Главный пакистанский вопрос

План Обамы по Афганистану, в котором основной упор операции по борьбе с мировым терроризмом переносится из Ирака на Гиндукуш, называет еще одного важного участника этого плана – Пакистан. Но проблема в том, что если уж нет ясности в вопросе, что делать с Афганистаном, то с Пакистаном и подавно ничего не понятно. Действительно, как быть с государством, которое ряд мировых СМИ уже объявил "самой опасной страной мира", но которое в то же самое время считается важнейшим союзником США в регионе?

Доходит до того, что одни и те же ведомства или экспертные организации выдают подчас взаимоисключающие советы и рекомендации.

23 апреля глава госдепартамента США Хиллари Клинтон заявила озабоченность активизацией террористов в Пакистане, спустя всего четыре дня она же сказала, что считает положение нынешнего правительства Пакистана стабильным (отметив, правда, что у нее есть опасения, о "которых не хочется думать"). А всего через пару дней ее патрон Барак Обама вновь назвал положение пакистанского правительства "очень хрупким".

Положение дел в Пакистане и впрямь трудно назвать хорошим. Надежды либеральной общественности не оправдались – правящая демократическая коалиция (в составе Партии пакистанского народа, которой руководит вдовец Бхутто Асиф Али Зардари, и Мусульманской лиги во главе с экс-премьером Навазом Шарифом) фактически распалась, ее лидеры предпочитают выяснять отношения друг с другом, нежели решать проблемы страны.

Но главное – ухудшается ситуация в северо-западных пуштунских регионах, граничащих с Афганистаном. Официальный Исламабад даже предпринял попытку договориться с более-менее умеренными исламистами, чтобы противопоставить их радикалам. Большой шум в мире вызвал марш талибов в районе Бунер, расположенном в сотне километров от столицы.

Дело обостряют атаки американских беспилотных самолетов на кишлаки пакистано-афганского пограничья. С каждым таким налетом, как отмечает пакистанская пресса, множится число сторонников талибов.

Нужно отметить при этом, что, несмотря на активизацию боевиков, боевые действия талибов не распространяются на основные, наиболее развитые и населенные провинции Синд и Пенджаб (сюда террористы "делегируют" только боевиков-смертников). Боевики пока не выходят за пределы горных пуштунских районов и еще ни разу не заявляли о намерении захватить ядерные арсеналы – они пока требуют, чтобы им дали жить, как они хотят. Да и пакистанские генералы (недостатка в которых в стране нет) вряд ли согласятся передать кому-нибудь свой "ядерный козырь". Отрядам фундаменталистов, число которых оценивается в 20 – 30 тысяч, противостоит 650-тысячная регулярная армия.

Но исламисты явно переходят в наступление. И если сегодня их сил недостаточно, то пусть и не завтра, а послезавтра, но положение дел может измениться. Мир, понятное дело, обеспокоен. Многие требуют жестких мер. "Бомбить, бомбить, бомбить!" От Исламабада последовательно добиваются "решительных действий", "еще более решительных действий" и "самых решительных действий". Как-то в эфире уважаемой радиостанции я спорил с одним экспертом, который призывал "немедленно потребовать от Пакистана, чтобы тот направил всю национальную армию в горные северо-западные районы" для окончательного уничтожения боевиков "Талибан", полностью открыв при этом все свои границы, в том числе линию разделения с Индией в Кашмире.

Мол, нет другого пути для борьбы против талибов, представляющих "средневековую, человеконенавистническую и дикую" идеологию. Ах, как было бы хорошо, если бы все было именно так!

Ведь чтобы ответить на главный пакистанский вопрос, как быть с исламистами, нужно сначала понять, с чем именно мир имеет дело?

У активизации исламистов есть несколько причин. Это и бесконечная афганская война, которая сказывается на Пакистане, и желание религиозных радикалов воспользоваться тем, что центральное правительство погрязло в политических разборках.

Но главное – это нерешенность экономических проблем, коррупция, кумовство, а тут еще и экономический кризис. Добавьте к этому тот факт, что большая часть населения Пакистана моложе 30 лет, и эта молодежь недовольна бедностью, социальной несправедливостью, отсутствием перспектив. Все это вместе и составляет пакистанскую гремучую смесь.

Идеологи фундаментализма в ответ на все проблемы предлагают рецепт государства "настоящего ислама", основанного на справедливости и равенстве перед Всевышним. Они призывают вернуться в "золотой век" первых десятилетий исламской общины (такого "золотого века", как его представляют фундаменталисты, на самом деле никогда не существовало, но исторический миф в массах всегда сильнее исторической науки).

По мнению классиков фундаментализма, во главе государства должны стоять не продажные политики-мунафики (лицемеры, прикидывающиеся мусульманами), а мудрый лидер, праведник, справедливо управляющий людьми и ответственный перед Аллахом. Основатели этой идеологии – например, Абул Али Маудуди (между прочим, прекрасно образованный человек) – призывали вовсе не к диктатуре, а к демократии. По их мнению, только настоящий ислам обеспечит государство, в котором все равны и защищены законом, назначенным Всевышним.

На самом деле перед нами очередная социальная утопия. А кому как не России известна сила утопических идей о всеобщем счастье?

"Фундаментализм новой волны" – явление вовсе не средневековое (хотя и скатывается часто к средневековым методам), он порожден, прежде всего, кризисом прочих идей, которые пытались привить в молодых странах Азии идеологи из "цивилизованных стран" – это и провал социалистической идеи (в том числе и модного одно время "мусульманского социализма"), и различных форм местного национализма, и либеральных западных идей, с трудом приживающихся на азиатской почве. Можно не сомневаться, что крах надежд на демократизацию Пакистана (которые многие связывали с уходом военного диктатора генерала Мушаррафа и приходом к власти демократической коалиции) еще пополнит ряды исламистов.

В конце 1990-х годов автору статьи довелось посетить одно из самых известных радикальных медресе Пакистана "Хаккания" близ Пешавара, в котором в свое время получили образование многие лидеры афганских талибов. Тогда там училась группа выходцев из Средней Азии (позже президент Мушарраф официально запретил иностранцам обучаться в местных религиозных учебных заведениях). Молодые ребята, в основном из Таджикистана, с жаром рассказывали, что при "настоящем исламе" не будет бедных, поскольку богатые будут делиться по справедливости, не будет войн – "ведь все будут братья". Они много говорили о социальных проблемах, о коррупции и кумовстве властей в их странах. Только ислам, по их мнению, способен исправить положение. Мои собеседники верили в неизбежную победу "настоящего ислама" во всем мире.

Эти парни вовсе не ненавидели всех подряд, они, наоборот, хотели сделать всех счастливыми – загнать мир к благоденствию железной рукой. И несут они в своем сердце ИДЕЮ. Как такие же молодые люди, собиравшиеся в России 1917 года мировой пожар раздуть "на горе всем буржуям" и "отдать землю крестьянам Гренады", даже не спросив при этом их согласия.

Вопрос, однако, в том, можно ли бороться с идеей-мечтой бомбами и армейскими зачистками?

Лучшим средством для борьбы с фундаментализмом могли бы стать успехи демократических правительств. Увы, этого пока не получается. Но Пакистаном не нужно пугать, этой стране надо помогать. И США, как и Западу в широком смысле, стоит сконцентрироваться на поддержке демократических институтов, образовательных программ, развитии молодежных и студенческих контактов и т.п. План Обамы, правда, предусматривает финансовую помощь Исламабаду – на оборонные и экономические цели. Но главной его составляющей, насколько пока можно понять, все же является переброска в регион дополнительных солдат и техники.

Один мой знакомый эксперт по региону как-то указал на то, что рост числа религиозных школ в Пакистане во многом объясняется тем, что в медресе обучение бесплатное (они содержатся на средства религиозных организаций и на пожертвования верующих) и при этом учеников там кормят. Поэтому бедные крестьянские семьи предпочитают отдавать своих детей туда – их пусть плохо, но накормят, а заодно научат читать и писать (и при этом обучат, конечно, соответствующим идеям). "Было бы куда полезнее, если бы США накормили учеников 10 нерелигиозных школ, чем прислали бы 10 самолетов с бомбами", – сказал он.