Право на могилу

История Невского плацдарма уходит в 1941 год, когда немцы захватили левый берег Невы. В 20-х числах сентября Красная Армия высадилась в самом узком месте реки – в районе Невской Дубровки. Это место назвали Невским пятачком, потому что оно было поистине небольшим – 2 км вдоль Невы и 800 м от береговой линии. В апреле 1942 года Невский Пятачок перешел к немцам, и более 5 месяцев они удерживали его. Но уже в сентябре Красная Армия, высадив десант, отбила Невский пятачок и не сдавала его до полного освобождения Ленинграда. Немцы в буквальном смысле слова перепахивали снарядами и бомбами Пятачок, на котором не осталось ни деревца, ни кустика. С нашей стороны на плацдарм каждую ночь посылалось лишь солдатское подкрепление.

Из попавших на Пятачок никто не возвращался обратно. Раненых на правый берег не переправляли. Голодные, ослабленные защитники плацдарма, воодушевляемые комиссарами и политработниками, стояли насмерть, сражались с яростью обреченных. Впрочем, другого выхода у них и не было...

Трогательно и больно

Кажется, сюда был сброшен весь основной бомбозапас, предназначенный для Ленинграда. В отчаянии немцы заливали подступы к городу огнем. Морили ленинградцев голодом. И ничего не могли изменить. Ленинград держался. Солдаты, принимали шквальный огонь на себя и спасали город от больших разрушений. На один квадратный метр здесь приходилось до 10-15 погибших. Время жизни солдата на Невском пятачке, который сам весь занимал, в лучшем случае, до 1,5 км в длину и 800 метров в ширину, могло составлять не более полутора суток. Такова была цена победы. Именно об этом говорят сухие цифры статистики, все списывая на войну. На что можно "списать" нынешнее отношение к Невскому Пятачку?

Говорит руководитель Международного фонда защитников Невского плацдарма полковник Сергей Панин:

"Основная проблема Невского Пятачка – отсутствие государственной политики во всем, что касается мемориалов, посвященных Великой Отечественной войне. Брошен не только Пятачок, – брошены сотни захоронений, разбросанных вдоль Дороги жизни. Они нужны разве что ветеранам, которых мы привозим в эти святые места перед 9 мая. И эти люди, сами нуждающиеся в уходе, бережно пропалывают на солдатских могилах траву, сажают цветы. Это трогательно и больно".

Сергей Иванович рассказывает о посещении Невского Пятачка президентом России Владимиром Путиным:

"Была зима, президент возложил цветы к Рубежному камню.

Почему именно к нему, а не к братским могилам, в которых, как известно, покоятся однополчане его отца, воевавшего на Пятачке? Потому что они были завалены снегом, почти незаметны. А к Рубежному камню дорога была расчищена. Это простой элементарный пример, характеризующий

ситуацию.

Если б не Музей прорыва блокады Ленинграда и его директор Вера Ивановна Позднякова, которая взяла на себя добровольный уход за Невским Пятачком, все было бы еще хуже".

Последний герой

"Вечная память героям" – это то, что усвоил и ассимилировал из православной культуры советско-светский мир, даже не задумываясь о том, что повторяет слова молитвы... Увы, очень часто за этими словами не стоит ничего. В лучшем случае воинские могилы для благоукрашения два раза в год побелят, покрасят и забудут...

А между тем, "вечная память" – это феномен именно церковного сознания. "Ты же, Господи, имена их веси", – произносим мы, не зная имен, но уповая на то, что Церковь – хранитель памяти.

Настоятель храма иконы Божией Матери "Всех скорбящих Радость" на Шпалерной улице, при которой базируется Фонд защитников Невского плацдарма, протоиерей Вячеслав Харинов хоронит наших солдат, без вести пропавших на полях Великой Отечественной. До трех тысяч в год. Тысячу ежегодно – на Невском Пятачке.

К 60-летию Победы при храме была организована постоянная экспозиция. Основные экспонаты выставки связаны с Невским пятачком. Плацдарм на левом берегу Невы отвоевывался у противника два раза: с сентября 41-го по апрель 42-го и с сентября 42-го по 43-й, до начала прорыва блокады. Воссозданная после раскопок трагическая история гибели 330 стрелкового полка, весной 42-го принявшего на себя всю мощь огня, сжимавшего Пятачок до минимума, потрясает. Отец Вячеслав рассказывает:

"Практически последним спасшимся защитником Пятачка оказался майор Александр Соколов, замечательный человек, дослужившийся до генеральских погон. Его дочь – наша прихожанка, и поэтому я имею возможность многое знать о тех людях и событиях. Сохраненной жизнью Соколов обязан батальонному комиссару Александру Васильевичу Щурову, который в последние дни жизни плацдарма отправил его, раненого, с запиской на противоположный берег реки. Как выжил Соколов в ледяной невской воде – непонятно. Наш патруль нашел его вмерзшим в лед.

Произошло это, когда переправы уже фактически не существовало, немцы простреливали всю Неву, а Пятачок был словно на ладони. А за несколько дней до его падения, на плотах и лодках, на противоположный берег были отправлены женщины: доктора, фельдшеры, санитарки. Кстати, немцы, видя, кого переправляют, не стреляли. И об этом не стоит забывать...

Так вот руководитель одного из поисковых отрядов и мой хороший друг Георгий Стрелец в 1991 году нашел последнее убежище оставшихся на Пятачке. Александр Соколов выехал на место вместе с поисковиками и лично показал, что и где находилось. Блиндаж был раскопан, и история того последнего дня проходит и сейчас перед нашими глазами.

Остатки 30-го полка оказались зажатыми на маленьком кусочке взрытой снарядами и бомбами земли. Отступать было некуда, переправа – невозможна, как, впрочем, и сама мысль о том, чтобы сдаться врагу. Блиндаж был заперт изнутри, земная жизнь для этих людей перестала иметь смысл..."

Письма войны

Судьба последних защитников "Невского пятачка", да и многих других солдат Великой Отечественной, осталась бы неузнанной нами, если бы не работа поисковиков и тех, кому дорога история Отечества. Несмотря на то, что в блиндаже КП 330-го уже не было живых, немцы забросали его гранатами. И сравняли с землей.

Щуровский блиндаж на Невском Пятачке искали многие поисковые отряды, ведь предполагалось, что там могли сохраниться многие важные документы. Но, несмотря на то, что в ходе поисковых работ этого не произошло, главное все-таки было сделано. Умершие были преданы земле, "с любовью и молитвой положены в могилу".

Отец Вячеслав показывает рисунок, где обозначено расположение тел погибших. Вот майор Аграчев, вот батальонный комиссар Щуров. Совершенно неожиданно под столом в блиндаже нашли тело женщины с длинными косами в черном морском бушлате. Кто она такая, как оказалась в последнем оплоте защитников плацдарма – осталось неизвестным. В кармане ее бушлата был найден лишь флакон духов "Красная Москва", который и сейчас ошеломляет сохранившимся сильным запахом...

Известно, что у майора Аграчева, начальника медслужбы полка, была любимая – воевавшая рядом с ним на Пятачке фельдшер Оля Будникова, дочь нашего генерала, погибшего в 41-м году. Это был удивительно красивый, совсем не фронтовой роман. Она покинула Пятачок вместе с остальными женщинами. На прощанье вложила в руку Аграчева маленький пистолет системы Шмайсер, видимо подаренный ей отцом, и произнесла: "Будешь отстреливаться". На что майор ответил: "Это оружие бесполезно для обороны, из него можно только застрелиться". Его так и нашли – с пробитым виском с пистолетом в одной руке и коробочкой из-под него – в другой. Там же была записка: "Оленька, прощай, мы больше с тобой никогда не увидимся". К сожалению ни пистолета, ни коробочки в храмовом музее нет, все это поисковики были вынуждены сдать государству.

При обследовании останков было обнаружено, что многие защитники уже были тяжело ранены. У комиссара Щурова, например, осколки были найдены и в районе позвоночника, и вдоль всей спины. Фронтовики рассказывают, что в день гибели Пятачка, 29 апреля, Щурову позвонил по прямому проводу сам Жданов (что было неслыханно!) и предложил возглавить... прорыв блокады. Ответом на столь циничное предложение стал сочный солдатский мат. Жданов опешил. Впрочем, его, конечно же, успокоили, объяснив, что коммунист Щуров такого сказать не мог, что это, по всей видимости, сделали немцы, которые подсоединились к кабелю... Посетители музея могут видеть головные телефоны, немые свидетели того памятного разговора.

К уникальным находкам поисковиков относится и фляжка с выгравированным на ней пейзажем Невского пятачка: реки, лодок, плотов, деревьев, переправы. Эта фляжка, наполненная спиртом, в сентябре 41-го была подарена на день рождения 20-летнему Володе Кровлину. В декабре он погиб. Пулевые отверстия на фляге стали свидетелями этой смерти, оставив нам на память уникальное письмо войны...

Свои и чужие

С ветеранами отец Вячеслав объездил многие русские воинские кладбища Германии. На каждом служил панихиды. Наши ветераны с удивлением обнаруживали, что немцы даже могилы русских солдат 1-й Мировой войны содержат в образцовом порядке. И это было так непривычно. Кладбища были не тронуты и во времена Гитлера.

У себя на родине отец Вячеслав также поддержал решение правительства о создании в селе Лезье-Сологубовка под Петербургом немецкого кладбища.

"Я считаю, что кости нельзя оставлять непогребенными, чьи бы они ни были, – говорит священник, – Если они лежат на земле, значит, на этой земле живут не-христиане. Из-за отношения к могилам врагов я подвергся мощной критике наших псевдоправославных "патриотов", занимающих коммунистические, и даже про-языческие позиции. Эти неофиты пришли в Церковь вместе с Перестройкой, и до сих пор ищут повсюду "своих" и "чужих", не понимая, что в случае с могилами они обрушиваются на то, что является одним из семи дел милости внешней – похоронить умершего. Мы судим правительства, мы судим режимы, судим преступные военные организации, но судить погибшего солдата – бессмысленно. Уничтожить, или еще каким либо способом надругаться над останками врагов – это не сложно. Но это стало бы лишь утверждением нашего язычества и вандализма, что недопустимо".

Священник рассказал об одной очень показательной истории, которая произошла на Пятачке с командиром 330-го полка майором Блохиным. За несколько дней до взятия Пятачка немцами Блохину в бою перебили ноги. Наши бойцы, желая спасти командира, сняли с него погоны, майорские знаки, забросали телами наших красноармейцев, в надежде, что он ночью вылезет и спасется.

Немцы его нашли, опознали (они знали в лицо всех защитников Пятачка) и отправили в особый лагерь, где Блохину, спасая его жизнь, ампутировали ноги и содержали всю войну в довольно сносных условиях. Потому что немцы бесстрашных защитников Невского пятачка совершенно искренне считали героями. Все это стоило Блохину десяти лет наших лагерей, – потом, после освобождения из немецкого плена...

Позиция отца Вячеслава достаточно быстро изменила и отношение поисковиков к немецким останкам. Если раньше они просто игнорировались, то теперь передаются немецкой стороне. Потому что у немцев такая же задача – дать солдату право на могилу и восстановить имя, чтобы не обезличена была вся трагичность и бессмысленность войны. Такова и позиция Церкви. Однажды, будучи на воинском захоронении, митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Владимир сказал: "Отличить немецкие слезы от русских нельзя. Если матери плакали, то они плакали с двух сторон".

"Похороните их где-нибудь, по-тихому"

В заключении хочется вспомнить еще одну историю. С первого взгляда кажется, что она не имеет отношения к Невскому пятачку... В 2006 году в элитном поселке на Санкт-Петербургском шоссе при строительстве дома молдавскими рабочими были обнаружены пять погибших солдат. Реакция владельца коттеджа была молниеносной – убрать в течение трех часов! Но совесть не позволила гастарбайтерам выбросить останки. Они связались с отрядом "Малая Охта" и пять поисковиков в течении дня по всем правилам археологических раскопок подняли их из земли.

В ходе работ было установлено, что останки принадлежат бойцам десантного батальона, который был выброшен в районе Стрельны с целью расширения коридора Ораниенбаумского плацдарма. Кроме костей в земле были остатки амуниции, ботинок, фляжка с фамилией Степанов... Именно это спустя некоторое время предъявил командир отряда Виктор Юхневич прокуратуре и администрации, доказывая, что останки принадлежат солдатам Великой Отечественной, а не "браткам", зарытым после "разборки" на участке коттеджного поселка.

Поисковикам понадобилось три часа, чтобы достать погибших, и три года для того, чтобы после, казалось, бесконечной переписки с администрацией Петродворцового района добиться, наконец, разрешения захоронить солдат. После того, как были собраны все необходимые бумаги, было получено официальное разрешение на предание останков земле. В администрации была создана рабочая группа по проведению торжественно-траурной церемонии, намечены место – Петродворцовский мемориал – и дата...

Однако далее все пошло по знакомому сценарию. Ссылаясь на неготовность и близость к Константиновскому дворцу, командиру "Малой Охты" было предложено в нарушение всех традиций по-тихому предать останки земле не в районе Стрельны, где погибли воины, а подальше – в Ломоносовском районе Ленинградской области. Окормляющий "Малую Охту" протоиерей Вячеслав Харинов комментрирует ситуацию следующим образом:

"Если мы допускаем подобное, мы выходим за рамки христианской этики. И если это происходит, то с точки зрения современной цивилизации – мы не-люди. С гражданской точки зрения – не имеем элементарного уважения к подвигу своих отцов и дедов. С юридической – цинично нарушаем закон о поисковой деятельности, где говорится об ответственности государственных органов по отношению к захоронению останков. Молдавским гастарбайтерам, чтобы совершить свой нравственный выбор, хватило двух часов. Нашим чиновникам – оказалось мало двух лет".

Все это время солдаты "покоились" на балконе жилого дома у мамы Виктора Юхневича Нины Викторовны в полиэтиленовых мешках... Нина Викторовна тоже занимается поисковой работой и является представителем Ассоциации международного военно-мемориального сотрудничества "Военные мемориалы" по Северо-Западу. По роду деятельности ей приходится заниматься останками иностранных воинов, чаще всего немецкими. Поисковики довольно часто привозят их к ней домой.

"Но они у меня, к счастью, не задерживаются, – признается Нина Викторовна, – представители Народного союза Германии по уходу за воинскими захоронениями приезжают сразу же после моего звонка и перевозят находки на специальный склад во Мге. Там останки дожидаются своего последнего земного приюта. У нас таких складов, увы, нет".

Кстати, о соседстве с останками. Мария Ивановна Петрова, жительница Невского пятачка, начала собирать и хранить у себя солдатские косточки задолго до возникновения поискового движения. Она ходила по берегу Невы и подбирала то, что вымывала река. Складывала в сарай. Удивительная была женщина, увы, в декабре умерла...

Можно много говорить о нашей любви к ветеранам, о том, что мы стремимся быть достойными "памяти павших". Но лишь один взгляд, брошенный на Невский пятачок или на солдатские захоронения, почти незаметные в густой траве вдоль Дороги жизни, заставляет усомниться и в первом, и во втором.