Валерий Прозоров: "В России растет поколение активных нечитателей"

"Кем приходилась Анна Каренина Стиве Облонскому?". Вопрос тринадцатого сектора (присланный по Интернету) в элитарный клуб "Что? Где? Когда?" вызвал у команды молодых знатоков шок. Равно как и у зрителей – не может быть, чтобы они не знали! Ведь добрались же как-то до счета 5:5, значит, неглупые, в общем-то, ребята. Минута обсуждения тает в догадках: "Может, крестной? А может быть, никем?".

В России растет поколение активных нечитателей! – считает директор Института филологии и журналистики Саратовского государственного университета им. Н.Г. Чернышевского, доктор филологических наук, профессор Валерий Владимирович Прозоров. И рассказывает, как лет семь-восемь назад спросил на собеседовании золотую медалистку и абитуриентку филфака, читала ли она "Отцов и детей" Тургенева:

– Она округлила глаза и пристыдила меня: "Я толстых книжек не читаю!".

И действительно, зачем портить зрение, если вся классика русской литературы умещается в нескольких десятках страниц? В кабинете Валерия Владимировича хранится такой "раритет" – тоненькая книжечка-пересказ произведений Гоголя, одного из любимейших авторов профессора Прозорова.

– В одной книжке – полное собрание сочинений! – грустно шутит Валерий Владимирович. На прошедшей недавно в Саратове Международной конференции "Славянский мир: общность и многообразие" он сделал интереснейший доклад "Кириллица и проблемы национально-культурной идентичности современного славянского мира", в котором показал, чем может обернуться для нас потеря языкового самосознания. Мы встретились с Валерием Владимировичем, чтобы поговорить о том, насколько опасно сегодня положение некогда самой читающей нации и угрожает ли нашему русскому языку латиница.

– Когда в прошлом году объявили "Год русского языка", я подумал: почему же так мало? – удивляется собеседник. – Вся великая наша словесность – на кириллице. От "Слова о полку Игореве" и "Слова о Законе и Благодати" преподобного Илариона, митрополита Киевского, – до Ломоносова и Державина, до Пушкина и Гоголя, до Достоевского и Солженицына... А словесность – понятие, которое очень трудно переводится на другие языки. Замечу, что само название "славяне" восходит к понятию "слово". И от бережного, трогательного, ревнивого отношения к слову, к нашей письменности, к ее графическому выражению впрямую зависит и наше общее национально-культурное самочувствие.

Самочувствие, прямо скажем, не очень – особенно когда идешь по родному городу и видишь вывески – даже не на английском, а на безграмотной порой смеси английского и русского:

– Как говорила невеста из водевиля Чехова "Свадьба": "Они хочут свою образованность показать" – и клиентам угодить, – перефразирует классика Валерий Владимирович.

Впрочем, он не считает, что обилие заимствованных слов – это катастрофа для языка. Взаимодействие разных языковых систем – процесс естественный и для русского языка не новый.

– Существуют законы языкового развития, – объясняет профессор. – В эпоху Золотой Орды в наш язык вошли тюркизмы. В эпоху Петра I – заимствования из немецкого, голландского, позднее – французского. В последние десятилетия нашу речь заполонили англицизмы. Этому помимо политики способствует Интернет. В принципе, процесс закономерный, но проблема в другом: его никто не контролирует. Раньше в самом обществе всегда были люди – специалисты, поэты, писатели, – которые сопротивлялись этой тенденции. Вспомните знаменитое грибоедовское "смешенье языков французского с нижегородским". А что происходит с письменностью сейчас?

Получается, что нам угрожает не столько латиница, сколько безразличие к русскому языку его носителей.

– Это очень тревожная тенденция, – считает Валерий Владимирович. – Нам по наследству досталось кириллическое письмо, и вся наша культура, наша историческая память основаны на алфавите, восходящем к кириллице. Но сегодня мы с легкостью отказываем себе и последующим поколениям в праве быть носителями системы письменных знаков, полученной от предков; от того языка, который делает нас теми, кто мы есть, кем должны быть. Заметьте, ни армяне, ни грузины, ни японцы, ни китайцы от своего письма не отказываются. И на рекламе известных торговых марок делают перевод – более крупными буквами, чем на латинице. Это вопрос национального самоуважения.

Валерий Владимирович рассказывает, что в университет уже приходит молодежь, которая на английском языке пишет лучше, чем на русском. А отмена экзаменационных сочинений по литературе, перевод этого школьного предмета в разряд второстепенных, только способствует тому, что все меньше и меньше ребят в состоянии написать связный текст на русском языке:

– Это беда нашей культуры, – убежден профессор Прозоров. – Сейчас идут споры о ЕГЭ. Не нужно иметь филологического образования, достаточно лишь вслушаться в это слово – в лучшем случае оно вызывает ассоциации с Бабой-Ягой. У нас вообще по части аббревиатур в языке много всего – одно слово ГИБДД чего стоит, или МУДЕЗ. Язык все называет своими именами. А может быть, существует обратная связь – назвались люди так, вот им и не по себе после этого? Тот же чудовищный по звучанию ЕГЭ – это еще и издевательский эксперимент. Недавно меня попросили ответить на один из вопросов: "Как относился Пушкин к царю Александру I?" – и предложили следующие варианты: а) хорошо; б) плохо; в) сперва хорошо, потом плохо и г) сперва плохо, потом хорошо. Что составители теста имели в виду? Понятия не имею. И пока не прекратится это издевательство над нашей словесностью и над Пушкиным в том числе, мы тоже не прекратим выступать против ЕГЭ по литературе.

Одним словом, поводов для оптимизма мало. Но...

– Остается надежда, которую мы храним, – говорит Валерий Владимирович. – Потому что живем не в "этой", а в нашей стране; не среди "этого" народа, а сами и есть народ; говорим не на "этом", а на родном языке. "Наше", "мое" – это ощущение должно сохраняться обязательно. Дистанция языкового безразличия должна быть преодолена.