"Для меня молитва – это образ жизни"

Известный путешественник Федор Конюхов собирается строить храм-корабль. О том, зачем покорителю всех континентов такое необычное судно, а также о том, как помогает вера в Бога в трудных экспедициях, он рассказал читателям сайта "Православие.Ру".

– Федор Филиппович, недавно в прессе прошла информация, что вы собираетесь строить храм-корабль. Расскажите об этом подробнее.

– Да, собираемся. И проект уже заказали. Теперь определяемся, где строить: здесь, в Москве, или в Запорожье. Там на берегу Азовского моря есть село Киреевка.

Это будет храм-часовня с алтарем на корабле, во имя праведного Феодора Ушакова. Сейчас мы занимаемся получением различных разрешительных документов.

– Это судно будет ходить по морям?

– По морю и так много судов ходит. Это будет больше произведение искусства с учетом всех православных канонов. Церкви строят четырех – и восьмигранные, в виде креста, а эта будет в виде корабля. То есть мы буквально хотим воплотить утверждение, что церковь – это корабль в житейском море. Если человек в море спасает свое тело, находясь на корабле, то на берегу спасает свою душу в Церкви. Этот храм-корабль будет стоять на берегу.

– Сколько времени займет строительство этого храма?

– Немного – около года, тем более что храм будет небольшим. Больше времени требуется, чтобы оформить различные документы. Кроме того, что этот проект будет согласовываться в Московской Патриархии, еще требуется решить много вопросов, связанных с землей и архитектурными требованиями.

– Кто-то из священников уже выразил желание служить в этой необычной церкви?

– Нет пока. Но я думаю, что в Патриархии нам помогут приписать священника на этот корабль. Этот храм задумывается как место, где будут происходить службы и служиться требы для путешественников, отправляющихся в горы, по морю. Они будут получать здесь благословения на путь и по возвращении возносить благодарственные молитвы.

– Как вера в Бога помогает человеку в путешествиях?

– Человек без веры не может не только путешествовать, но и жить вообще. Вера – основа всей человеческой жизни. Без нее мы ни на работу не ходим, ни детей не рожаем, ни строим, ни учимся. Если мы православные, то стержень нашей жизни – вера в Господа нашего Иисуса Христа.

Сказано, что на войне неверующих не бывает. Так и в океане, и в других путешествиях только вера дает надежду и возможность прийти в порт, обойти вокруг света, подняться на Эверест, дойти до Северного или Южного полюса.

– В ваших путешествиях часто возникали такие моменты, когда только и оставалось молиться?

– Я всегда молюсь. Прежде чем отправиться в путешествие и по возвращении я особо молюсь. Для меня молитва – это образ жизни. Без молитвы я не начинаю и не заканчиваю свой день. Мои родители – оба с 1916 года рождения и сейчас здравствуют – создали такую семью, где не было разлада. И вопрос веры, точнее, верить в Бога или нет, у нас не стоял. И для меня этот вопрос не стоял. Еще будучи советским школьником, я понимал, что есть Господь Бог. Когда мне моя любимая учительница по литературе Татьяна Семеновна говорила, что Бога нет, я поднимал руку и просил, чтобы она такого не говорила, не называла существование Бога мифом. Я спрашивал ее, почему тогда она хочет, чтобы мы любили Достоевского, Гоголя и Пушкина, изучали их и подражали им, ведь они все были верующими? Мне говорили: "Федя, не дерзи и выйди из класса!" То же самое было на уроках физики и химии, когда я вспоминал о вере Ломоносова и Менделеева. Я понимал, что какими бы ни были хорошими учительница и власть, которую она защищала, власти этой всего 30-40 лет, а вера в Бога исчисляется веками и тысячелетиями.

Поэтому у меня всегда была вера. Ведь свои экспедиции я больше совершил духовно, чем физически. Я не гладиатор или Шварценеггер какой-нибудь, потому что, в первую очередь, тренировал дух, а потом тело. К тому же Северному полюсу надо сначала дойти духовно, а потом уже физически подтащить свое тело. Так же и на яхте совершаю кругосветные путешествия, и на горы восхожу: сначала духом, потом плотью. Если бы дух и тело действовали не сообща, не подчинялось второе первому, я бы не достиг ни одной своей цели. Я всегда большую часть времени уделяю духовным тренировкам. Не важно, что я заслуженный мастер спорта, главное, что с детства я больше внимания уделял духовному.

– А как вы дух тренируете?

– Молитвой. Молюсь Господу Иисусу Христу, прошу помощи у святых угодников. Тренировка заключается в том, чтобы молитвы доходили до Бога. Перед каждой экспедицией я особо молюсь, ожидаю, усердно прошу, тружусь над тем, чтобы молитва дошла. Если чувствую, что молитва доходит, то отправляюсь в путешествие. Если ощущаю, что молитва не доходит, то возвращаюсь.

– Вы помните свою первую молитву, то время, когда осознали, что через молитву все возможно верующему человеку?

– У меня не было какой-то особой молитвы. Все молитвы в молитвослове, их нам дал Сам Господь и святые. В эту матрицу надо вкладывать свою душу, чтобы слово из простого звука могло материализоваться. Тогда на пути к полюсу и льды могут остановиться, и путь открывается, и сил хватает, чтобы его пройти. Молитву так надо читать, чтобы пот шел, но не тот, который в спортзале выгоняешь, а особый. Только тогда молитва будет услышана.

Я осознал это с детства, когда искал ключи к миру. Я смотрел на Пушкина, Коперника, того же Эйнштейна, который не был православным, но в Бога верил, на своих предков-поморов. Эти ключи – вера и молитва. В этом убеждаешься, когда ощущаешь на себе помощь Божию и святых. Я верю, что рядом со мной и святитель Николай Чудотворец, и Феодор Стратилат, и праведный Феодор Ушаков. Эти святые мне реально помогали, и я не могу от них отказаться. Повторяю, что молиться надо так, чтобы пот выступал не только со лба, даже когда ты совсем без движения. Вот тогда молитва дойдет.

Мне священники говорят: тебе легче молиться потому, что ты в одиночестве. Да, я имел преимущество, меня никто не отвлекал, когда я находился 508 дней в одиночку в океане, 224 дня в другой экспедиции. У меня были тысячи дней одиночества на пути к полюсам, в горах, степях, пустынях, джунглях и океане. Конечно, в этом плане было легче, никто не отвлекал от того, чтобы найти этот ключ и достучаться до неба. Вот уже 58 лет святые держат меня за руку, держат близко к себе.

– Вы, как и апостолы, вышли из среды рыбаков. А кто из апостолов вам ближе?

– Они все близки, святые не бывают первыми или вторыми по близости. Что касается апостолов, то мне ближе Андрей Первозванный, память которого празднуется 30 ноября/13 декабря, а я родился 12. И если бы меня не назвали Федором в честь Феодора Стратилата, то назвали бы Андреем. И так получилось, что первые мощи, которые мне подарили, были именно мощи апостола Андрея. Я их ношу на груди в мощевике.

– Вы помните, сколько храмов удалось посетить за время своих странствий?

– Я не вел специальной статистики. Но, наверное, много. Я же посещал их не только в нашей стране, но и за рубежом. Во многих странах, где есть православные храмы, старался их посещать. По миру много и русских храмов. Особенно сейчас, после воссоединения Русской Православной Церкви и РПЦЗ, чувствую себя уютно, когда, будучи за границей, бываю в их храмах. Теперь не говорят, что приехал из "красной" Церкви, как бывало раньше, – а я езжу с конца 1960-х, поэтому всякое помню. Вот сейчас два месяца, как вернулся с Афона, где посетил двенадцать монастырей и четыре скита.

– У вас есть духовник?

– Да, есть, на Украине, в монастыре Саввы Освященного. Это иеромонах Борис. Здесь общаюсь с иеромонахом Петром (до пострига был отцом Алексием) из Алексиевской пустыни, что под Переславлем-Залесским.

– А как нашли духовника?

– Я не искал духовника как учителя. Духовник для меня – это тот, кто близок мне по духу, старше и мудрее меня. Я встречаюсь и общаюсь со многими священниками, а эти люди мне особенно близки, они мои друзья. Мне с ними легко. В Австралии у меня тоже есть такой священник – отец Александр, он построил там в Голубых горах монастырь. Он хоть и мой ровесник, но мне нравиться с ним общаться, получать наставления, а самое главное – исповедоваться ему. Я не люблю исповедоваться по принципу: подошел, пошептал на ушко и отошел. Мы садимся вечерами, разговариваем ночи напролет о добре и зле, о своих грехах, как поступить, чтобы их было чуть поменьше, – избавиться от грехов полностью я пока не в силах.

– Во время экспедиций общение с кем из духовенства запомнилось больше всего?

– Я много встречался за эти годы и с владыками, и с настоятелями монастырей, и со старцами. Все это были очень достойные люди, общением с которыми я очень дорожу. Я много почерпнул у них. Очень хочется сохранить ту благодать, которую почерпнул от общения с афонскими старцами. Эти чистые и светлые воспоминания держат тебя, помогают тянуться к Богу. Вот мы сейчас с вами разговариваем, а там, на Афоне, идет молитва, как и в других монастырях.

Нынешний отрезок жизни я хочу посвятить паломничеству, встречам с духовными людьми.

Время – оно быстротечно, надо распределить его не только для путешествий, но и для написания книг и картин[1], и в том числе посетить побольше святых мест.

– Говорят, вы подумывали сами писать иконы.

– Я получил благословение от Запорожского владыки Иосифа. Пока я делаю только эскизы, а писать отдаю в иконописную мастерскую. Нарисовать на иконе какого-нибудь святого не сложно, другое дело – вложить в нее свою веру и духовность, доброту. Для этого необходимо много молиться, поститься, читать духовной литературы. Я считаю себя недостойным грешником, чтобы писать лик Матери Божией или Спасителя. Для этого надо иметь большое дерзновение и быть чистым душой и телом. Я еще не готов.

– Что вам дала учеба в Санкт-Петербургской семинарии?

– Я учился там всего девять месяцев – это было в 1970-х годах, а потом попал на флот. Семинария дала очень многое, до сих пор держат воспоминания о преподавателях, хорошей библиотеке, семинарском духе. Эти девять месяцев для меня больше, чем если бы я учился в каком-нибудь другом заведении девять лет. Но Бог распорядился, что моя судьба оказалась связанной с морем.

– Вам в путешествиях удается миссионерствовать?

– Я не беру на себя это: чтобы быть миссионером, нужно быть очень образованным. Когда я смотрю по телевизору передачи, в которых говорят на духовные и церковные темы, и вижу в них слабые места, то понимаю: кто я такой, чтобы заниматься пропагандой? Своим примером надо миссионерствовать, и тогда люди пойдут за тобой. Есть люди, которые могут увлечь и словом, но я недостаточно образован и подкован для этого. Не решаюсь кого-то поучать. У меня для этого нет морального права. Мне еще надо тянуться и тянуться и вытянуться к Богу.

– Вы говорите в своих интервью, что уходите в плавание, чтобы увидеть лик Божий. А в чем вам открывается Господь: в силе, красоте, совершенстве?

– Это тема очень долгая, гораздо шире нашего интервью. Прежде всего, для меня лик Божий – это наша земля: Господь создал и воду, и небо, и всякую тварь и человека. Когда путешествуешь по земле, видишь это все в различных формах и проявлениях. Я был на всех континентах, посетил более 120 стран, общался с людьми разных национальностей и вероисповедания, но я никогда не видел на нашей планете, чтобы то, что создал Господь Бог, было некрасивым. Океаны, джунгли, болота, леса, степи, пески, реки – все красивое. Нет на земном шаре некрасивых мест.

Кроме тех мест, где человек испортил природу своим чрезмерно неразумным вмешательством.

Я не встречал ни одной некрасивой нации: все люди прекрасны, все подобие Божие.

Однажды, когда я отправлялся к Северному полюсу, один художник сказал мне, что здорово, что я увижу чистый снег. Он ни разу не видел чистого снега. Там, где человек еще ничего не испортил, – настоящий лик Божий.

– Вы можете рассказать о чудесах Божиих в своей жизни?

– Для меня то, что создал Господь, и есть чудо. Даже в возможности говорить по телефону и то заслуга Божия. Для меня чудо – это то, что я живу, путешествую, воспитываю детей, хожу в храм, получаю знания, дышу воздухом. А если вы имеете в виду какие-то особые случаи, то они, как и у каждого, бывали. Тем более что к своим годам я видел и слышал, чувствовал и трогал многое.

– Господь сподобил вас прожить очень интересную жизнь, о которой многие могли бы только мечтать. Вы себе задаете вопрос, чем вы это заслужили?

– Я все время благодарю Господа и задаю себе этот вопрос, особенно когда молюсь, и никто не отвлекает, я задаюсь вопросом, почему мне 58 лет, я жив-здоров, а многих моих друзей уже нет на этом свете. У меня четыре сына и дочь, шесть внуков. А мои друзья, которые погибли в океане, на пути к Северному полюсу или в горах, не то что детей не имели, некоторые даже женаты не были, а другие оставили сиротами маленьких детей и не дождались внуков.

Вот у меня здесь, во дворе на Садовнической, стоит часовенка, на стенах которой висят таблички с именами ушедших друзей. Может, в этом и есть ответ на ваш вопрос. Я же не был сильнее или умнее их, а вот летит камень в горах мимо меня в моего товарища, который намного сильнее и опытнее меня. И он ушел. Может быть, уходят те люди, которые больше нужны Господу Богу, а я еще не потребовался, и мне нужно многое исправить в своей жизни, чтобы уйти к Нему. А они уже были готовы к тому, чтобы служить Ему там. Наверное, часовня и отвечает на этот вопрос.

Везде, куда я приезжаю жить, ставлю часовенки; всего поставил шесть: у родителей, на Дальнем Востоке, в других местах.

Но я продолжаю искать ответ на этот вопрос, хотя и не знаю, найду его или нет.

– Каким бы вы хотели уйти в свое последнее путешествие?

– Вы имеете в виду к Господу Богу?

– Да.

– Я хочу и стремлюсь уйти к Нему, но я не хочу, чтобы у меня оставались тяжкие грехи, которые бы тянули назад.

Когда мы с Женей Виноградской подошли к отметке 8000 метров перед восхождением на Эверест – это было в мае 1992 года, – нам нужно было переночевать в лагере, чтобы в 2 часа ночи выйти на покорение вершины. Была жуткая погода, все палатки унесло ураганом, мы находились в испанской палатке, ее единственную не унесло, потому что там лежал окоченевший испанский альпинист. Спать нельзя, так как из-за недостатка кислорода можно не проснуться. И с шести часов вечера до двух ночи, при морозе минус пятьдесят, мы сидели и перед нами прошла вся наша жизнь, потому что по статистике, которая там непогрешима, каждый третий из восходящих на Эверест погибает. И вот мы, зная, что или нас Господь Бог пропустит, или кто-то из нас не вернется, сидели и исповедовались друг другу, вспоминая какие грехи совершили и думая, простит Господь или нет. А утром, перед выходом, мы сказали друг другу: да грехов у нас много, но нет такого греха, который бы Бог не простил.

C Федором Конюховым беседовал Игорь Ильин

[1] Федор Конюхов не только путешествует, но и пишет книги и рисует.