Навязанные ценности

Возможно ли физически выполнить "план по раскулачиванию" на 120%? А красным латышским стрелкам в Вятской губернии 1918–1920 годов это удавалось.

Большинство населения здесь составляли староверы. В их среде советская власть была непопулярна, да ее просто не существовало в этих далеких от столиц северных краях. Ее нужно было насаждать. И это поручение дали молодым латышам–коммунистам.

Такими непостижимыми путями связало время Латвию и далекий Вятский край. Есть и еще одна связующая нить, почти родственная: и в Вятке, и в Риге уже больше 300 лет существуют крепкие общины староверов. Единоверцы часто бывают друг у друга, приезжая на юбилейные даты и памятные мероприятия.

Конец сельской идиллии

Недавним гостем Рижской Гребенщиковской общины была Ирина Трушкова – профессор, хабилитированный доктор исторических наук, зав. кафедрой всеобщей истории Вятского госуниверситета. Она–то и поведала, что установлением советской власти, продразверсткой и продналогом в Вятской губернии занимались красные латышские стрелки.

– Они отправляли из глубинки в Москву донесения о перевыполнении плана "по раскулачке" на 120%, – говорит Ирина. – Дело в том, что в наших краях из всех крестьянских хозяйств 80% было середняцких. Староверская крестьянская среда, крестьянская культура такова, что здесь не было ни бедных, ни богатых. Старообрядческая деревня до революции являла собой сельскую экономическую идиллию. Но это отдельная тема.

Эти проценты у стрелков получались очень просто – за год иных по нескольку раз "раскулачивали". Выгребут у людей все зерно, заберут имущество и свезут его в сельсовет. Привыкшие всю жизнь усердно трудиться, ограбленные быстро вставали на ноги, а их по второму разу в этот же год "раскулачивали".

Сохранились документы, свидетельствующие, что в эти далекие от Латвии места было прислано около 200 молодых латышских чекистов от 18 до 30 лет, есть их имена, биографии. Когда после войны жители Вятской губернии узнали, что Латвия присоединилась к СССР и нам теперь нужно дружить, они отнеслись к этому настороженно.

Красный уголок не удался

Люди еще помнили, как Волдемар Айзиньш, командир отряда прод-разверстки, вместе с подчиненными загонял зимой крестьянина, отца семейства, в одной рубахе в снежную яму – сиди, пока все не отдашь. Тот просил–молил – ничего, мол, у меня больше нет, дети голодные. Ничего, отвечали, сиди, пока все не сдашь. Есть факты, что зерно, выколоченное с такой кровью у людей, потом гноилось на железнодорожных станциях месяцами.

Одна старушка не отдавала "безбожникам" ключи от моленной, где собирались сделать красный уголок. Ее арестовали, увели в ЧК, а оттуда собирались переправить по этапу. Прихожанки моленной приготовили ей узелки с бельем и сухарями и ночью засели в канаве у дороги, по которой ее должны были вести, чтобы отдать ей этот нехитрый скарб. Но старушку–ключницу кто–то из комендатуры пожалел и отпустил.

Описания таких фактов мы нашли недавно в архиве. Староверов вообще репрессировали очень жестоко. Даже удивительно, как они устояли в вере, в культуре, образе жизни. А ведь другие, не имевшие такой крепкой закваски, рухнули под напором апологетов советской власти.

Честность староверов была общеизвестна. Когда насильно организовывался колхоз, завскладом туда назначали старовера, потому что он точно ничего не сворует. Не коммунистов–большевиков. Бухгалтерия староверов тоже была чест – нейшей. Да и на заводах им доверяли материальные ценности. Дети староверов прилежно учились и выполняли все классные поручения, учителя говорили, что на этих ребят всегда можно положиться.

Китаец из сельсовета

Оказывается, триумфального шествия советской власти, о котором так любили рассказывать большевики, не было! После 1918 года из Москвы поступали указания отчитаться, как у нас работают советские и партийные органы. А в Вятской губернии в то время и банки, и заводы работали по указам Временного правительства! Поэтому и прислали к нашим зажиточным купцам и крестьянам красных стрелков.

И судя по документам, в насильственно организованных сельсоветах того времени очень мало было вятских, русских фамилий, большинство "иностранных", как их тогда у нас называли. Сплошь были латышские, эстонские, еврейские, венгерские и даже китайские фамилии.

Видимо, в этом был стратегический расчет большевиков: ведь свою, родную культуру труднее рушить, это грех, а чужую, какую–то далекую, непонятную не жалко. Кстати, до революции Вятская губерния была на втором–третьем месте по развитию крестьянских промыслов. Это был настоящий, подлинный мелкий и средний бизнес.

В советское время какие–то делегации из Латвии все время к нам наезжали. И мы хорошо знали имена Петра Стучки, Яниса Райниса. Советская историография повествует, что Райнис был сослан в Вятскую губернию. Видели бы вы его двухэтажный особнячок в городе Слободском! Жить там можно было припеваючи, тем более сам Райнис жил на втором этаже, а на первом обитала его прислуга – стряпуха, прачка и прочий обслуживающий персонал. У нас сегодня не у всякого "нового вятского" такие особняки.

Будучи в Риге с дочкой, студенткой мединститута, я хочу показать ей памятник красным стрелкам, устанавливавшим у нас советскую власть.

"Русейшие из русских"

Жизнь сегодня усложняется, и наши представления об истории и культуре должны быть сложными. Черно–белые картинки рисовать нельзя. Пусть даже что–то мы сегодня не можем объяснить, об этом все равно нужно помнить, потому что ответ может прийти завтра. Но наша историческая наука и профильное образование остаются на таком уровне, что к нам постоянно приезжают перенимать опыт ученые из–за рубежа.

В Вятском госуниверситете сегодня стажируются американцы, британцы, немцы, японцы – сидят в архивах, изучают наш процесс преподавания. Причем не только времен социализма, но и дореволюционный. У нас вуз старинный, еще во времена моего студенчества у нас преподавали две бывшие воспитанницы Смольного института. Один немецкий историк, написавший работу о нововведениях в российской системе образования в 20–е годы, сказал, что то, что появилось у нас тогда, стало основой современной системы преподавания в вузах Германии.

Англичане, историки и этнографы, у нас сидят просто безвылазно. Им очень интересны наши староверы, они называют их "русейшими из русских". Действительно, гонимые и царями, и коммунистами, эти люди сохранили нам такую чистую русскую культурную модель, которой можно гордиться и которую порой больше, чем мы сами, уважают за границей. Один мой коллега из Кембриджа так увлекся, что даже побывал вместе со студентами в археологической экспедиции. Его оценки были таковы, что у нас и методики археологического поиска не хуже, чем у них в прославленном Кембридже.