Святой день

Святой день

Святой день – так называют в России день Победы, 9 мая. И в этом году эти слова звучали многократно: и в немногих выступлениях ветеранов, и в бесчисленных речах политиков; без них ни обошлись, наверное, ни одна статья и ни один телесюжет о празднике. День Победы называли святым даже в те времена, когда само понятие святости было под запретом и изживалось из жизни человека всеми возможными средствами.

Святость остается святостью, даже если слова о ней оказываются истертыми от дежурного и бездумного употребления. Если люди относятся к святыне недостойно – это только их вина и беда. Об этом с грустью и горечью приходится задумываться каждый год, наблюдая за "всенародным гулянием" 9 мая в том его варианте, который сложился в нашем городе (да и во всей стране) за последние годы.

Наверное, я отношусь к последнему счастливому поколению людей (между 30 и 40 годами) для которых этот праздник действительно был особым – всегда солнечным – днем. Утром 9 мая мы обязательно шли на парад, держа за руки самых любимых (и безмерно любящих нас) бабушек и дедушек, прошедших войну. Причиной детской гордости или расстройства становились ордена на дедушкиной груди: у деда соседа Витальки их было больше, а у Наташкиного, наоборот, меньше. Но практически у всех, в каждой семье был уважаемый фронтовик или бережно сохранялась память о ком-то близком и родном, кто не вернулся с войны.

В то время мы жили в Феодосии – маленьком городе общего, русского (советского тогда) Крыма. В этом городке, истерзанном в военное время фашистской оккупацией, была замечательная традиция, которой я нигде не встречала позже: во время минуты молчания все, собравшиеся на митинг на главной площади Феодосии, преклоняли колени. И мы все ждали этой минуты и вспоминали о ней весь год. И были слезы, и была радость, и был совсем бедненький по нынешним временам, но незабываемый фейерверк над морем...

Этот дух семейного и святого торжества, кажется, исчез безвозвратно. Утром – ставшие официальными до мозга костей праздненства, когда власть имущим все труднее находить теплые и живые слова для оставшихся ветеранов, а тем более для молодежи, для которой Сталинградское сражение ничуть не ближе, чем битва на Калке. Но и этот праздник заканчивается уже к полудню и о войне и ветеранах забывают до следующего года. В Саратове центром массовых гуляний становится Соколовая гора. Однако тысячи пришедших привлекает вовсе не музей боевой славы. Грохот следующих друг за другом эстрадных концертов, стелющийся дымок с запахом шашлыков и невероятное количество затопившего парк мусора, в котором преобладают пивные бутылки и упаковки от чипсов. Там, где пиво льется рекой, начинаются драки – сами с дочкой были свидетелями. Увидели в толпе старенького дедушку-ветерана, грудь в орденах ? и поразились его беспомощности и даже как бы... неуместности на этом "празднике жизни". Четыре часа пополудни, извините, уже не ваше время – молодежь гуляет, как может...

Почему этот день называют святым? Потому что благодаря самоотверженности наших бабушек и дедушек завершилась самая кровавая война в истории. Потому что во всей огромной стране не было человека, жизнь которого не оказалась бы изломанной войной, не было семьи, в которую с потерей близких не пришло горе. Есть явная взамосвязь: пока день Победы оставался личным, самым дорогим праздником для каждого жителя России, на Западе никому в голову не приходило сносить памятники советским воинам...

И этот день остается святым несмотря ни на что. Но святость – это нечто подлинное, настоящее, и надо найти такую же подлинную и настоящую форму выражения своего отношения к ней. Православная Церковь учит нас, что главная форма действенной памяти о людях ? это наша молитва. И поэтому я думаю, что в этот день нет ничего важнее молитвы: о еще живущих (и всегда трудно живущих!) стариках-победителях, о погибших в войну и ушедших после нее, о веровавших во Христа и в безбожной стране не нашедших веры, но самой своей жизнью исполнивших слова Спасителя: "Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих" (Ин. 15, 13).