Открытие новых приходов не исправит положения и не остановит тихое умирание местного старообрядчества, если не вести еще и духовную работу и с практикующими прихожанами, и с членами их семей. Такая работа в России сейчас ведется практически всеми вероисповеданиями, от новообрядцев до протестантов. Результатом ее являются крепнущие новообрядческие приходы, в том числе и в рассматриваемом нами регионе Восточного Подмосковья. Одно Дулево чего стоит. Заметим, прежде всего, заметный рост активных членов общин, причем не только старшего возраста. К сожалению, нет точной статистики, какой процент из числа нынешних прихожан новообрядческих приходов в Дулеве, Орехове, Куровской и многих других составляют выходцы из старообрядческих семей, но я могу точно сказать – значительный. Очень часто такие люди, не имея необходимых знаний, воспитанные в безрелигиозной среде, но помнящие, что их крестили в старообрядческом храме, что их семья испокон веков была старообрядческой, имея тягу к вере, идут в какие-нибудь Слободищи или Губино, где их неприветливо встретят и местные прихожанки пенсионного возраста и, прежде всего, священник. Человек уходит из храма, обретя в нем при таком отношении огромную обиду на все старообрядчество, и в следующий раз обращается уже к РПЦ МП. А тут уж умеют хорошо поговорить с вновь пришедшим, особенно если у того такая вероисповедная ситуация, обласкать, похаять вместе с ним "проклятых раскольников". Ну и привлекают в новообрядческих приходах также воскресные школы, летние детские и подростковые лагеря, активная приходская вне богослужебная жизнь, паломничества и многое другое. Все это крайне необходимо для нормальной жизни современной приходской общины, но почему-то напрочь отсутствует у нынешних старообрядцев рассматриваемого региона. О миссионерской работе, которая в прошлом была очень развита у старообрядцев и которая является такой же необходимостью для христианской общины, как и богослужебная жизнь, я уже и не говорю. Складывается впечатление, что для многих современных старообрядцев идеалом является существование их веры в советский период, когда Церковь была поставлена в условия физического выживания, и о нормальной духовной и общественной жизни не приходилось даже мечтать. Сейчас же следование "советским" правилам приведет только к постепенному угасанию старообрядческих приходов. Здесь лучше всего обратиться к опыту дореволюционной эпохи, когда, не смотря на гонения, старообрядчество развивалось, прирастало новыми членами, и было воистину неистребимым как ты его ни гони.
Важна также и личность священника, который служит в старообрядческом храме, проводимая им политика. К сожалению многие вновь пришедшие в храм люди судят о вере по духовному лицу и активным прихожанам. К еще большему сожалению многие священники рассматриваемого региона не умеют элементарно разговаривать с вновь пришедшими людьми и отталкивают их от старообрядчества. Например, возьмем губинский приход, который, не смотря на то, что расположен в многолюдном старообрядческом поселке, где большая часть населения является потомственными староверами (до 1917 года в огромной деревне Губинская не было ни одного новообрядца), постепенно хиреет. Помимо следствий советской политики по отвращению людей от веры, значительную работу по дискредитации староверия здесь проделали некоторые священники, служившие в местном Казанском храме. В Губине местные жители, представители молодого и среднего возрастов, выходцы из старообрядческих семейств, негативно отзывались о нынешнем священнике, который довольно груб с людьми, не желает идти на контакт и, мало того, позволяет себе поступки, которые могут шокировать кого угодно. Даже за пределами Губина вам расскажут о том, как несколько лет назад батюшка избил соседского ребенка повздорившего из-за санок с поповским сыном. Понятно, что подобный поступок недостойный даже обычного человека крайне возмутил губинцев, после чего и без того малолюдный приход потерял многих прихожан, которые теперь предпочитают тратить силы и время на поездку на мольбу в Орехово, нежели ходить к такому "священнику".
В деревне Слободищи, где также как и в Губино непрерывно с 1945 года функционирует Казанский храм, ситуация не намного лучше. Хотя слободищенская церковь вот уже несколько десятилетий является одним из немногих духовных центров староверов-гусляков, но в последнее время его репутация оставляет желать лучшего. Прежде всего, проблему связывают также с личностью местного батюшки. Он человек достаточно грубый и не умеющий работать с людьми. Хорошо отзываются о батюшке лишь верные прихожане, которых достаточно немного. Остальные высказываются о нем крайне отрицательно. Несостоявшиеся прихожане Слободищ составляют ныне не менее трети многолюдного прихода Спасо-Гуслицкого монастыря РПЦ МП в Куровском. Его игумен уже высказывает мысль о том, что он сделает то, что не смогли сделать настоятели монастыря до 1917 года – покончить с гуслицким староверием. При личной встрече с слободищенским батюшкой мне даже довелось услышать, что его прихожане не старообрядцы, а всего лишь внуки настоящих старообрядцев, что никакого возрождения староверия в Гуслицах быть не может и, что когда "вымрут последние бабки", он "повесит на моленную замок". Помимо такой, мягко говоря, странной позиции, священник плохо воспринимает любые попытки открытия новых старообрядческих храмов на территории, которую он считает "своей". Возмущался он открытием храма в Давыдово, писал всевозможные доносы на авсюнинцев, пытающихся зарегистрироваться и открыть храм в своем поселке. В то же самое время жители гуслицких деревень, за небольшим исключением, при первой же возможности покидают слободищенский приход. Так целыми деревнями старообрядцы уходили и в Давыдово, и в Устьяново, когда туда был назначен постоянный священник. Понятно, что поведения двух вышеописанных настоятелей не придает старообрядчеству авторитета в глазах жителей края, а наоборот служит хорошей антистарообрядческой пропагандой.
По отношению к исконно старообрядческим землям востока Подмосковья до сих пор проводится странная политика игнорирования и священноначалием Рогожки. Конечно, и покойные митрополиты Алимпий и Андриан приезжали в край, молились в его храмах, посещали его другие святыни, как-то места беливских скитов, но реальных дел по началу фактического возрождения самого близкого к Москве старообрядческого региона не предпринимали. Скорее наоборот было сделано многое, чтобы навредить местному старообрядчеству и, в конце концов, ликвидировать его полностью. Если бы процесс возрождения белокриницкого старообрядчества начался бы на рубеже 1980-1990-х годов, тогда же когда и у РПЦ МП, то сейчас положение было бы совершенно иным. Были бы полные храмы, открывались бы новые. Но за прошедшие полтора десятилетия упущено очень многое. Теперь на исконно старообрядческих землях господствует "православие", с которым считаются светские власти. О продолжающем существовать здесь старообрядчестве предпочитают умалчивать чтобы "не обидеть" батюшек официальной веры. Последние же спят и видят когда же наконец-то "проклятые раскольники" вымрут окончательно чтобы записать их вымирание в свои "духовные подвиги". Политика в отношении Гуслиц эпохи Владыки Алимпия привела к открытию храмов в Егорьевске и Давыдово и возвращению старинного церковного здания, существующему приходу в Орехово-Зуево. В то же самое время, когда в 1989 году на Рогожку приехали гжельские старообрядцы с просьбой открыть им храм в деревне Новохаритоново, то ходокам было сказано, что в существующие храмы некого попами ставить, а вы тут еще, мол, еще что-то открываете. В результате храм Великомученика Георгия был все же открыт, но уже как приход Новозыбковской архиепископии. Примерно таким же образом встретили на Рогожке в 1994 году почетного гражданина Орехово-Зуевского района Устинью Григорьевну Андриянову, которая провезла документы на открытие старообрядческого храма в городе Куровское. В результате общину "перехватили" единоверцы и возник униатский приход, который, по моему мнению, сделал немало вреда местному старообрядчеству. В единоверии оказались старообрядцы многих гуслицких селений. Многие потом вернулись в старообрядчество, после открытия прихода в Давыдово, но часть из них, к примеру, жители деревни Авсюнино (не путать с соседним одноименным поселком) и одной из крупнейших деревень – Мисцево – остались в единоверческом приходе. В Мисцеве даже перестроили в единоверческую церковь старинную каменную кладовую. В Куровском, в единоверческом храме служит крайне грубый и не умеющий нормально общаться с людьми священник. С одной стороны он сам своей политикой распугал большую часть прихожан, и создал себе плохую славу, с другой, называя себя "старообрядцем", продолжает дискредитировать старую веру.
Обиднее всего то, что рассматриваемый регион расположен очень близко к Москве, к Рогожке и другим старообрядческим центрам. В Москве есть немалые интеллектуальные силы старообрядчества, которые могли бы принести немало пользы в деле реанимации подмосковного старообрядчества. К тому же на Рогожке немало старообрядческой молодежи, немало представителей, которой имеют и образование, и достаточно сил, чтобы при желании поработать в крае, тем более что ехать далеко никуда не надо, здесь легко оборачиваться одним днем. Но пока вымирающее гуслицкое и иное старообрядчество само по себе, а Москва сама по себе. Московскому интеллигенту легче высокомерно "приговорить" сельское и вообще провинциальное старообрядчество к "неперспективности" и продолжать красоваться своим интеллектом, чем начать что-либо делать на практике. Организовывать при областных приходах летние лагеря, воскресные школы и работать с людьми которым с детства не прививали свою веру, свою культуру занятие очень долгое и неблагодарное. А найти среди интеллигентов-москвичей подвижников крайне сложно.
Фактически бессильно и старообрядческое духовенство. У него нет ни сил, ни понимания того, что же надо делать. Вообще-то и прежде старообрядческие священники не всегда отличались в регионе достаточным пониманием. Они занимались в основном своими прямыми священническими обязанностями, а именно служением и требоисполнительством. В основном вся идеологическая нагрузка лежала на деревенских начетчиках – прекрасных знатоках и богослужения и всех тонкостей старой веры. Именно начетчики, которых в каждой деревне было немало, контролировали духовную жизнь односельчан, вели споры, разъясняли непонятные вопросы и т.п. Когда в 1930-х годах закрывали старообрядческие храмы и репрессировали священников, общины не прекращали своего существования именно благодаря начетчикам, которые устраивали моления на дому, поддерживали связи с немногими оставшимися на свободе священниками. Благодаря начетчикам многие общины, лишившись моленных и духовенства, существовали еще многие десятилетия, а в ряде мест существуют и до сих пор. Постепенное исчезновение начетничества одна из бед старообрядчества, которое в отличие от новообрядчества никогда не держалось только на священстве. Сейчас же все начинает сводиться только к священникам и зарегистрированным приходам. В дальнейшем это может привести к печальным последствиям.
На тему судьбы старообрядчества Гуслиц, Вохны, Патриаршины и других мест можно говорить еще очень много. Но это вряд ли решит проблему. Чтобы местное старообрядчество, в конце концов, не сошло на нет окончательно, чтобы в ближайшие десятилетия его не вытеснила господствующая церковь, необходимо начинать работу по его реанимации, что вообще-то надо было сделать еще как минимум лет пятнадцать тому назад.
