Владимир Хотиненко: Мы не двигаем горы, потому что не живем по заповедям"

На открытии ХVII фестиваля "Окно в Европу" в Выборге состоялась премьера фильма Владимира ХОТИНЕНКО "Преображение". Правда, картину с таким названием увидели только выборжане и гости фестиваля. В прокат она выходит как "Поп". Прокатчики сочли "Поп" названием более энергичным и провокационным, а создатели надеются своей картиной реабилитировать это слово, которое в советское время носило негативную окраску.

Это второе после "Мусульманина" обращение режиссера к теме веры и безверия, продолжение разговора о том, как непросто, оставаясь верным Богу, выстроить отношения с людьми, о неизбежности конфликтов честного человека с собственной совестью.

– Владимир Иванович, как возникла идея фильма: был ли это заказ патриархии – прояснить сложный момент в истории русской Церкви, или все случилось иначе?

– Все произошло по-житейски просто. При совершенно случайной встрече Михаил Швыдкой, который в то время занимал должность председателя Комитета по кинематографии, сказал, что давно меня ищет: "У меня есть одна история, которая могла бы лечь в основу фильма, и я хотел бы, чтобы его снимал ты". И очень коротко рассказал о Псковской миссии во время Великой Отечественной войны, о священниках, которые служили в церквях при фашистах, были объявлены изменниками Родины и таким образом оказались между советской властью и немецкими захватчиками, между Сциллой и Харибдой, между молотом и наковальней. Заказом это назвать невозможно, хотя, в принципе, патриарх Алексий II хотел, чтобы эта страница из жизни Церкви была отражена в кинематографе, и благословил создание этого фильма.

Прошло некоторое время, пока я получил возможность реализовать этот проект в студии "Православная энциклопедия". Мне нужен был хороший писатель для создания книги, по которой можно снять фильм. Такую книжку написал Саша Сегень, называлась она "Поп". По ней мы с Сегенем сочинили сценарий.

Как к этому относиться? Скажем, для одной из своих самых любимых картин "Рой" я нашел материал в самолете, когда летел к родителям. В кармашке кресла кто-то оставил журнал. Я его открыл, нашел роман "Рой", текст меня заинтриговал, и по приезде я позвонил на студию. Так возникла эта картина. Словом, рождение идеи фильма, как правило, скорее, судьба, нежели что-то рационально построенное.

– А может быть, "Поп" – это еще и путь разрешения собственных духовных сомнений? История героя как-то отразилась на вашем мироощущении?

– Со всеми своими картинами я проживал определенную жизнь. Но та, которую я прожил с этой картиной, ни с чем не сравнима. Это был буквальный опыт духовных переживаний. Все вопросы проецируешь на себя, думаешь, как бы ты поступил, ищешь аналогии в собственной судьбе. Судя по реакции зала, я понял, что нечто подобное происходит и со зрителями. А ведь когда решалось, быть или не быть фильму, меня чаще всего спрашивали: неужели вы думаете, что это кому-нибудь интересно? А зачем нам это сегодня нужно? Сейчас, слушая аплодисменты зрителей на протяжении титров, я понял: то, что казалось мне важным и интересным, оказалось важным и интересным для них.

– Существует мнение, что есть мистические вещи, к которым искусству лучше бы не прикасаться...

– Мы этот вопрос решали с помощью консультантов. Нам сказали: ни в коем случае нельзя показывать обряд крещения. И мы показываем не обряд крещения, а его символ – священник окунает девочку в купель. В нашу задачу не входило превращать фильм в религиозную агитку, упрощая терминологию. В нем нет нравоучения: живите, как он. Мы хотели показать человека, у которого есть обязательства перед Богом и перед людьми. Он их и выполняет, что само по себе очень сложно. Так же сложно, как жить по заповедям. Если бы мы жили по заповедям, мир был бы другим. Отцы Церкви говорят, что, если человек будет жить по заповедям, он обретет способность двигать горы – буквально. Но мы так не живем, поэтому не двигаем горы и поэтому же воюем.

– Какие конкретные исторические факты легли в основу сценария?

– Прежде всего – настоящая судьба настоящего священника, который прошел этот путь, участвовал в Псковской миссии. Правда, после войны он эмигрировал, дальнейшую жизнь прожил за границей и там написал свои воспоминания. Его история показана в фильме. Реальна сама история миссии. Все, что связано с митрополитом Сергием Воскресенским, воспроизведено в картине почти буквально. Наша комната в студии была увешана фотографиями военного времени. Меня интересовала буквальная правда, зафиксированная на этих снимках. В картине есть много эпизодов, в которых мы цитировали эти снимки. Есть фотографии, которые вы можете найти в Интернете, когда немцы покрывают козла советским флагом. Есть фотографии немцев с бюстом Ленина. И есть снимки того, как Тихвинская икона передавалась митрополиту Сергию немецким офицером. Концлагерь, военнопленные, которые тянут плошки... Немец с автоматом... Наши пленные, идущие с белым флагом... Когда я показывал этот отрывок фильма своим студентам, их историческое генетическое сознание протестовало. Этому эпизоду ребята не поверили. А я ведь просто оживил исторические фотографии. Митрополит Сергий, как уже было сказано выше, – исторический персонаж, у него есть даже портретное сходство с артистом Юрием Цурило. Похожа и манера поведения: мы нашли кусочек хроники с выступлением митрополита

Сергия. В этом было что-то буквально извлеченное из того времени.

В целом основные события в фильме, связанные с лагерями, с детьми – исторические факты. Подступаясь к теме, я не мог не решать для себя ключевой вопрос: многие до сих пор считают священников, служивших в миссии, предателями, изменниками Родины. Но когда я прочел о том, что митрополит Сергий договорился с немцами и вызволил детей из детского концлагеря, чтобы разместить их в семьи священников и прихожан, – для меня вопрос был решен.

– Образ отца Александра связан с отцом патриарха Алексия?

– Нет. Хотя он был связан с Псковской миссией, и патриарх Алексий вспоминает, как мальчиком ездил с отцом в концлагеря. Буквальных воспоминаний патриарха или истории его отца в фильме нет. Алексий просто хотел, чтобы эта трагическая страница жизни Церкви была известна, хотя понимал, насколько это опасная тема. Фильм снимался по его благословению.

– Насколько известно, в работе над фильмом вы обращались к видеозаписям проповедей, интервью архимандрита Иоанна (Крестьянкина)...

– Сергей Маковецкий соединил в образе отца Александра черты многих священников, включая, царствие ему небесное, патриарха Алексия. Но в основном – отца Иоанна Крестьянкина. Когда Сергей работал над ролью, мой сын Илья принес ему записи проповедей отца Иоанна, документальный фильм о нем, и мы с Сережей в первую очередь брали с него характер. Смотрели, слушали, читали. У нас есть сцена, где отец Александр читает проповедь, – это абсолютная цитата из Иоанна Крестьянкина. Он был нашим вдохновителем. Маковецкий многое взял из его поведения, характера, речи. Надо было, чтобы этот человек был прост и смиренен, с нормальными реакциями.

В картине мы хотели показать красоту Псковской земли, красоту рая, которая вот-вот будет утрачена в столкновении с жестокостью мира. Хотели показать, что красота этого человека – это красота природы, его мир, его внутреннее пространство. Но у нас была и другая задача – сделать так, чтобы фильм было не скучно смотреть. Я всегда говорил, что самое сложное – снимать жизнь нормальных людей. Патологические отклонения куда выигрышнее – и критикам понравится, и на фестиваль возьмут... Поэтому я иногда и ошибаюсь, а если все получается, то только в том случае, если есть такие актеры, как Сережа Маковецкий, Нина Усатова, которые могут быть смешными, трогательными, могут заставить своей игрой волосы дыбом стоять.

– Да, эти актеры практически могут все. Но как вам работалось с детьми? Понимали ли они, в какой картине участвуют?

– Дети очень хорошо чувствовали ситуацию, точно попадали в ауру фильма. Кто-то среди них был крещен, кто-то нет. Я ненавижу работать с детьми, хотя детей люблю. Не умею работать с ними, как Грамматиков, или как умел, например, Быков. Рассказывают, что он даже орал на детей, они плакали, а потом гениально играли. Может быть, я сейчас чуть-чуть кокетничаю, потому что уже немного научился: у меня в каждой картине есть дети. Главное – их найти. Для этой картины часть детей мы нашли в Москве, часть в Минске. Возникла совершенно идиотская техническая проблема – разыскать худых детей, ведь они играют узников детского концентрационного лагеря "Саласпилс".

– В первые дни фестиваля фамилия Хотиненко звучала неоднократно: до открытия, на котором мы смотрели ваш фильм, в конкурсной программе была показана картина вашей ученицы, на следующий день – фильм вашего сына и ученика Ильи... Что вас радует и что огорчает в работах молодых?

– Радует, когда я смотрю их кино и думаю: ой, а я бы так не смог! Такое чувство я часто испытываю, что меня тоже радует. Что же касается Ильи, он совершенно не хочет быть похожим на меня и намеренно снимает совершенно другое кино. Это ему иногда вредит, но, несмотря ни на что, вызывает у меня уважение. Иногда Илья со мной советуется, но он не всегда принимает мои советы.

– Чему в первую очередь вы хотели бы научить своих учеников?

– Профессии. Таланту научить нельзя, они должны принести его из дома. Профессионализм в высоком смысле этого слова необходим им для того, чтобы они могли реализовать свои замыслы, свой талант, раскрыть богатый внутренний мир. Это средство для реализации художественных возможностей. Бывают у нас и беседы о нравственности. Я им никогда ничего не навязываю. Никогда не говорю им: "Так нельзя". Могу только сказать: "По-моему, так нельзя".