Преподобный Иоанн Лествичник Синаит

Текст, подготовленный игуменом Дионисием (Шленовым), представляет собой свободный перевод с новогреческого главы из 5-го тома "Греческой патрологии" П. Христу, обогащенный рядом дополнительных сведений.

Иоанн Лествичник, он же Синаит, является автором драгоценного произведения аскетической письменности – "Лествицы Божественного восхождения" или просто "Лествицы" (Κλίμαξ), по имени которого впоследствии он стал именоваться и в греческой (Ἰωάννης τῆς Κλίμακος), и в латинской традициях (Joannes Climacus). Его краткое житие составил Даниил Раифский, монах того монастыря, игумену которого, Иоанну, была посвящена "Лествица". Сам Даниил оказывается, насколько можно судить по тексту данного памятника, ненамного младшим современником Иоанна Синайского, что похоже на истину, но в таком случае почему он пишет в начале, что ему не известно отечество своего героя: значит, Иоанн никогда о нем не рассказывал. В целом, это житие является энкомием и по сути дела предлагает минимальные биографические данные.

Житие и хронология

Ценное хронологическое указание содержится в "Повествованиях о Синайских отцах", упоминаемых в Минее (21 апреля) как сочинение Анастасия Синаита. Поскольку в 32-м повествовании указывается, что Иоанн умер в прошлом году, а "Повествования" были написаны в 650 г., Ф. Нав (F. Nau) сделал вывод о том, что Иоанн умер в 649, а родился в 579 г., и его точка зрения в свое время получила почти что всеобщее признание. Однако существует ряд других датировок, как более ранних (например, датировка Бенешевича, согласно которой прп. Иоанн был игуменом Синайского монастыря с 592 по 596 г.), так и более поздних (если "Повествования" написаны ок. 670 г.). П. Христу считает, что, поскольку С. Саккос подверг критике эту гипотезу, пожалуй, следует принять дату рождения Иоанна, сохраненную преданием, – ок. 525 г., но без полной уверенности. Труднообъяснимо и то, что Иоанн Мосх († ок. 634 г.), скитавшийся по Синаю в течение многих лет, не встретил этого Иоанна, хотя в то самое время Иоанн в силу своей известности должен был уже стать сильным центром притяжения для многих; но, разумеется, Мосх по разнообразным причинам посетил не всех выдающихся старцев своей эпохи.

Иоанн получил богатое "внешнее" образование, о чем можно сделать вывод на основании его писаний, очевидно, у себя на родине, возможно, в одном из приморских городов Южной Палестины. Высказывалось предположение о том, что за свою образованность он был прозван также "Схоластиком" (если допустить, что Иоанн Схоластик, упоминаемый в 70 гл. "Луга духовного", и Иоанн Лествичник – одно и то же лицо), хотя тот возраст, в котором Иоанн удалился из мира, едва ли позволил ему полностью завершить изучение права и риторики, что подразумевает данный титул. В возрасте шестнадцати лет, оставив жизнь в миру, он оказался на горе Синай и предал себя в духовное руководство старца Мартирия, от которого он и принял монашеский постриг двадцати лет от роду. После того, как он прошел обучение в строгом послушании, пока не умер сам старец – в 19-й год (после начала послушничества или после пострига?), со стадии повиновения он перешел прямо к подвигу жизни в безмолвии.

Иоанн не часто путешествовал, но, по крайней мере, известно одно его путешествие в Египет, где он посетил известное монашеское общежитие – один из известнейших Пахомиевых монастырей Табенниси (а также Скитскую пустыню), и пробыл в нем один месяц. На основании опыта, приобретенного в результате посещения этой обители, он составил две главы своего произведения, а достойнейшего игумена оной изобразил как образец пастыря. По всей вероятности, это путешествие состоялось вскоре после кончины старца Мартирия и удаления Иоанна в личное уединение возрасте 35-ти или 39-ти лет.

Впоследствии он поселился в пещерной келье в пустынном месте Фола (Thola) у подножия г. Синай, находившейся на расстоянии пяти отметок от монастыря св. вкмч. Екатерины. Он редко посещал других монахов, однако принимал многих посетителей, с которыми он назидательно беседовал. Его речь отличалась такой ревностью, что некоторые уничижительно стали называть его "излишне говорливым и пустословом" (λάλος καὶ φλύαρος); потому-то в течение некоторого времени он соблюдал полное молчание и потом, и, лишь с трудом уступив просьбам братьев, начал снова проводить беседы.

После сорокалетних подвигов в пустыне, в достаточно преклонном возрасте, около 75 лет, Иоанн был избран игуменом монастыря св. вмч. Екатерины и из-за сильного давления со стороны братьев согласился взойти на игуменский трон как "новый Моисей". В день его возведения во игумена, когда в монастыре гостило шестьсот паломников, явился некий муж "короткоостриженный", обернутый жесткой тканью, который постоянно руководил служителями в их деле. Когда после ухода гостей служители тщетно искали незнакомого мужа, то Иоанн открыл, кем он был: "Оставьте его; ничего чуждого господин Моисей не сделал, послужив в своем собственном месте". Итак, это был Моисей. Неизвестно, сколько времени Иоанн носил звание игумена, вероятно, что он пребыл в этом положении относительно недолго и передал игуменство своему достойному брату по плоти Георгию. Вскоре после этого он преставился, может быть, ок. 605 г., между тем и Георгий умер через десять месяцев.

Уже в IX в. Иоанн Лествичник почитался в сонме святых. Его память отмечается 30 марта, очевидно, день его преставления, а также – в четвертое воскресенье святой Четыредесятницы.

Сочинения

"Лествица" является центром в определенном цикле сочинений, в который входят: жития, составленные Даниилом Раифским и анонимным синайским монахом, послание Иоанна Раифского и его собственный ответ в начале; а в конце некоторые схолии последующих писателей и "Слово пастырю" (Ad Pastorem), которое часто рассматривается как 31-я ступень "Лествицы" (в издании монаха Софрония). Критического издания "Лествицы" пока что нет.

Иоанн Синаит составил свое знаменитое произведение "Лествицу рая" (Scala Paradisi) в ответ на просьбу Иоанна, игумена Раифского, изложить ему в письменном виде свои представления о духовных подвигах. Во исполнение его просьбы Синаит послал "Лествицу" вместе с приветственным посланием в начале и с приложением об обязанностях пастыря в конце, под заглавием "Слово к пастырю". Это приложение, в котором описываются идеалы пастыря и учителя, находится в некотором родстве с "Пастырской книгой" (Liber pastoralis) Римского папы Григория Великого, а на основании хронологических рассчетов (в частности, сохранилось послание Григория Великого, направленное в 600 г. некоему "Иоанну, игумену Синайскому") и общих соображений св. Григорий должно быть пользовался "Лествицей" для написания своего сочинения. Знакомство Иоанна с "Книгой" Григория невозможно, поскольку он не владел латинским, в то время как св. папа Григорий прекрасно владел греческим.

Идея "Лествицы" естественно позаимствована из видения Иакова (Быт. 28, 12), а число тридцать, которым исчисляются главы "Лествицы", соответствует возрасту зрелости, в котором Господь Иисус Христос начал Свое служение. До Иоанна о лествице как о духовном пути с определенными этапами писали авва Пинуфий, прп. Варсонофий и Иоанн, св. Григорий Нисский и др. отцы. Некоторые современные патрологи полагают, что в древности произведение носило наименование "Духовные скрижали", основываясь от части на рукописной традиции и на соответствующих выражениях из послания Иоанна Раифского. Однако сам Синаит издал свое сочинение под названием "Слово духовное в тридцати главах". В то время как наименование "Духовные скрижали" является позднейшим и отражает синайское происхождение памятника – ведь именно здесь, на Синае, пророк Моисей получил от Бога скрижали Завета – , название "Лествица" изъясняет планы самого Иоанна и приводится им самим в эпилоге, где объясняется его образ мысли, а характерное наименование книги выводится из традиции.

"Теките, умоляю вас, с Апостолом, сказавшим: потщимся, дондеже достигнем вси в соединение веры и познания Божия, в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова (Ефес. 4, 13). Христос же, крестившись в тридесятое лето видимого возраста, получил тридесятую степень в духовной сей лествице...".

Произведение в целом следует достаточно стройному иерархичному плану, хотя последовательность промежуточных глав не всегда идеально отражает постепенное духовное восхождение. Ступени лествицы обозначают своеобразную иерархию духовной жизни, но в то же самое время каждая из них достаточно независима. Архим. Плакида (Десейлль) условно делит "Лествицу" на три части: отречение от мира (гл. 1-7), борьба против грехов (гл. 8-23) и христианское совершенство.

Стиль "Лествицы" ясный, живой и апофтегматичный, иногда он излагается ритмически:

"Просвети нас,

напой нас,

путеводи нас,

руководи нас".

Учение

Сначала Иоанн описывает первый этап монашеской жизни, который состоит в удалении от мира и от всего, что напоминает мир, "отчуждение" (гл. 1-3, где описывается отречение, разрыв и изгнание). Затем описывается борьба подвижника между добродетелями и пороками, чередующимися друг с другом: печаль, послушание, покаяние, памятование о смерти, очистительный плач, негневливость, памятозлобие, злословие, молчание и прочие (гл. 4-26). Заключительные главы выделяются в особую группу, в них повествуется о совершенстве в любви, безмолвии, внутренней молитве (гл. 27-30).

Учение св. Иоанна, вдохновленное деятельными идеалами Газской школы, главным образом, прп. Варсонофия и Дорофея (ок. 100 схожих мест было установлено В. Фолькером), и восходящее в конце концов к вершине Синайской горы, к безмолвию и боговидению, преподносится в удобной для восприятия форме, потому оно и стало столь любимо монахами. Уже при описании деятельного подвижничества "Лествица" не упоминает или, по крайней мере, не ограничивается соблюдением заповедей, касающихся телесных подвигов и лишений, но требует душевного отклика на христианское призвание: "Не постился я, не бдел, не лежал на голой земле, – говорит псалмопевец, – но смирихся, и спасе мя Господь". Святое смирение – это основа спасения. Монах, вступив на подвижнический путь, должен начать жизнь, полную горения, рвения и желания: "Кто монах верный и мудрый? Тот, кто горячность свою сохранил неугасимою и даже до своего исхода не переставал всякий день прилагать огонь к огню, горячность к горячности, усердие к усердию и желание к желанию".

Особый акцент на препобеждении пороков свидетельствует о том, в каком состоянии трезвения и внимательности пребывали, главным образом, монахи Синая во времена прп. Иоанна. Всякий день, который проходил без борьбы, потерян для монаха. Его орудия разнообразны и всесильны. Первыми являются слезы, оплакивающие его несовершенства, они должны затопить монаха, потому что они не просто полезны, а спасительны. Иоанн дерзновенно сравнивает слезы с Крещением и даже ставит их выше: "Источник слез после крещения больше крещения, хотя сии слова и кажутся несколько дерзкими". Следующим орудием является размышление о смерти, которое способствует тому, чтобы монах всегда был готов встретить Бога, и ограждает его от падения и удаления от Бога. Далее следует любовь, которая является чем-то сущностным в Боге, и, следовательно, уподобляет Богу того, кто упражняется в ней.

"Кто хочет говорить о любви Божией, тот покусился говорить о Самом Боге; простирать же слова о Боге погрешительно и опасно для невнимательных. Слово о любви известно Ангелам, но и тем по действию просвещения. Бог есть любовь, а кто хочет назвать Его предел, тот покушается измерить песок в бездне морской".

Но вообще к нравственному совершенству не может привести одна только добродетель, потому что "из одного камня не составляется царский венец, так и бесстрастие не совершится, если вознерадим хотя об одной какой-либо добродетели". Не спасают и все добродетели без смирения и покаяния: "Хотя бы ты взошел на всю лествицу добродетелей, однако и тогда молись о прощении грехов, слыша, что св. Павел говорит о грешниках: от них же первый есмь аз (1 Тим. 1, 15)".

Важное место занимает молитва, в которой сосредотачиваются духовные усилия подвижников. "Устроение твое покажет молитва; ибо богословы утверждают, что молитва есть зеркало иноков". Прп. Иоанн Лествичник пишет также об особой непрестанной и единословной молитве, сопутствующей безмолвию и состоящей в непрестванном памятовании об Иисусе: "Память Иисусова да соединится с твоим дыханием, и тогда ты познаешь пользу безмолвия". Иоанн – один из первых писателей, который прямо говорит об "Иисусовой молитве", продолжая линию. предначертанную св. Диадохом Фотикийским.

Прп. Иоанн рассуждает о глубоком познании таинств во время безмолвия, но он не развивает тему исступления (экстаза) и не пишет о созерцании Бога на основании таинственного опыта и об обожении Несоменно, он рассматривает благочестивую жизнь как постепенное восхождение к вершине божественных реальностей. В прологе он требует, дабы мы с усердием и верой приступили к умному и небошественному восхождению, а в эпилоге побуждает еще сильнее: "Восходите, восходите, усердно [полагая] восхождения". Но погружение в Бога или Божественный мрак и осияние Божественным светом не описываются, а о богословии в таинственном смысле и о созерцании говорится как о второстепенных вещах. По исходе души, говорится в "Лествице", мы не будем обвинены ни за то, что не творили чудес, ни за то, что не богословствовали, ни за то, что не стали созерцателями, но, без сомнения, дадим ответ Богу за то, что не плакали.

Иоанн описывает с ревностью боговидение Иакова и желает узнать, каким образом и в какой степени он достиг его, а на вершине лествицы он полагает три добродетели: веру, надежду и любовь. "Вера подобна лучу, надежда – свету, а любовь – кругу солнца. Все же они составляют одно сияние и одну светлость". "Любовь – бездна осияния; любовь – источник огня в сердце, который, чем более истекает, тем более распаляет жаждущего". Таким образом, вершина лествицы очень близко приближается к таинственным глубинам мистического богословия, которое, хоть и подспудно, присутствует в "Лествице" наряду с аскетическими уроками.

Последующая традиция

"Лествица" прп. Иоанна стала любимейшим чтением на монастырских трапезах, как видно помимо прочего и из множества рукописей, которые ее содержат. Согласно указаниям типикона она должна читаться в течение Великого Поста – с понедельника по четверг на утрени и на 3, 6 и 9 часах, а по пятницам – на 3 и 9 часе.

Существует много рукописей "Лествицы" с выразительной иконографией, которая часто встречаются и в нартексах монастырских соборов, и в монастырских трапезных.

На "Лествицу" сразу же оставил комментарий первый познакомившийся с ней Иоанн Раифский, его схолии сохранились в латинском переводе. Затем памятник комментировали и многие другие, а именно Илия Критский, Фотий Великий, Михаил Пселл, Никифор Каллист Ксанфопул, и своеобразно Мануил Филис – в четверостишьях, по всем главам отдельно. Перечень всех отцов, цитировавших "Лествицу", получился бы значительно более пространным, достаточно назвать двух прп. Григория Синаита и Григория Паламу. Прп. Иоанн Дамаскин (VIII в.), вслед за прп. Иоанном Лествичником и стоящей за ним еще более древней традицией, повторяет в своих "Священных параллелях" духовное толкование лествицы как удаления от зла: "Подобно тому как удаление от земли – это первое восхождение на лестницу, так разлучение со злом – начало преуспеяния в жительстве по Богу".

Уже в древние времена "Лествица" была широко переведена на все древние языки христианства: латинский, сирийский, армянский, грузинский, арабский, эфиопский и многократно на славянский (из славянских переводов "Лествицы" наиболее известен список, выполненный в 1387 г. св. митрополитом всея Руси Киприаном в Студийском монастыре [РГБ, собр. МДА фунд., № 152] и в 1390 г. привезенный им же на Русь), а также и на многие новые. Славянская "Лествица" вдохновляла своих внимательных читателей прп. Нила Сорского и Иосифа Волоцкого, а также соловецкого инока Геннадия Фирсова (ок. сер. XVII в.), который сочинил похвальное слово в честь ее составителя, и Н. В. Гоголя, который с ней не расставался. Русский перевод "Лествицы", выполненный силами Московской духовной академии в сер. XIX в., выдержал ряд многократных переизданий, особенно в настоящее время. Представляется, что основательная редакция этого несколько архаичного перевода или создание нового – одна из посильных задач, стоящих перед современной Академией, которая, по определению, является поприщем для постижения как внешней, так и духовной мудрости. Недаром в одном из своих кондаков Роман Сладкопевец воспевал:

"Но разумеем мы какую добродетель? Узнаем в ней любомудрие (φιλοσοφίαν),

Ибо оно – искусств искусство, как слышим,

Оказавшись наукой наук;

При помощи него, как по лествице, душа возводится

И на высоту небесного возносится жития".