Портал Богослов.Ru продолжает публикацию материалов, посвященных различным практическим аспектам церковного проповедничества. Сегодня мы предлагаем вниманию читателей очерк преподавателя Киевской Духовной Академии В.В. Буреги о проповеднической импровизации. Автор представляет краткий обзор суждений церковных писателей об импровизированной проповеди и предлагает некоторые практические советы для начинающих проповедников.
Слово импровизация пришло в современные европейские языки из латыни. Латинское improvisus дословно значит неожиданный, внезапный. Под импровизацией принято понимать создание художественного произведения непосредственно в процессе его исполнения.
В гомилетике существует понятие проповеднической импровизации, подразумевающее произнесение проповеди без специальной предварительной подготовки. Однако импровизация в гомилетике не исключат полностью процесса подготовки. Проповедник заранее избирает тему своей проповеди и продумывает ее план. Но сам текст, конечно же, рождается непосредственно в момент произнесения проповеди на амвоне. Можно согласиться с тем, что подлинная импровизация имеет место в том случае, когда проповедник "знает то, что он скажет, и не знает того, как он скажет... Оратор, поставленный в необходимость говорить неожиданно для него, не мог, естественно, приготовить формы для своей речи, но он не говорит, не зная предмета своей речи, иначе сказать, материальная основа его импровизации уже готова до момента импровизирования"[1].
Импровизированная проповедь в Древней Церкви
В первые века христианства в Церкви не было обычая выступать перед слушателями с заранее подготовленной проповедью. В апостольский век в христианах жила уверенность в том, что Дух Божий, согласно обетованию Господа (Мф 10, 19-20), дает проповедникам способность говорить в собрании верующих. Проповедь воспринималась исключительно как дар благодати Божией. И потому произнесение заранее написанной проповеди было бы в то время свидетельством недоверия проповедника содействующей благодати Святого Духа и желания сказать что-то от себя, а не по внушению свыше.
Первый шаг к пересмотру такого понимания церковной проповеди был сделан Оригеном. Он первым высказал взгляд на проповедь как на плод личного творчества, а не только как на результат непосредственного действия благодати. Ориген призывал дидаскалов (церковных учителей) к напряжению всех своих умственных сил, применению всех своих знаний, всего образования в деле подготовки гомилий. Проповедь, по Оригену, должна быть сочинением, требующим тщательного предварительного обдумывания и обработки внешней формы. Ориген первым стал предназначать свои проповеди в не только для произнесения, но и для последующего чтения. Так проповедь превратилась из устного слова в литературное произведение. Постепенно этот новый взгляд на проповедь стал в Церкви общепринятым[2].
В результате к IV веку христианская проповедь в значительной степени утратила свой первоначальный безыскусный характер и перестала быть чистой импровизацией. Церковные писатели IV-V веков советуют пастырям Церкви тщательно готовиться к своим проповедям. Например, в "Слове о бегстве" святого Григория Богослова читаем: "Что касается раздаяния божественного и высокого слова, то если кто приступает к делу сему с дерзновением и почитает его доступным для всякого ума – я дивлюсь многоумию (чтобы не сказать малоумию!) такого человека. Для меня кажется не простым и не малого духа требующим делом каждому дать во время житомерие слова и с рассуждением вести домостроительство истины наших догматов".
Похожие мысли можно найти и в пятом "Слове о священстве" святителя Иоанна Златоуста. Он полагал, что подготовка проповедей требует большого труда даже от тех лиц, которые достигли высокой степени совершенства в их произнесении: "Кто владеет великою силою слова (а ее у немногих можно найти), даже и тот не бывает свободен от непрестанных трудов. Так как сила слова не дается природою, но приобретается образованием, то хотя кто довел ее до высшего совершенства, и тогда он может потерять ее, если постоянным усердием и упражнением не будет развивать этой силы... Принявший на себя долг учительства не только должен трудиться для усовершенствования себя вообще, но, в частности, тщательно должен заботиться о составлении своих поучений".
Это мнение вполне разделяли и западные отцы. Так святитель Григорий Двоеслов в своем "Пастырском правиле" рекомендует духовенству тщательное приготовление к каждой проповеди, чтобы речь проповедника не была беспорядочно болтливой, чего может избежать лишь талантливый импровизатор. Подготовка, по его мнению, нужна еще и для того, чтобы проповедник не допустил какой-либо неправославной мысли. А блаженный Августин даже рекомендовал тем, кто сам не может составлять проповеди, заимствовать их у других (De doctrina christiana. IV, 62).
Однако, несмотря на то, что практически все авторитетные церковные писатели, касавшиеся в своих сочинениях вопросов гомилетики, настаивали на обязательной тщательной подготовке пастырей к каждой проповеди, большинство из них сами были великолепными импровизаторами. Импровизированные проповеди регулярно произносили и Ориген, и святой Иоанн Златоуст. Дошедшие до нас их слова, беседы и поучения были записаны стенографами, специально присутствовавшими за богослужением.
Руфин Аквилейский в своей "Церковной истории" (Hist. Eccl. II, 9) сообщает, что и святой Василий Великий большинство своих проповедей произносил без предварительной подготовки. Это видно и из самих текстов этих проповедей. Например, в восьмой "Беседе на Шестоднев" по недоумению слушателей святой Василий замечает, что пропустил что-то в своем слове и под влиянием аудитории возвращается к пропущенному. А во втором "Слове о посте" святитель прямо говорит: "Не должно оставлять без внимания и того, что пришло мне на мысль недавно, когда говорил я сие".
Таким образом, несмотря на то, что тщательная подготовка проповедей стала нормативной уже в IV веке, импровизированное слово всегда продолжало существовать в Церкви Христовой.
Проповедническая импровизация в Русской Церкви
Отечественная теория проповеди, которая берет свое начало лишь с середины XVII века, поначалу развивалась под решающим влиянием западной схоластической науки. Вплоть до середины XIX века гомилетика трактовалась как церковная риторика и содержала в себе почти исключительно учение о видах проповеди по форме, о построении проповеди и правильном выборе тем.
Взгляд на проповедь как на заранее тщательно подготовленное литературное произведение оставался господствующим в Русской Церкви в течение почти всего Синодального периода. Этому способствовало и настороженное отношение к незаписанному проповедническому слову, распространившееся в России в Петровскую эпоху. Петр I, видевший в духовенстве силу, противостоящую его реформам, запретил произносить проповеди, тексты которых заранее не прошли цензуру духовного начальства. Это строгое правило оставалось в силе и в XVIII, и в XIX вв. Более или менее свободно могли проповедовать с амвона лишь архиереи. Приходские священники предпочитали не составлять собственных проповедей, а заучивали наизусть или просто читали с амвона образцовые тексты других проповедников.
Даже самые выдающиеся проповедники Синодального периода, как правило, воздерживались от импровизации на амвоне. Например, святитель Филарет (Дроздов) в течение своей долгой проповеднической практики почти никогда не произносил импровизаций и подвергал строгому порицанию тех священников, которые пытались импровизировать. Также столь известные проповедники как архиепископы Димитрий (Муретов) и Никанор (Бровкович) никогда не произносили непродуманных заранее и незаписанных поучений.
В российской гомилетической науке импровизация рассматривалась как исключение, которое может быть мотивировано лишь какими-то особенными обстоятельствами. Например, профессор Я. К. Амфитеатров считал желательным, чтобы каждый проповедник мог импровизировать, но понимал это лишь в том смысле, что каждый священник должен уметь произнести проповедь в любой неожиданной ситуации, когда нет возможности подготовиться. Однако нормой он считал все же проповедь написанную заранее.
Одним из первых, кто попытался реабилитировать в церковном сознании проповедническую импровизацию, стал архиепископ Харьковский и Ахтырский Амвросий (Ключарев, 1820-1901). Он был пламенным и принципиальным защитником живого проповеднического слова. Вот как владыка Амвросий описывал ситуацию, сложившуюся в Русской Церкви в XIX веке: "Случайно, или лучше сказать, неожиданно появляющиеся у нас на церковной кафедре ораторы с живым словом большей частью оказываются в трудном и ложном положении. На них часто смотрят как на выскочек и людей с претензиями, им строго обращают в вину замечаемые в их речах недостатки... Самый закон наш не дает защиты столь естественным проповедникам учения Христова: на церковную проповедь не писанную нет разрешения в наших законах, и самыя писанные проповеди подчинены цензуре. Поэтому всякий из наших проповедников-импровизаторов может трудиться только под защитой и личной ответственностью местного Преосвященного; в противном случае всегда может попасть под суд"[3].
Архиепископ Амвросий произносил почти исключительно импровизированные проповеди и считался одним из лучших проповедников своего времени. Стремясь систематизировать свой проповеднический опыт, он написал книгу "Живое слово", посвященную теории проповеднической импровизации. Это сочинение принципиально отличается от пособий по гомилетике, употреблявшихся в духовных школах Русской Церкви в XIX веке. В ней автор делится с читателем своим богатым проповедническим опытом, иллюстрирует теоретические положения примерами, взятыми из своей собственной жизни.
Среди богословов начала ХХ века идею проповеднической импровизации наиболее активно защищал профессор Московской Духовной Академии М. М. Тареев. Прежде всего, он исходил из того, что проповедь как таковая должна быть плодом духовной опытности говорящего. Если такая опытность у человека есть, то он в любой момент может убежденно говорить о своей вере. Поэтому импровизация, по Тарееву, не является абсолютно спонтанным словом. Ее содержание проповедник всегда носит в себе. Импровизирует он лишь в отношении формы: "Мы представляем себе проповедника-импровизатора человеком, для которого привычны христианское настроение и христианский образ мыслей, у которого слова Евангелия постоянно в мыслях и на языке, который вникает в себя и в учение и занимается сим постоянно (1 Тим 4, 16). Он ежеминутно готов дать ответ всякому вопрошающему его; он всегда приготовляется и приготовлен к изложению христианского учения"[4].
В поддержку импровизированной проповеди высказывался и протоиерей Григорий Дьяченко: "Простая проповедь от сердца, по примеру апостолов, не приготовленная и не записанная, – вот в чем правильная постановка проповеднического дела. Люди исказили дар слова, свободный как движение, и он стал труден. Созданы искусственные тормоза для его проявления, построены целые многосложные теории ораторской речи и церковного красноречия. Прочь все эти путы и тормозы! В последние восемь-десять лет начинают постепенно проходить старые предрассудки относительно проповедничества... Долой тетрадки, долой формализм, долой рутину! Пусть раздается живое слово, слово убеждения"[5].
Подобные суждения вызвали критику со стороны других авторитетных гомилетов. В частности, с ними не был согласен профессор Киевской Духовной Академии В. Ф. Певницкий. Он сформулировал следующие возражения против обязательного всеобщего распространения импровизированной проповеди:
1) Высота и святость проповеднического служения не позволяют говорить без подготовки. Это значило бы относиться к делу Божию с небрежением и навлекать на себя проклятие (Иер 48, 10).
2) Обосновывать импровизированную проповедь стремлением вернуться к первохристианской простоте, значит призывать к понижению качества проповеди.
3) Апостолы говорили без подготовки, поскольку имели особые благодатные дары. Мы их не имеем. "Не имея же их, можем ли мы пренебрегать доступными средствами к более успешному выполнению своего долга? Можем ли освобождать себя от труда, как необходимого к правильной постановке высокого дела, нам порученного?"[6]
4) Готовить проповеди рекомендовали столь высокие церковные авторитеты как святители Григорий Богослов, Иоанн Златоуст и другие святые отцы.
5) Не одобряли чистой импровизации и великие античные риторы (Демосфен, Цицерон, Квинтилиан).
При этом вывод В.Ф. Певницкого носит компромиссный характер. Он признает возможным произнесение как тщательно подготовленных проповедей, так и экспромтов[7].
Какого-то окончательного консенсуса по вопросу о проповеднической импровизации в российской церковной науке так и не было достигнуто. Революция и развернувшиеся после нее гонения привели к почти полному разгрому богословской науки. Во второй половине ХХ века, когда жизнь Церкви подвергалась жестким ограничениям со стороны Советского государства, дискуссии, имевшие место на рубеже XIX-XX вв., фактически утратили актуальность.
Современная ситуация
Возрождение церковной жизни, начавшееся в конце 1980-х гг, привело к снятию практически всех имевшихся ранее ограничений. Сегодня священник может практически беспрепятственно произносить с амвона проповеди собственного сочинения, он не обязан заранее согласовывать их текст с какими-либо вышестоящими органами церковного управления. В результате импровизированная проповедь в последние два десятилетия получила достаточно широкое распространение в Русской Православной Церкви. Большинство православных пастырей сегодня произносят именно импровизированные проповеди. Однако, увы, это не привело к повышению качества проповеди, скорее даже наоборот... Потому в некоторых епархиях сегодня предпринимаются попытки хотя бы частично восстановить практику предварительной проверки текста проповедей. Например, в Москве духовенство, назначаемое для проповеди за Патриаршими богослужениями, обязано представлять текст проповеди для предварительной проверки.
Ситуация усложняется еще и тем, что действующие ныне семинарские учебные программы по гомилетике опираются на дореволюционные образцы и потому мало внимания обращают на выработку у студентов навыка проповеднической импровизации. Тексты проповедей, произносимых студентами в семинарских и академических храмах, пишутся заранее и затем, как правило, заучиваются наизусть. Такой подход воспитывает у студентов ответственное отношение к проповедническому слову, но он, увы, ни в коей мере не готовит будущего пастыря к произнесению импровизированной проповеди.
Это понуждает нас сформулировать некоторые практические советы для начинающих проповедников, желающих воспитать в себе навык произнесения качественных импровизаций. Мы будем опираться, прежде всего, на упоминавшуюся книгу архиепископа Амвросия "Живое слово", которая не утратила своей практической ценности и по сей день.
Некоторые практические советы
Путь к совершенной импровизации не так прост, как может показаться на первый взгляд. И пастыря поджидают на этом пути многочисленные подводные камни. Именно поэтому архиепископ Амвросий советовал начинающим проповедникам произносить импровизации при небольшом количестве слушателей и не в торжественные дни. Также следует помнить, что продолжительность импровизации не должна превышать 15-20 минут. Лишь особо талантливый оратор способен удерживать внимание слушателей более этого времени.
Приступая к подготовке импровизированной проповеди, священник, прежде всего, должен четко определить ее тему. Православному пастырю обычно несложно определить тему своей проповеди, поскольку почти всегда она связана либо с Библейским отрывком, который читается за богослужением, либо с празднуемым событием, либо с памятью святого. Однако далеко не всякая тема может быть предметом импровизированной проповеди. В тех случаях, когда проповедник желает посвятить свое слово раскрытию глубоких догматических или нравоучительных вопросов, ему лучше избегать импровизации на амвоне. Архиепископ Амвросий писал: "Не обо всем из христианского учения можно легко, основательно и правильно говорить и отчетливо выражаться в поучениях незаписанных и необработанных предварительно. Таковы догматы веры и отвлеченные истины христианского нравоучения, требующие развития обдуманного и осторожного и, как известно, строгой точности в употреблении принятых Церковью выражений... Поэтому необходимо при начале остерегаться импровизаций собственно догматического содержания и отвлеченного изложения нравственного учения. Только после многолетнего упражнения можно приступать к таким поучениям"[8].
После того как проповедник определился с темой, ему следует составить план будущей проповеди. Лучше, а на первых порах обязательно, составлять план письменно. Без заранее обдуманного плана проповедь не может быть последовательной и ясной. Даже опытный проповедник вряд ли сможет произнести хорошее слово без точно определенной темы и ясного представления о порядке ее изложения. Наличие плана структурирует наше речевое сообщение и делает его доступным восприятию слушателей.
Следует помнить, что хотя главная цель проповедника состоит в раскрытии избранной темы, все же он не должен стремиться эту тему полностью исчерпать. Стремление исчерпать все содержание Библейского отрывка или избранной вероучительной или нравственной темы может привести к перегруженности проповеди различными мыслями, что нарушит ее единство и затруднит для слушателей ее восприятие. Так что раскрыть тему вовсе не значит полностью ее исчерпать.
Чтобы воспитать в себе навык импровизированной речи, начинающим проповедникам целесообразно произносить проповеди с использованием письменных заметок. Этот вид произнесения, к сожалению, практически не встречается сегодня в нашей Церкви. Тем не менее, следует признать его весьма эффективным. Проповедник записывает на бумагу план проповеди и, возможно, какие-то наиболее важные цитаты. Эти заметки представляют собой скелет, на который во время произнесения и наживляются слова. Проповедь произносится импровизированно, но при этом проповедник изредка поглядывает в свои заметки. Это "подглядывание" не должно быть слишком частым и навязчивым. Слушатели не должны видеть, что проповедник чрезмерно привязан к своей "шпаргалке". Также нужно стараться записать все свои заметки с одной стороны небольшого листочка бумаги, чтобы затем во время произнесения проповеди не возникало сложностей с поиском в заметках нужного места.
Поскольку начинающий проповедник, выходя на амвон, всегда испытывает волнение, то наличие у него под рукой письменной "шпаргалки" заметно снижает уровень этого волнения. Видя перед собой листочек бумаги с планом проповеди, священник избавляется от страха потерять нить повествования, запнуться, забыть следующую мысль. И если поначалу проповедник будет полностью привязан к этой "шпаргалке", то затем он будет заглядывать в нее все реже и реже и в результате поймет, что она ему уже не нужна. Выработав навык произносить проповедь по заранее продуманному плану, проповедник постепенно избавится от необходимости иметь под рукой заметки и станет настоящим импровизатором.
Еще один важный практический совет касается вступительной и заключительной частей проповеди. Общепризнано, что вступление и заключение в проповеди должны состоять не более чем из трех-пяти предложений. При этом как во введении, так и в заключении проповедник должен решить несколько стратегических задач. Во вступлении ему необходимо указать тему своей проповеди, привлечь к ней внимание слушателей, пробудить в них интерес и тем самым установить контакт с аудиторией. В заключении он должен сделать краткий и емкий вывод из всего сказанного, а также, что не менее важно, побудить слушателей к конкретным практическим действиям. Любой изъян во вступительной или заключительной части может весьма чувствительно отразиться на общем восприятии проповеди слушателями.
Именно поэтому даже в случае произнесения импровизированной проповеди начинающему оратору необходимо тщательно продумывать и заучивать наизусть ее вступление и заключение. Как писал владыка Амвросий, проповедник-импровизатор, выходя на амвон, обязательно должен иметь наготове ее первое слово. Далее он уже сможет импровизировать, но вступление следует выучить заранее.
Перед выходом на амвон начинающие проповедники нередко чувствуют смешение мыслей и не видят в сознании ясной картины своей проповеди. Архиепископ Амвросий говорит, что этого не следует бояться. По образному выражению владыки, мысли лежат в голове проповедника "клубком": "На клубке видны только верхние нитки, но тяните за конец нитки, развивайте клубок, и он весь развернется... При импровизации вы чувствуете, как мысли в душе вашей сейчас родятся, переходят в образы, облекаются в слова; вы чувствуете совокупную живую работу ума, воображения и того дивного механизма, который называется даром слова... При импровизации для вас самих и для слушателей открывается сам ключ живой воды в душе вашей, и вы действительно произносите живое слово"[9].
Еще одно возникающее недоумение, связано с тем, что начинающий проповедник-импровизатор не может оторваться от обдумывания своей проповеди даже во время богослужения. Не мешает ли это ему совершать богослужение, в особенности Божественную Литургию? Архиепископ Амвросий был убежден, что обдумывание проповеди нисколько не препятствует сосредоточенному совершению богослужения: "Наблюдающий за собой заметит здесь интересное явление: в душе одновременно происходят два течения, не мешающих одно другому; где-то там, в глубине головы, возникают, сортируются, складываются мысли, а в другой стороне идет молитвенное движение чувства, еще подогреваемого прошением помощи Божией в деле проповеди и озарения от благодати Таинства"[10].
Еще один немаловажный вопрос: что делать проповеднику, если во время произнесения проповеди он вдруг теряет нить своей мысли и не может вспомнить, что он хотел сказать дальше? Владыка Амвросий признается, что с ним не раз случался подобный, попросту говоря, "столбняк". Например, когда он был еще приходским священником, во время одного из богослужений в присутствии архиерея ближе к половине проповеди он "потерял содержание речи". Что же было дальше? "Тут же, – пишет владыка Амвросий, – я и решился не подвергать себя стыду при огромном стечении народа, а как-нибудь выйти из затруднительного положения. Я остановился, вынул платок, утерся, помедлил несколько секунд, как бы желая передохнуть, и ухватился за первую мысль, которая представилась подходящей к самому случаю речи (которого уже нельзя забыть), не заботясь, она ли следует по плану или нет, и только принялся за ее выражение, как мгновенно возвратилась ясность взгляда на все предстоявшее содержание слова. Вышло нечто похожее на то, как иногда забудешь какое-нибудь имя, и потом вдруг неизвестно по какому закону оно само собой вспоминается. Речь окончена была благополучно, и этот опыт стал для меня самого руководящим на будущее время"[11].
Таким образом, по совету архиепископа Амвросия, в случае, когда проповедник вдруг теряет нить своего повествования, ему, прежде всего, следует удержать себя от испуга и излишнего волнения. Нужно сделать небольшую паузу в речи. Для импровизированного слова такая пауза совсем не страшна. Во время паузы проповедник должен ухватиться за первую возникающую в его сознании мысль, относящуюся к теме проповеди и тут же ее озвучить. За это время он сможет успокоиться и припомнить дальнейший план проповеди. Владыка Амвросий был убежден, что проповедник, который по-настоящему готовился к проповеди, даже если он и забудет какую-либо мысль, но при этом не оробеет и совладает с собой, непременно сможет выбраться из досадного замешательства.
* * *
Хочется верить, что эти простые советы помогут начинающим проповедникам готовить и произносить качественные проповеди, а также побудят их более внимательно и ответственно относиться к своему служению.
[1] Ярушевич Б. О проповеднической импровизации. Чернигов, 1913. С. 1.
[2] Подробнее см.: Барсов Н., проф. История первобытной христианской проповеди (до IV века). СПб., 1885. С. 204-206.
[3] Амвросий (Ключарев), архиеп. Искусство проповеди. М., 2006. С. 26.
[4] Тареев М. М., проф. По вопросам гомилетики: Критические очерки. Сергиев Посад, 1903. С. 170.
[5] Из посмертных бумаг протоиерея Гр. Дьяченко. Средства борьбы с антихристианским духом современного общества // Странник. Март. 1904.
[6] Певницкий В. Ф., проф. Церковное красноречие и его основные законы. Киев, 1906. С. 253.
[7] Там же. С. 291-292.
[8] Амвросий (Ключарев), архиеп. Указ. соч. С. 93.
[9] Амвросий (Ключарев), архиеп. Указ. соч. С. 81-82.
[10] Амвросий (Ключарев), архиеп. Указ. соч. С. 90.
[11] Амвросий (Ключарев), архиеп. Указ. соч. С. 88.
Источник: Богослов. ру
