Как стать знаменитым православным писателем (Пособие для начинающих)

Итак, мой юный друг (милая выпускница филфака, бывший инженер на пенсии, маститый протоиерей, монахиня-кандидат любых наук – нужное добавить), ты решил стать знаменитым! Точнее, знаменитым православным писателем, книги которого возжаждут напечатать самые лучшие церковные издательства. Похвальное стремление!

Итак, мой юный друг (милая выпускница филфака, бывший инженер на пенсии, маститый протоиерей, монахиня-кандидат любых наук – нужное добавить), ты решил стать знаменитым! Точнее, знаменитым православным писателем, книги которого возжаждут напечатать самые лучшие церковные издательства. Похвальное стремление! Кто желает славы Ивана Шмелёва (а также Юлии Вознесенской и проч.) – доброго желает!..

Но если ты, преисполненный сим благим намерением, пока ещё не решил, каким именно шедевром ты восхитишь заждавшуюся публику (пардон! – братьев и сестёр по вере) – предлагаю тебе в помощь это скромное, но надёжное (и запатентованное) пособие, на основании которого десятки жалких графоманов во мгновение ока превратились в известнейших и почитаемых (читают их, однако) ПРАВОСЛАВНЫХ ПИСАТЕЛЕЙ. Поверь – ты будешь среди них, если в точности исполнишь данные рекомендации! Начнём же, в путь!..

Для начала запомни – у тебя есть главное: ты православный! Поэтому половина задачи выполнена. Писателем быть ты легко научишься, а чему научить читателя – ты уже знаешь (после вечерних педагогических курсов при местном монастыре миссионерской направленности).

Начиная сочинять рассказ (повесть, роман, сказку), ты нуждаешься в сюжете. Бери в руки перо ("клаву", "мышку"), устанавливай поширше интервалы между строк (кстати, не забудь узнать в редакции: там платят построчно, постранично, за "печатный лист" или "по-православному": "скажи спасибо и за то, что напечатали"?), и записывай вслед за мной:

В некоем провинциальном городке (Москве, заброшенной деревне, около восстанавливаемого монастыря) жил да был парень (девушка, мужчина средних лет и такого же ума, старая дева-учительница музыки). Был наш главный герой (как должно оказаться по ходу действия – не такой уж главный в благодатном отношении) обычным человеком конца ХХ – начала ХХI века: не монстр, не киллер, не святой, а так себе, с грешками, "как у всех": ну, пара разводов (жена довела, муж был алкаш), в соседнем подъезде любовница (Верка, бывшая одноклассница, глупая, но стильная крашеная деваха), пытался зашибать деньгу (сделать карьеру в спорте, удачно выйти замуж), любил "оттянуться" (баловался водочкой, девочками, иногда травку пробовал), жил лишь ради себя, – ничего особенного, в общем.

И тут (совершенно неожиданно, но непременно по Промыслу Божьему, прабабушкиным молитвам и нашим рекомендациям) с главным героем повествования случается НЕЧТО: он заболевает (этот поворот сюжета лучше всего действует на впечатлительных читателей). Желательные болезни – рак и туберкулёз. Они хороши внезапностью появления и долгим сроком последующего развития, что даёт повод и время к духовным размышлениям о своей горькой судьбинушке. Также можно героя лишить семьи, работы, посадить ненадолго в тюрьму по облыжному обвинению.

Но, всё-таки, ракообразный туберкулёз у двадцатилетнего юноши, студента-спортсмена (девушки – успешной красивой журналистки модного глянцевого издания) – самый подходящий вариант. Держа в руках листок с диагнозом-приговором, твой персонаж обводит цветущий мир замутнённым взором, в котором отражается вся бренность земных суетных устремлений, и понимает: всё кончено... Смерть неминуема, он никому не нужен, ничего больше его не обрадует, остаётся одно: уйти с гордо поднятой головой и вернуть "билет в рай" судьбе. Но...

Теперь, мой будущий знаменитый член будущего Союза православных писателей, когда ты накалил сюжетную линию до пика шекспировских трагедий, тут по нашему плану в судьбу героя врывается катарсисообразное состояние, совершается метанойя, нисходит одухотворение. На своём пути бедолага встречает "ангела-хранителя": батюшку, бегущего мимо скамейки, на которой в последний раз расположился раковый суицидник, и успевающего схватить руку с занесённым кинжалом (девушку Машу, с русыми косами и нотами знаменного распева под мышкой, подрабатывающую ночной нянечкой в больнице, а днём изучающую богословие и пение в православном университете имени Ивана Ильина (тут даётся сноска на полстраницы о роли этого философа в становлении современного православного мировоззрения); если больна девушка, то, естественно, мимо пробегал навещавший прихожанку своего храма по благословению настоятеля Дима-семинарист с пробивающейся бородкой и думкой о постриге в далёкой северной пустыни, так как истинную матушку, верную подругу и помощницу на приходе, найти практически невозможно...).

Совершается ВСТРЕЧА. Погибающий грешник изумлённо видит перед собой начинающего праведника, впереди которого расстилается умиротворяющая любовь, а сзади подпирает благодать. Они начинают беседовать о смысле жизни, о спасении души, о грехах "юности твоея".

Кстати, мой дорогой православный писатель, запомни важную информацию, гарантирующую успех твоему шедевру: вся "соль" – в диалогах (особенно – в их длине). Диалоги должны быть таковы: грешник бомбардирует "ангела-хранителя" вечными вопросами "а ля Иван Карамазов", а тот ловко направляет их в русло полноводной святоотеческой реки, попутно на нескольких страницах объясняя основы литургики, догматики, аскетики, иконоведения, кураевологии, снабжая свою миссионерскую речь цитатами из Ветхого и Нового Заветов, с непременным указанием в скобках: Мф.,13-11, Сирах, 2-15. Конечно, для вящего эффекта эти диалоги нужно растянуть по всему произведению, не забывая, что "молочко" азбучных понятий постепенно требуется замещать "твёрдой пищей" в рамках паламитско-афонитской проблематики по мере духовного роста неофита.

Разумеется, эта встреча должна перевернуть весь внутренний мир грешника и указать ему направление к свету в конце тоннеля. Он (герой) вдруг вспоминает, что оказывается, в детстве посещал воскресную школу (видел Владимирскую икону Божией Матери в Третьяковке, фотографию царя Николая Второго, заложенную в книге любимого учителя истории). В памяти всплывают благостные образы: вот, он, трёхлетний, с крёстной тётей Нюрой на первом причастии, белые голуби вьются под куполом храма; вот, лучистые глаза доктора Бориса Петровича, заведующего раковым отделением (как оказалось: тайного схимонаха); вот, маленькая иконка Николая Чудотворца, однажды спасшего его от избиения толпой скинхедов... Слёзы умиления омывают ланиты новообращённого, и он, отринув юдоль страстей, твёрдой поступью взбирается на лествицу добродетельной жизни. Конечно, Божий гнев тут же сменяется на милость, Борис Петрович, применив уникальную, позавчера изобретённую методику, вылечивает своего подопечного. Результат укрепляет соборование, совершённое больничным батюшкой (заказанный тайно влюблённой в героя Машей молебен с акафистом святому, покровителю болящего, и весь проплаканный ею на коленях).

Далее по сюжету, как ты уже догадался, мой сообразительный друг, должны последовать первый поход в храм, первая сознательная исповедь, благословение на женитьбу на той самой Маше (замужество за тем самым Димой), полученное в лице новообретённого духовного руководителя, 26-летнего иеромонаха Дорофея, пятого на многоштатном приходе, но первого по тайным подвигам, бывшего наркомана, а ныне начинающего старца, ещё неприметного для настоятеля и собратьев, но уже согревающего своих чад лучами благодатного окормления. (Не забудь походя пояснить суть терминов "окормление" и "старчество" в одной из бесед начинающего христианина и опытного пономаря Петра Петровича, прошедшего ГУЛАГ и видавшего многих старцев. Обязательно дай ему нежными руками Маши почитать "Отца Арсения" – пусть будет "потрясён".).

Сюжет следует разнообразить ненавязчивым прорабатыванием животрепещущих внутрицерковных проблем, преображённых твоим художественным словом: стоит сказать о вредоносности неообновленчества, о пагубности либерализма, о возрождении Святой Руси и самодержавия, о заблуждениях сектантки медсестры Ирины Сергеевны, всюду сующей "Сторожевую башню", но при этом брезгующей выносить "утку" и поручающей это неблагодарное дело русоволосой и кроткой Машеньке.

Выбор тут богатый, не бойся повториться: в Православии повторение только приветствуется. Мало ли, что Солженицын написал "Раковый корпус", а Чехов с Ремарком просто "измучили" тему туберкулёзников! Они ведь не сделали из своих героев православных, не спасли их души, не вдохновили читателей на покаянную жизнь, а, значит, зря бумагу марали, да ещё и гонорары брать не стеснялись...

Свой шедевр надо завершить лёгкой печальной, но светлой нотой (не советуем заканчивать хеппи-эндом: это не по-нашему, отдаёт американизмом и протестантизмом): на путь спасения наш раскольников встал, но Маша сама заболела раком, и Диме пришлось-таки стать иеромонахом...

Если герой – молодой, но энергичный священник (а ты сам – провинциальный протоиерей: это вообще убойный вариант – готовьтесь к переизданиям!), то его нужно послать в глушь, в такую деревню, которую не только на карте, но и на реальном месте за бугром не заметишь. Там осталось лишь три покосившиеся избушки со старушками, да алкаш Василий, который будет у батюшки истопником и активным участником сюжета (в промежутках между запоями). Наш отец-подвижник должен восстановить храм, собрать приют из детей местных забулдыг, сделать Васю монахом Вассианом; все свершения должны происходить, невзирая на происки баптистов, председателя колхоза, распродавшего остатки сельхозтехники, воров, уже пятый раз ограбивших ризницу (благо, в этот раз местные братки разыскали негодяев и вернули последнюю икону письма местного богомаза 60-х годов ХХ-го века), холода, непонимания, сломанной "шестёрки", подаренной щедрым местным фермером. При этом следует назвать книгу: "Рассказы старого священника", "Приходские были", "Непридуманные истории" – и сочинять напропалую, вспоминая все пономарские и семинарские анекдоты, сдобряя текст юродивым Гришей, молитвенницей бабой Глашей, прочими прихожанами, выделяющимися на фоне общей серости своими тайными подвигами и мудрыми изречениями в духе "Добротолюбия"...

Сказки сочинять ещё легче. Ты ведь читал "Хроники Нарнии" Льюиса? Нет, не пугайся, так "толсто" писать не нужно, надо лишь уметь правильно конспектировать, держа в памяти вечную студенческую истину: "списывание с одной книги – это плагиат, списывание с двух книг – это компиляция, списывание с трёх книг – докторская диссертация, списывание с четырёх книг – пятая книга". Да и кто ж их, книги-то эти, считает? Их читают...

Главное – православный подход и глубокая мораль, заставляющая юных читателей и их родителей отправиться в следующее паломничество вместе с ёжиком и Ланселотом. Помни: в книге не должно быть колдовства – только волшебство (а лучше – чудотворения)! Злых колдунов следует окропить крещенской водой, вразумить промыслительным явлением святого угодника, победить крестным знамением и усиленной молитвой, развеять по ветру богатырским наскоком отрока Илюши купно с его друзьями из корпуса юных казаков-суворовцев-лейб-гвардейцев. Дружба батюшки Иоанна с местной феей только приветствуется, особенно, если фея – чья-нибудь крёстная. Идеи, которые нужно донести до чад, таковы: зло – плохо, добро – прекрасно, наши сильнее, потому что православные и наши. Аминь, аллилуйя, Гарри Поттеру капут, ждите продолжения.

Подвизаться на почве духовной поэзии проще простого, но, к сожалению, на этом большой популярности не заработаешь, вряд ли братия с сестрами кинутся в магазин за твоим сборником стихотворений (хотя, если ты известный игумен или затворник с гитарой, да ещё знаком с Жанной Бичевской, то шанс имеется). Но регулярно публиковаться в епархиальной газете, соперничая во славе с А. К. Толстым, К. Р. (великим князем Константином Романовым), Пастернаком, тебе, мой стихоплёт, вполне по силам. Заучи лишь (или запиши в блокнотик) основные духовные рифмы: "Бога-дорога, Отец-Творец, Христа-Креста, Мати-благодати-подати, страданья-злодеянья-воздаянья-покаянья, спаси-помоги-прости-заступи-вразуми, херувим-серафим, молиться-поститься, Спас-глас-нас-вас, внемлите-вонмите-смирите-поймите". Если не будет хватать на поэму, то помни, что хорошо рифмуются глаголы: пришёл-нашёл-ушёл-зашёл-в-мир-иной-отошёл и местоимения: тебя-меня, моя-твоя-своя-я, ты-вы-мы-иже-херувимы.

Знаешь, что такое пазлы?.. Вставляешь рифму в нужное место, а остальное пространство заполняешь всем слёзовыжимательным и одухотворённопрославлятельным о Святой Руси, любимом Старце, Царской фамилии, молитвенно-покаянном шествии против пьянства гаишников, твоей последней исповеди, первом причастии внучки – да мало ли ещё тем, слабоорифмованных твоими предшественниками?! Можешь составить годовой цикл на все праздники, многотомное стихотворное переложение житий Димитрия Ростовского, духовный венок на могилу...фу! букет на именины дорогого настоятеля с перечислением всех его заслуг и наград, а также многочисленного семейства, типа: "наш батюшка с матушкой и восемью чадушками сидят в трапезной рядышком...".

Жанров много, умей лишь правильно вливать в них духовность. У нас не то, что в мiру: наша литература спасительна, вдохновительна и умилительна, а их Анна Каренина – сами знаете, где свою грешную жизнь окончила! И живём мы под девизом: коль православным стать успел, талант иметь ты не обязан!

Запомнил, друг мой, наши рекомендации? Будешь в зените славы – передавай привет всем православным писателям, и пусть великодушно простят, если что не так...