знаний. Такой прогноз провозглашается уже не первое столетие, и нынешние атеисты бодро повторяют тезис об исчезновении религии, который повторяли их единоверцы двести лет назад, и это уже сильно напоминает тезис о загнивающем империализме, который мы учили в советской школе – ему пора бы уже окончательно загнить десятилетия назад, а он все еще бодр и свеж. Похоже, в расчеты где-то вкралась ошибка – "научное мировоззрение" оказывается не в состоянии вытеснить тягу к сверхъестественному. Вопрос только в том, как именно будет проявляется эта тяга – в четких рамках христианского теизма, или в виде той самой "чертовщины", на которую негодует автор статьи.

Интернет издание "Газета" помещает статью "Богословие государственного образца", в которой, в частности говорится – "Минобрнауки приравняло богословов к светским ученым. Три духовные семинарии получат государственную лицензию, аналогичную документам светских вузов. Эксперты уверены, что "сертифицированные" преподаватели РПЦ нужны, чтобы сделать основы православной культуры обязательным школьным предметом." "Эксперты" выражают свое неудовольствие и предрекают стране великие беды. Почему такие великие беды не постигли, например, страны западной Европы, где практически все крупные ВУЗы имеют кафедры теологии – непонятно; почему в тех же западно (и восточно-)европейских странах преподавание религии (даже не религиозной культуры, а прямо и недвусмысленно религии) к таким бедам не привело – опять же непонятно. Каких божеств антиклерикализма мы прогневаем, введя у себя общеевропейскую практику – тоже загадка. Просто веруйте грозным пророчествам экспертов, и все. Парадоксально, но антиклерикализм настойчиво демонстрирует именно те черты, которые сам обличает в религиозном фанатизме – слепую убежденность, которую не могут поколебать никакие факты, непримиримость и неспособность к компромиссам, провозглашение единственно верного мировоззрения, которое государство обязано продвигать, подавляя всех его возможных конкурентов.

Реальность – причем всем очевидная реальность – такова, люди от сотворения (или, если Вам больше нравится, от природы) религиозны. Если государство не подавляет религиозность искусственно (а для этого нужно тоталитарное государство), люди неизбежно проявляют свою тягу к чуду, к тайне, к смыслу, к надежде. Ожидать, что с развитием "просвещения и науки" люди сделаются нерелигиозными – это все равно, что ожидать, что со временем они сделаются бесполыми. Вопрос только в том, как будет проявляться эта религиозность – в больных, опасных и уродливых формах, в форме той самой "чертовщины" о которой пишет Л. Пономарев, в форме сектантства и экстремизма, или же получит здоровое выражение в своих естественных и традиционных рамках.

Антиклерикализм, выступая против христианской веры, расчищает место не для светлого царства разума и науки – он расчищает место для чертовщины.