Искусство жить "без ячества"

В Москве в возрасте 80 лет скончалась Наталья Леонидовна Трауберг, переводчица и публицист, которой русскоязычные читатели обязаны знакомством с Честертоном и Вудхаузом, христианской прозой Клайва Стейплза Льюиса, романами Луиджи Пиранделло, Камило Хосе Селы и книгами многих других писателей.

Наталья Леонидовна еще школьницей выучила французский, немецкий и английский, а в университете прибавила к этим языкам еще и испанский с португальским, а потом и итальянский. Ее карьера складывалась двумя путями: она работала и для издательств, и для друзей, даря им переводы. В одном из интервью она объясняла, что это было формой служения: "Я считала необходимым, чтобы люди прочли эти книги". Она работала очень много и увлеченно, переводя по 25 эссе в год. "Перевод был для нас единственной возможностью говорить то, что мы хотели", – говорила она.

Читать интервью и эссе Натальи Трауберг – не меньшее удовольствие, чем ее переводы. Она сдержанно рассуждала об избранном занятии: "Мне кажется, что перевод умирает. Но, если нужно, он воскреснет, но очень в малом размере. Большинство же людей будут читать в подлиннике, собственно повсюду в мире к этому идет. Это не утопия". В другом месте она говорила: "Сейчас в переводных произведениях часто встречаются плохо построенные и синтаксически слабые фразы, смесь канцелярита с феней... Ну ничего. Теперешнее состояние переводной литературы – цена, которую нам приходится платить за свободу". Спокойно вспоминала о неудачах: "В свое время я переводила Кортасара, Онетти, но недовольна своими работами. По-хорошему я бы за них не бралась, но надо было кормить детей". Ее кредо звучало замечательно коротко: "Перевод – очень полезное для души занятие, он помогает избавиться от ячества".

О редком человеческом и одновременно писательском такте Натальи Леонидовны исчерпывающе написал Владимир Успенский: "В пятидесятых годах, в Коктебеле, посетив волошинский дом и послушав захватывающие рассказы Марии Степановны о людях, бывавших в этом доме в двадцатые годы, я спросил ее, отчего же она эти свои рассказы не запишет. Ее ответ поразил меня своей неожиданностью. "Как же это можно! – сказала она. – Человек находился в гостях в моем доме, чувствовал себя совершенно свободно и позволял себе говорить откровенно. Кем же я буду, если я его слова запишу и опубликую!"

Больше всего она любила книги, которые "воскрешают рай не как иллюзию, а как благодарность". В одном из своих любимых авторов – Пэлеме Грэнвиле Вудхаузе – она выделяла как лучшие качества "несерьезное отношение к себе, джентльменскую стойкость, не позволяющую огорчать других, детскую благодарность за все хорошее". Говоря однажды о Льюисе, она привела его собственные слова: "Когда мы действительно в опасности, сама наша жизнь зависит от того, насколько мы этому следуем. И мы начинаем завидовать нудным, наивным людям, которые на деле, а не на словах научили себя и тех, кто с ними, мужеству, выдержке и жертве".

По мнению Натальи Трауберг, люди, за которыми останется будущее перевода, будут рассуждать так: "Я хочу, чтобы эта книга была по-русски, чтобы она существовала внутри моего языка". Ее силами в русский язык и литературу вошло множество важных текстов XX века о вере и религии. Голос переводчицы этих книг был негромок, но тверд, а ее желание исполнилось.