Вторая родина

19 апреля Русская Православная Церковь празднует память преподобноисповедника СЕВАСТИАНА (Фомина).

Преподобноисповедник Севастиан родился в 1884 году в благочестивой семье крестьян Орловской губернии Василия и Матроны Фоминых и в крещении был наречен Стефаном. Родители любили ездить в Оптину пустынь, и два их сына стали в ней монахами. Стефан, поступив в Оптину пустынь, с 1909 года был келейником преподобного Иосифа (Литовкина), а после его кончины в 1911 году – келейником преподобного Нектария (Тихонова). За мягкость и сострадательность паломники, приходившие за советами и молитвами к старцу Нектарию, прозвали послушника Стефана "летом". В 1917 году Стефан был пострижен в монашество с именем Севастиан в честь мученика Севастиана.

В 1918 году начались гонения на Русскую Православную Церковь и монастырь был закрыт. В 1923 году монах Севастиан был рукоположен во иеродиакона, в 1927-м – во иеромонаха и стал служить в Ильинском храме в городе Козлове Тамбовской области.

В феврале 1933 года он был арестован.

В тюрьме отца Севастиана выставили на всю ночь на мороз в одной рясе и, приставив стражу, менявшуюся через каждые два часа, стали требовать отречения от веры. Но по милости Божией отец Севастиан не замерз, согреваясь теплой верой в Христа. Утром, когда его привели на допрос, следователь произнес приговор: "Коль ты не отрекся от Христа, так иди в тюрьму".

22 мая, в день кончины его первого старца преподобного Иосифа, следствие было закончено: отец Севастиан был приговорен к 7 годам заключения в исправительно-трудовом лагере и отправлен в Караганду. В лагере отца Севастиана били и истязали, снова требуя, чтобы он отрекся от Бога. Но на это он сказал: "Никогда". И тогда его отправили в барак к уголовникам. "Там тебя быстро перевоспитают", – сказали ему. Но Господь сохранил жизнь исповеднику, зная, сколько тот послужит впоследствии людям.

Освободившись из заключения в 1939 году, отец Севастиан поселился в поселке Большая Михайловка неподалеку от лагеря. Некоторое время спустя он съездил в Тамбовскую область, где ранее служил, так что многие его духовные дети стали надеяться на окончательный переезд старца в Центральную Россию. Но священник, пожив здесь неделю, решил навсегда вернуться в Караганду. Своим исстрадавшимся от окружающего горя сердцем (и от природы-то мягким) он осознал, что его настоящее место – среди наиболее страдающей части народа: невольных странников, пленников и пришельцев; что именно им он должен помогать прежде всего и что именно они, как испившие в жизни все горькое, являются наинадежнейшими людьми. Приехавшим из Центральной России и пытавшимся его убедить в обратном келейницам отец Севастиан сказал: "Нет, сестры, здесь будем жить. Здесь вся жизнь другая, и люди другие. Люди здесь душевные, сознательные, хлебнувшие горя. Так что, дорогие мои, будем жить здесь. Мы здесь больше пользы принесем, здесь наша вторая родина, ведь за десять лет уже и привыкли". Так духовной паствой отца Севастиана и стали люди особенные: и везде в России горя было немало, но в Казахстан людей посылали не ложкой горе хлебать, а в море горя горевать, страданиями опыта набираться и рубль на вечную жизнь зарабатывать.

Крестьянский сын, оптинский монах, келейник старцев, перед которыми проходила в образе сотен людей православная Русь, отец Севастиан, остановившись на краю бесконечной казахстанской степи, как бы воочию видел перед собой эту картину человеческих страданий, как в начале 1931 года сюда со всей Центральной России начался изгон сотен тысяч людей – с семьями, с большими, малыми и грудными детьми. Согнанных в степи, их заставляли под охраной вооруженных людей строить поселки – зарываясь в землю, устраивать землянки и возводить дома из дерна, потому что никаких строительных материалов, кроме находящейся в избытке под ногами земли, им дано не было. И они вставляли замороженные льдины вместо стекол в проемы окон. Эти картины напоминали библейские времена рабства в Египте, рудники рабовладельцев-язычников, будущие европейские концлагеря и апокалиптическое строительство какого-то нового царства антихриста. Сатрапы и прислужники разъезжали на лошадях среди этих сотен обреченных на смерть людей, беззащитных жен и детей, вгоняя их плетью в глину – месить ее и делать из нее кирпичи для бараков. Крыш у многих бараков не было, поэтому ложились в ночь под открытым небом, а утром восставали из снега – кто оставался жив. Мертвых клали на повозку, которую тянули едва живые люди; некоторые из них, не дойдя до кладбища, падали и умирали, и их тогда поднимали на повозку и везли дальше почти такие же. В иную пору в степи в сторону кладбища тьму-тьмущую несли покойников, а точнее, везли – находили доску, к ней привязывали веревку, клали на доску покойника и тянули за веревку, сколько хватало сил. От нечеловеческих условий и непосильного труда люди умирали здесь десятками тысяч.

Стоя на краю степи, превращенной чьей-то дьявольской волей в гигантское кладбище, где в каждой могиле лежало по двести-триста умерших от голода и насилия тамбовских, орловских, воронежских, астраханских и из многих других областей крестьян, страдания которых мог вместить только Один за всех пострадавший Господь, отец Севастиан сказал: "Здесь день и ночь, на этих могилах мученических, горят свечи от земли до неба".

Духовным отцом этих оставшихся в живых детей мучеников-крестьян он и стал. В 1953 году верующие добились официального разрешения на совершение в большемихайловском молитвенном доме церковных Таинств и обрядов: крещений, отпеваний, венчаний, исповеди, но Литургию можно было совершать только тайно, на частных квартирах верующих. Отец Севастиан в три часа ночи шел по темным карагандинским улицам в заранее условленный дом, куда по одному, по двое собирались православные. По великим праздникам всенощное бдение служилось с часа ночи и после короткого перерыва совершалась Божественная Литургия. Окна плотно завешивались одеялами, чтобы не пробивался свет, а внутри дома было светло и многолюдно. Службу заканчивали до рассвета, и опять по темным улицам по одному, по двое люди расходились по домам.

Эти службы казались службами времен первых гонений на христиан, для всех участников они представляли большую опасность, но в этой юдоли страданий предателя не оказалось.

В 1957 году отец Севастиан был возведен в сан архимандрита.

Всю свою жизнь архимандрит Севастиан служил Богу и людям. Незадолго перед кончиной, когда ему было 82 года, будучи уже очень немощным, он решил со всеми попрощаться и попросил привести его в храм. Выйдя на солею, отец Севастиан сказал: "Прощайте, дорогие мои, ухожу я уже. Простите меня, если чем огорчил кого из вас. Ради Христа простите. Я вас всех за все прощаю. Жаль, жаль мне вас. Прошу вас об одном, об одном умоляю, одного требую: любите друг друга. Чтобы во всем был мир между вами... Если послушаете меня, а я так вас прошу об этом, будете моими чадами. Я – недостойный и грешный, но много любви и милости у Господа. На Него уповаю. И если удостоит меня Господь светлой Своей обители, буду молиться о вас неустанно и скажу: "Господи, Господи! Я ведь не один, со мною чада мои. Не могу я войти без них, не могу один находиться в светлой Твоей обители. Они мне поручены Тобою... я без них не могу"".

Отец Севастиан скончался 19 апреля 1966 года, а 22 октября 1997 года были обретены его мощи, которые находятся ныне в Свято-Введенском соборе города Караганды.

Цитата

"Что дороже всего на свете? Время! И что теряем без сожаления и бесполезно? Время! Чем не дорожим и пренебрегаем больше всего? Временем! Потеряем время – потеряем себя! Потеряем все! Когда самую ничтожную вещь потеряли мы, то ищем ее. А теряем время – даже не осознаем. Время дано Господом для правильного употребления его во спасение души и приобретение будущей жизни. Время должно распределять так, как хороший хозяин распределяет каждую монету – какая для чего. Каждая имеет у него свое назначение. Так и время будем распределять полезно, а не для пустых забав и увеселений... Взыщет Господь, что мы украли время для своих прихотей, а не для Бога и не для души употребили".

Преподобноисповедник Севастиан

Полный текст жития преподобноисповедника Севастиана (Фомина) опубликован в книге "Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века, составленные игуменом Дамаскиным (Орловским). Апрель". Тверь, 2006.