Без дураков

СЕРГЕЙ КОРЗУН: Всем добрый вечер. Сергей Корзун – это я, а мой сегодняшний гость актер и режиссер Николай Бурляев. Николай Петрович, добрый вечер.

НИКОЛАЙ БУРЛЯЕВ: Добрый вечер, Сергей.

С. КОРЗУН: Кто же не знает Николая Петровича Бурляева. А вот историю все ли знают, как Вы с заиканием своим сражались. В общем, мальчик, заикавшийся с 5 лет. Напугали Вас, да? Это по легенде? Или действительно так было?

Н. БУРЛЯЕВ: Нет, это чистая правда, в доме, где я родился и жил первые 5 лет жизни, оказалось, что этот дом ...

С. КОРЗУН: С приведениями.

Н. БУРЛЯЕВ: Убийцы Лермонтова – Мартынова.

С. КОРЗУН: Вот так вот.

Н. БУРЛЯЕВ: Да, и вот в 5 лет я был испуган. Я это потом, когда уже начал делать фильм о Лермонтове, я трактовал это так, что кто-то мне хотел заградить уста, чтобы я не мог говорить о Лермонтове то, что я о нем думаю.

С. КОРЗУН: Ну, в школе или с родителями нормально разговаривали?

Н. БУРЛЯЕВ: В школе было трудно. Я еще не умел управиться с этим. И очень трудно. Комплексовал ужасно. Пытался уйти от всех. Ну, как-то быть незаметным в кампаниях, всюду.

С. КОРЗУН: А вот эта легенда про Мордвинова справедливая, что Вы как-то роль запороли, потому что вдруг вспомнили. Что-то стали заикаться. Он сказал, что как в цирке, надо повторить свой номер. Завтра будешь играть.

Н. БУРЛЯЕВ: Абсолютная правда, это было, да, в театре Моссовета, где я еще мальчиком играл, и мой партнер был великий Мордвинов. И где-то на 125м спектакле я вдруг просто попробовал сам, как красочку, заикнуться. Запнулся один раз. Потом и все. Т.е. я открыл залу, что я заика. Тайну открыл. Я три акта на сцене, я еле-еле доиграл это дело. Все актеры были удивлены, Мордвинов, Ия Савина глядят, что такое. Три года играл, все было прекрасно, и вдруг так. Ну, вот я думал отказываться играть дальше, а Мордвинов мне объяснил, что есть в цирке такой закон, что если артист упал с трапеции, подняться немедленно и повторить этот номер. И я это сделал.

С. КОРЗУН: Как-то боретесь специально сейчас, или в течение жизни боролись? А то вспоминается фильм какой-то, когда заикание лечили электрошоком. Таким шок на шок.

Н. БУРЛЯЕВ: Нет, я попробовал где-то в детстве, в отрочестве, куда-то походил, но потом это мне как-то все надоело. И я понял, что все в моих руках. Я сам могу управлять собственной речью.

С. КОРЗУН: Николай Бурляев, а вот Ваш брат, Борис, по-моему, который обходил Вас несколько раз в начале, когда его утверждали на роль, а Вас не утверждали. Вот он вошел в историю с одним фильмом, фильмография его. Он чтец, по-моему. Вы отношения поддерживаете с братом?

Н. БУРЛЯЕВ: У него 6 фильмов, естественно, я поддерживаю. Он сейчас чаще в Лондоне, чем здесь в России. Кстати, сейчас он здесь в России.

С. КОРЗУН: Это старший брат Ваш.

Н. БУРЛЯЕВ: Да, я младше был, четвертый ребенок. Да, он чтец, прекрасный чтец.

С. КОРЗУН: А в Лондоне почему чаще? Сейчас востребованей чтение на ...

Н. БУРЛЯЕВ: В Лондоне, потому что там он с женой и ребенком там живет и работает, и я думаю, это временно.

С. КОРЗУН: А Вы пробовали где-нибудь жить за пределами России?

Н. БУРЛЯЕВ: Избави Бог. Не было такого желания никогда.

С. КОРЗУН: Почему? Вас в Штаты, между прочим, вроде звали. Была такая история.

Н. БУРЛЯЕВ: Было. "Иваново детство", искушали актеры американские, это было.

С. КОРЗУН: Ага, вот прямо напрямую говорили, приезжай к нам в Штаты. Будешь там жить, как у Христа за пазухой.

Н. БУРЛЯЕВ: Они очень тактично. Ну, вот Вы звезда, у Вас есть вилла.

С. КОРЗУН: Я говорю – нет.

Н. БУРЛЯЕВ: У Вас есть машина.

С. КОРЗУН: Нет.

Н. БУРЛЯЕВ: Ой, да, что вы, если бы жили у нас в Америке, у Вас бы был... И начинали меня песочить, что бы я имел там.

С. КОРЗУН: Но сейчас-то уж есть и вилла, и машина можете же похвастаться свои американским друзьям.

Н. БУРЛЯЕВ: Виллы нет. Есть изба деревянная. Строил я ее лет 10, и все-таки построили мы с женой.

С. КОРЗУН: А где, в каком районе в Подмосковье?

Н. БУРЛЯЕВ: Не выдам тайну. В Подмосковье естественно. Не на Капри.

С. КОРЗУН: Из бревен прямо?

Н. БУРЛЯЕВ: Из бревен, потрясающие бревна.

С. КОРЗУН: Сруб купили, наверное, потом поставили, его собрали.

Н. БУРЛЯЕВ: Ну, просто бревна мы привезли и все сделали.

С. КОРЗУН: Топориком умеете.

Н. БУРЛЯЕВ: Я нет.

С. КОРЗУН: По рукоделию что-нибудь делаете?

Н. БУРЛЯЕВ: Вы знаете, в детстве делал. В отрочестве делал. А потом жизнь, просто нет, до рукоделия, но когда приходится что-то делать, жена удивляется, какой я талантливый.

С. КОРЗУН: А чем занят Ваш день? Если не до рукоделия. Вот вспомните, вчерашний например, день.

Н. БУРЛЯЕВ: Да можно этот день вспомнить. Работа с сотрудниками по кинофоруму "Золотой витязь", который теперь не только кинофорум, но мы готовимся сделать мощнейший рывок по благословению нашего патриарха очи всея земли русской Кирилла в будущем году при поддержке министерства культуры должен пройти первый славянский форум искусств "Золотой витязь", где будут все наши программы. Кинофорум, театральный форум, форум русского боевого искусства. И прибавится литературный форум под руководством Валентина Распутина. Музыкальный форум под руководством Владимира Федосеева. И форум изобразительных искусств под руководством Александра Шилова.

С. КОРЗУН: Ну, вообще-то не в первый раз проводится. Вы сказали так: первый форум, это продолжение, развитие того дела, которому вы посвятили уже лет 18, по-моему, с 94го года.

Н. БУРЛЯЕВ: Ну, правильно, да. Это кинофорум. 18 лет. Театральный форум – 7 лет. Форум русского боевого искусства – 2й год. Все прочие будут первыми.

С. КОРЗУН: А вот Вы последовательно отказались сами, судя по всему, от карьеры театрального актера. Играли поначалу много, а потом когда начали в кино сниматься, уже не играли. Почему?

Н. БУРЛЯЕВ: Играл я не так много в театре. А я играл в детстве в театре Моссовета, там было 6 ролей и партнерами у меня были Мордвинов, Марецкая, Орлова, Раневская, Бирман, Плятт. Это учителя, мои друзья. 6 ролей, потом Щукинское училище. Там я сделал две роли дипломные. Одну в работе Никиты Михалкова "12 разгневанных мужчин", и вторую "Волки и овцы". Потом после этого попал в театр Ленком. Нас взяли в один год с Колей Караченцовым. Причем он был как бы мой дублер. И ждал, когда я заболею. Но я почему-то был все время здоровый. Но я там побыл только 2 года, и ушел оттуда из театра навсегда.

С. КОРЗУН: А потом Вы... А нет, сначала спрошу про "12 разгневанных мужчин". Говорят, что вы должны были, по крайней мере, Вам делалось предложение играть в более позднем ремейке этой картины.

Н. БУРЛЯЕВ: Дело в том, что я иногда я говорил Никите. Ведь я у тебя первый артист в жизни. Что же мы теперь так редко общаемся в жизни и, ты меня обходишь, как актера. Он мне говорит: ну, сейчас нет роли. А потом вдруг где-то 3 года тому назад при встрече вдруг обмолвился: скоро поработаем. И опять пропал. И я узнал, что он делает "12 разгневанных", но без меня. Потом, когда я увидел фильм, фильм мне очень понравился, и я понял, почему он это сделал. Он образ мой, а я играл то, что у него играет и Макавецкий, и он сам. Он эту роль раздробил на два аккорда. И естественно, я там был не нужен. Потому что главный аккорд он сделал сам.

С. КОРЗУН: Судьба такая актерская. Позовут, не позовут, утвердят, не утвердят. Поэтому Вы говорили, что актерство немножко надоело?

Н. БУРЛЯЕВ: Нет, не поэтому. Я же еще и режиссер. Я бы мог делать еще и что-то для себя. И играть главные роли.

С. КОРЗУН: И утверждать других актеров, чтобы они пробы проходили.

Н. БУРЛЯЕВ: Просто на каком-то отрезке жизни, точнее после фильма "Лермонтов", лет в 40 вдруг у меня, я как-то потихонечку понял, что у меня пропал интерес к актерскому творчеству. Нет, я могу играть и играть хорошо, это я умею. Но вот такого желания страстного играть вот эту бы роль. Вот еще показаться бы на экране, удивить всех, нет уже этого желания. И потом предложения ужасные были за все эти годы. И я за 15 лет после фильма "Мастер и Маргарита" сделал только 3 небольшие роли. Но это Тютчев, это Иешуа Га Ноцри, и это император Николай в "Адмирале" и это в новом фильме Натальи Бондарчук "Гоголь ближайший" роль графа Александра Петровича Толстого.

С. КОРЗУН: Он у Вас такой квази семейный фильм-то получился. Вот этот про Гоголя.

Н. БУРЛЯЕВ: Ну, а что же, разве это плохо, когда люди, понимающие друг друга, работают и помогают друг другу.

С. КОРЗУН: А Наталья была Вашей первой супругой?

Н. БУРЛЯЕВ: Об этом мы не будем говорить. Я о личной жизни вообще не говорю.

С. КОРЗУН: А о детях же это же святое.

Н. БУРЛЯЕВ: Да, пятеро детей. Потрясающие, хорошие, один другого лучше.

С. КОРЗУН: Чем занимается старший? А старший композитор, с Вами рядом похоже.

Н. БУРЛЯЕВ: Композитор, арт-директор "Золотого витязя". Дочка Маша актриса театра им. Маяковского. Сын Георгий учится на юридическом, и двое младших Илья и Дарья, они учатся в школе.

С. КОРЗУН: Ну, Дарья вообще в довольно позднем возрасте Вам явилась, как решали сами, или Бог послал?

Н. БУРЛЯЕВ: Бог послал, а я принял с огромной радостью. И так рад, что у меня такое чудо. Пятый ребенок, вроде надо привыкнуть, а она владеет мною больше, чем все пятеро.

С. КОРЗУН: А разное отношение к отцову вот со старшими было и сейчас с младшими?

Н. БУРЛЯЕВ: К роли отца в смысле? Да, нет. В принципе, я думаю, что я всегда...

С. КОРЗУН: Ну, обычно, когда помоложе, дети мешают жить, вести какую-то активную деятельность. А когда постарше, вроде, им больше времени уделяешь.

Н. БУРЛЯЕВ: Нет, я думаю, что я ко всем детям отношусь, и относился, и отношусь, и буду относиться равно любовно. К каждому по-разному, поскольку каждый личность. И, кстати, от каждого я богатею, как отец. Потому что каждому надо отдать любви. Но как говорила Джульетта, чем больше я трачу, тем больше я становлюсь безбрежной и богаче.

С. КОРЗУН: Николай Бурляев в программе "Без дураков" на "Эхе Москвы" и кинокритик Михаил Трофименков.

МИХАИЛ ТРОФИМЕНКОВ: Николай Петрович Бурляев фигура совершенно уникальная. Пожалуй только ему и Жан Пьеру Леву удалось в мировом кино, сыграв свои первые роли в детстве, стать фигурами всемирного масштаба и чтобы они ни делали, где бы они ни снимались, что бы они ни говорили, с тех пор им место в истории кино обеспечено навсегда. И в истории мировой культуры. Он великолепный актер, режиссер далеко не столь хороший, как актер. Его взгляды политические или имеющие отношение к ситуации в Союзе кинематографистов мне совершенно не близки. Но перед лицом вечности все это забудется, все это уйдет, а останутся Иван и Бориска и другие прекрасные роли, которые Бурляев сыграл, скажем, в фильмах Петра Ефимовича Тодоровского и, надеюсь, еще сыграет много.

С. КОРЗУН: Михаил Трофименков. Как Вам взгляд со стороны?

Н. БУРЛЯЕВ: Я не знаю этого критика. Начал за здравие, а кончил за упокой. Ну, это бывает у критиков. Я считаю, что как раз в вечности, ну, если так оно будет, то останется не только Иван и Бориска, останется и фильм "Лермонтов". И форум "Золотой витязь", безусловно. Это попытка сплочения позитивных сил деятелей экрана планеты.

С. КОРЗУН: Вам сейчас близка такая общественная деятельность. Потому что деятельность эта носит такой общественный характер.

Н. БУРЛЯЕВ: Видимо, прав был поэт, который говорил: поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан. На каком-то отрезке времени, на второй части жизни видимо, это генетически в людях заложено, что люди больше думают об отечестве, о будущем, о детях и т.д. поэтому, я думаю, это все закономерно.

С. КОРЗУН: А как далеко простираются Ваши гражданские амбиции, скажем так. Ну, руководитель фестиваля – это одно дело. А депутат, губернатор, президент?

Н. БУРЛЯЕВ: Нет, по поводу депутатства, трижды были предложения. Один раз даже я дал согласие. Это было. Но, подумав ровно неделю, я отозвал мое имя и был прав.

С. КОРЗУН: Это какая партия Вас звала?

Н. БУРЛЯЕВ: Не хочу об этом говорить.

С. КОРЗУН: Т.е. для Вас политическая карьера исключена. Сейчас и в будущем.

Н. БУРЛЯЕВ: Я внепартийный по сути человек. И я думающий о партиях так, что партии придумал лукавый для разделения всех нас. Партия – это значит, с кем-то надо враждовать. А я с самого детства ищу гармонию, общую гармонию с 5 лет. Вот как я осознал себя, я понял, что моя главная идея жизни – это поиск всеобщей гармонии, чтобы всем было хорошо.

С. КОРЗУН: Ну, вот в союзе кинематографистов гармонии нет. О чем свидетельствуют и вопросы, которые пришли нам через интернет. Ну, вот вопрос зачитаю. Мила, архитектор из Новосибирска: "Со стороны скандал в Союзе воспринимается так, что Никита Михалков поступил непорядочно с Союзом кинематографистов. Посмотрите правде в глаза, – пишет она Вам, – сознайтесь в преклонении перед авторитетом и будьте мужественны. Вы ведь хороший человек. Очень жаль, что Вас втянули в эту грязную истории, или история повторяется по кругу? На Вас жалко смотреть, – считает Мила, – когда Вы защищаете точку зрения Михалкова. Что плохого Вам сделал Хуциев?"

Н. БУРЛЯЕВ: Ну, я, по-моему, никогда и нигде о Марлене Мартыновиче плохого не говорил. У нас с ним давние дружеские нежные отношения. И я привлекал его сына Игоря, однокурсника моего по ВГИКу в нашему диплому, и опекал, как мог Игоря. Так что это все неправда. А эта уважаемая девушка, она недопонимает того, что произошло, какое великое событие для Союза произошло.

С. КОРЗУН: Расскажите Вашу точку зрения. Поскольку я, человек, не включенный в эту систему. И честно говоря, не особенно слежу. Вот Ваша точка зрения. Что на самом деле произошло?

Н. БУРЛЯЕВ: Объясню Вам то, что я об этом думаю. Я человек, еще раз Вам говорю, внепартийный. И я, в общем, бегу от всех склок и от конфронтацией, хотя жизнь все время подталкивает с кем-то объясняться. Так вот в Союзе произошло удивительное событие. Не раскол, а через попытку раскола, попытку переворота, произошла консолидация позитивных сил большинства членов Союза. Подавляющего большинства. И это было видно в Гостином дворе, когда делегаты подняли руки за Михалкова 2000 человек, за Хуциева 170. Я был в зале, я видел победу воина. Я был рад за Никиту, я хотел его таким видеть. Потому что обычно он очень человек мягкий, толерантный, всех любящий, всем помогающий, и тех, кому он помогал, эти люди потом отплатили недостойно. Что было дальше, после этой триумфальной победы Михалкова, и большинства членов Союза, не приехали с Дальнего Востока и т.д. Ну, потому что трудно было добираться. Но если бы приехали с Дальнего Востока, они бы тоже поддержали Михалкова. Он был просто блистателен. Он был, как витязь Пересвет на Куликовом поле, поднявший забрало и откровенно говоривший правду, полную правду без обиняков, иносказаний.

С. КОРЗУН: Вообще, Куликово поле – такой двусмысленный немножко образ. Против кого воевал-то?

Н. БУРЛЯЕВ: Не против кого, а за кого? За Россию, за единую и неделимую, за единый и неделимый Союз кинематографистов России, который он не позволил расколоть как раз вот этой маленькой группе. Очень маленькой. Там оппозиционеров-то. Там человек 10 все заваривало. И по телефону обзванивали тех, кто ну мог бы выступить против Михалкова. Обзвонили, попробовали его отставить, не получилось.

С. КОРЗУН: До новостей есть еще полторы минуты примерно. Еще один вопрос. А на самом деле то, кто возглавляет Союз кинематографистов, вообще от руководства Союза кинематографистов зависит качество кинопроизводства в стране на Ваш взгляд? У Вас богатая история, в том числе и советская.

Н. БУРЛЯЕВ: Вы знаете, пока не зависела. И для меня нет однозначного ответа: положительно ли будет, если Союз кинематографистов будет полностью вершить судьбу кинематографа. Потому что деятели кино, они все-таки люди разных вкусов. Но то, что произошло – это, безусловно, положительно. И Союз отныне может влиять. Потому что первый шаг после Гостиного двора – это издание манифеста кинематографистов. Где совершенно четко и ясно прозрачно определена позиция обновленного Союза.

С. КОРЗУН: А кино у нас хорошее сейчас? Такой простой, детский вопрос.

Н. БУРЛЯЕВ: Кино у нас оставляет желать лучшего так, как и культурная политика в России удручающая. С этим нужно что-то делать и изменять культурную политику.

С. КОРЗУН: А когда было лучшее кино? В 60, 70, раньше?

Н. БУРЛЯЕВ: Лучшее, безусловно, в 60-70-х – это был кинематограф, на который удивлялся Филлини. Он говорил тогда в те годы Тарковскому. Когда он увидел, что и мы пошли по пути рыночному. Пытаемся идти, мол, что Вы делаете, Вы для нас удивление были. Вам 100% финансирование. У Вас прокаты, Ваши фильмы видят одновременно по всей России. Вы хотите, как у нас? Я, говорит, Филлини, умираю в Италии я никому не нужен. И зритель мой умирает.

С. КОРЗУН: Николай Бурляев в программе "Без дураков", вернемся в студию сразу после выпуска новостей.

НОВОСТИ

С. КОРЗУН: И я напомню, что мой сегодняшний гость Николай Бурляев. Николай Петрович, вот мы завершили на том, что у нас кризис культуры, и была новость как раз про Дом-2, который днем нельзя смотреть. Ну, я думаю, что Вы его и ночью не смотрите, Почему-то мне так кажется.

Н. БУРЛЯЕВ: Если бы Пушкин заглянул бы на эту программу, то он бы удивился. Куда он попал, в какую страну, где великая русская речь, что это за люди.

С. КОРЗУН: Т.е. Вы смотрели, признайтесь.

Н. БУРЛЯЕВ: Да. Кнопки-то есть. Ведь щелкаешь и попадаешь. То на эту программу, на дурдом Собчак. То на ТНТ с рогатой Анфисой, то на МТВ, где откровенный гомосексуализм, патология, лесбиянство, пропаганда. И я вот сейчас услышал эту новость. Это хорошая новость, но она половинчатая. Это что значит. До 23х не надо грешить, а в 23 грех разрешается. Уж если быть последовательными, то нужно наводить порядок в нашем доме. Нужно прибирать дом. Понимать, что от нас сейчас зависит, какими будут наши дети.

С. КОРЗУН: Т.е. вообще эти программы исключить из оборота? Те, которые Вы перечислили.

Н. БУРЛЯЕВ: Если бы была бы моя воля, но мне не дадут естественно волю мою проявить, я бы навел бы порядок в телеэфире очень быстро.

С. КОРЗУН: А по советским канонам, одна программа, две программы.

Н. БУРЛЯЕВ: Нет, я бы взял самое лучшее из того, что было в советское время, а тогда было много прекрасного, как мы с Вами отметили.

С. КОРЗУН: Да, уж про худсоветы не говорите. Ваши фильмы на полки ставили.

Н. БУРЛЯЕВ: Это страшно. Худсоветы – это страшно. Но почему даже в Англии есть экспертный совет на телевидении. Они глядят программы, продукцию и ставят им звездочки. 5 звездочек можно показывать в любое время дня и ночи любому возрасту. 4 звездочки – до 18. 3 звездочки – еще ограничение. 1 звездочка – значит, только по кабельному ночью и ключ у главы семьи. И никто не нарушает это правило.

С. КОРЗУН: Глава семьи – мужчина.

Н. БУРЛЯЕВ: Ну, где мужчина, где женщина.

С. КОРЗУН: А по-разному, патриархат, матриархат, допускаете. И так и так. Николай Бурляев. Да. Ну, Вы сами о кнопочках говорили, мы сами могли нажать эту кнопочку, также точно могли и не нажимать ее.

Н. БУРЛЯЕВ: Так мне и жена говорит: ты зачем это глядишь. А я говорю: так мне же с этим бороться. Естественно я же должен видеть врага в лицо. Врага. Это просто чудовищно, что делается в эфире. Понижается духовный уровень народа. Эта эстрада пошлая наша, все эти Моисевы, мадам Брошкины. Ну, сколько можно. Что у нас нет более высокого по духу? Почему мы тянем этими программами страну вниз. Не даем ей подниматься духовно.

С. КОРЗУН: Кстати, о высоком. Я, может, на землю опущу, а, может, приподниму. Тут вопрос просто вспомнил о высоком. Как... А, вот вопрос преподавателя из Казани: "Нужна ли Питеру кукурузина?"

Н. БУРЛЯЕВ: Чего? Что это такое, я не понял.

С. КОРЗУН: А это Вы не знаете, Газпромовское в Охте здание. Питеру.

Н. БУРЛЯЕВ: А Питеру вот этот обломок новой империи.

С. КОРЗУН: Вот кукурузина многие называют.

Н. БУРЛЯЕВ: Думаю, что нет.

С. КОРЗУН: А почему? А Парижу Эйфелева башня нужна?

Н. БУРЛЯЕВ: Ну, с ней уже как-то примирились. Она не столь уродлива. Она допотопна. Ну, как архаика она и есть. Но ведь это уже какой-то монстр, зуб какой-то, понимаете.

С. КОРЗУН: Хорошо. А если другой проект такого же масштаба и размаха.

Н. БУРЛЯЕВ: А зачем такого масштаба в Санкт-Петербурге, где есть уже стиль? Привычный для мира.

С. КОРЗУН: Т.е. в Москве можно. На Москву махнем рукой...

Н. БУРЛЯЕВ: Нет, мы не махнем рукой. Почему же. Здесь тоже нужно порядок наводить.

С. КОРЗУН: А как Вы в Москве бы порядок навели, тоже интересно вот с этим с высотными зданиями.

Н. БУРЛЯЕВ: Ну, я не мэр, и не было мыслей об этом. Я в этот котел...

С. КОРЗУН: А вот обсуждение генплана идет, и привлекают всех москвичей участвовать. Ходили участвовать, смотрели объяснения архитекторов?

Н. БУРЛЯЕВ: Нет, я далек был от этого. Не приходилось.

С. КОРЗУН: Николай Бурляев в программе "Без дураков" на "Эхе Москвы" и Карен Шахназаров.

КАРЕН ШАХНАЗАРОВ: Бурляев замечательный русский актер, сыгравший много прекрасных ролей, начиная с его еще детской роли в "Иваново детство", прекрасной роли в "Рублеве" и много, много других фильмов. И актер, и режиссер. Последние годы он посвятил себя созданию фестивалей "Золотой витязь", который занял очень достойное место в системе российских фестивалей. Со своим лицом, со своим взглядом, так что могу сказать, что это действительно один из ярких таких представителей российского кинематографа.

С. КОРЗУН: Карен Шахназаров, ну, видите, помягче, чем кинокритик высказался. Приятно?

Н. БУРЛЯЕВ: Это мой однокашник по ВГИКу.

С. КОРЗУН: Так. Ага, рука руку моет.

Н. БУРЛЯЕВ: Не на того напали. Этот не продал.

С. КОРЗУН: Обижаетесь, когда продают то?

Н. БУРЛЯЕВ: Когда продают, удивляюсь.

С. КОРЗУН: А когда не понимают? Не продают, а не понимают. Говорят: ну, там Бурляев вот такой, сякой, да.

Н. БУРЛЯЕВ: Да, Вы знаете, я думаю, что понимают. Понимают и друзья мои и оппоненты. Чем я занимаюсь. Одни это принимают, и их большинство. А другие чего-то еще недопонимают. Чего-то боятся. А чего бояться то? Благо несем.

С. КОРЗУН: Судя по вопросам, которые пришли по интернету, у Вас много и друзей, и врагов. Все же кого больше?

Н. БУРЛЯЕВ: У меня очень много друзей. Чем дальше, тем больше. Ведь создан творческий союз. Это международное объединение кинематографистов славянских, и православных народов, куда входят 12 000 членов из 15 стран славянского мира. Для справки в Союзе кинематографистов в 3 раза меньше народу, и вот не было пока мира, потому что не было идеи объединяющей. Теперь она озвучена нашим манифестом. И там собственно все прописано. Каким мы хотим видеть наш кинематограф, этику отношений в Союзе. Мы не хотим никаких врагов. Ну, те, кто чего-то недопонимал, видя добрые дела Михалкова. Ведь за всю мою жизнь, не потому, что он мой друг 50-летний мой друг. А потому что я сам удивляюсь ему, не было в моей жизни такого, чтобы человек тратил свои собственный деньги, зарабатываемые трудом. Трудом, он труженик, 700 000 долларов личных денег на то чтобы помочь каждому, кто к нему обращается. На операции, на похороны, на больницы, на отдых, на то, на се. Собственные деньги давал. Понимаете.

С. КОРЗУН: Ну, тогда президент Росси должен быть мультимиллиардер, чтобы он тоже мог так совершенно спокойно свои собственные деньги раздавать на зарплаты, на пенсии, на пособия. Нет? Тогда самого богатого человека в стране надо выбирать в президенты, мысль мелькнула.

Н. БУРЛЯЕВ: Просто президент, я думаю, не должен быть столь богатым, чтобы каждому давать деньги. Он просто должен понимать, чему надо давать, что работает на благо России, а чему можно и не давать.

С. КОРЗУН: Николай Бурляев, гость программы "Без дураков" на "Эхе Москвы". А у Вас семья вполне артистическая, дедушка и бабушка были актерами передвижных малороссийских театров, под псевдонимом Филипповские выступали. Т.е. у Вас не было сомнений, куда пойти. Какую роль избрать в жизни.

Н. БУРЛЯЕВ: Абсолютно я не думал быть актером. Не думал никогда.

С. КОРЗУН: Нет, а кем хотели. Значит, продавцом мороженного...

Н. БУРЛЯЕВ: Мне говорили, что до 5 лет я хотел быть архитектором. Так думали родители, потому что я все время что-то конструировал. Актером я не хотел быть, став актером, из-за Андрей Кончаловского, но я думаю, все равно жизнь бы подвела к этому меня, потому что генетика актерская все равно есть. Это бы проявилось обязательно. Но когда я играл первую роль у Андрея Кончаловского в учебном фильме "Мальчик и голубь" вгиковский фильм, тогда, глядя на работу этого режиссера я захотел стать режиссером. Вот это я захотел страстно. Я захотел стать писателем. Я сейчас член Союза писателей России. Этого я хотел.

С. КОРЗУН: Т.е. практически все детские мечты свои реализовали на этот момент. А о чем мечтать теперь, что дальше?

Н. БУРЛЯЕВ: О чем? Чтобы появилась вот эта мощнейшая субстанция Всеславянский форум. Хотя ведь кто-то побаивается, что я все о славянах. Но у нас на нашем форуме участвуют 60 стран мира, часто очень далекие от нас. По менталитету, по верованиям, Австралия, Америка, Израиль, Перу, Канада, кого только нет. Мы принимаем весь мир, но только тех, кто работает позитивно, и кто устремлен к истине. Кстати, мои товарищи, когда я вот так открыл двери Золотого витязя, наш православный, братья, кто-то обмолвился, ну, что же Вы делаете. Т.е. это же Всеславянский, да православный. А я говорю: а вы помните, что говорил Иван Ильин, великий русский мыслитель. Он говорил так, что каждый художник в творчестве устремлен и ищет совершенства. И это его устремление приводит его к престолу Господню, поэтому каждый художник делает дело религиозное, независимо от того, что он сам об этом думает, или какой концессии принадлежит.

С. КОРЗУН: Вы говорите, славянский форум, объединение славян. А в чем именно для Вас славянскость? Чем она определяется? Православием?

Н. БУРЛЯЕВ: Ну, прежде всего так. И еще Достоевский говорит, что быть русским – значит быть православным. И я с ним в принципе согласен, и ведь для православного нет ни эллина, ни иудея. Принимаешь, спасешься. В этом. И потом, занимаясь уже 17 лет, вот тем, чем я занимаюсь, Всеславянским форумом, я увидел, что в принципе мы собрали уникальную субкультуру славянскую, и она действительно есть. И она действительно удивляет весь мир. К ней относится и Тарковский, Бондарчук, Шукшин, и Михалков, и Анджей Вайда, и Кшиштоф Занусси, и Эмир Кустурица, и православный Тео Ангелопулос, и грузины наши потрясающие. Действительно это есть. И мир удивляется. Почему, кстати, режиссеры мира, самые лучшие, это Бертолуччи, с кем я общался, и кто мне говорил эту мысль. Это Бертолуччи, это Тео Ангелопулос, Анджей Вайда, Занусси и Эмир Кустурица, что Тарковский – режиссер №1. Они все мне это говорили при встрече. А почему? Я анализировал их мнение. Я считаю, они правы. Потому что он был человек верующий, ищущий Господа и утверждавший на экране вот эту тайну. А прочий мир западный дехристианизирован. И поэтому ну что удавалось Бергману, что-то, а, в общем-то, не могли они прорваться. И не могут порваться.

С. КОРЗУН: Ну, в общем, с Вами спорили в каком-то интервью по количеству верующих, скажем, в России, и в славянском мире ,и в мире западном тоже христианском, кстати, ну, цифр, поскольку никто не знает, здесь судить. Правильно, что у нас свобода совести, и учета верующий, неверующих никто не ведет?

Н. БУРЛЯЕВ: Ну, это правильно. Абсолютно человек волен потихонечку приближаться к Господу.

С. КОРЗУН: Ну, или считать себя атеистом.

Н. БУРЛЯЕВ: Ну, это очень глупо...

С. КОРЗУН: И считать, что они в большинстве...

Н. БУРЛЯЕВ: Кстати, умиляет очень, когда наши академики, нобелевские наши лауреаты вдруг публично в эфире гордятся тем, что мы атеисты, мы не верим, мы сами мол. Да какие сами. Ну, что же, ученые, не менее ученые люди, как Менделеев, Ломоносов и прочие, или Пушкин, Лермонтов. Гоголь, все они что были глупее этих нобелевских деятелей. Нет, вот атеисты считают, что они сами пришли. А Державин говорил просто. Учитель Пушкина: Но сам собой я быть не мог. Твое создание я, Создатель, твоей премудрости я тварь. Источник жизни, благ податель, душа души моей и царь.

С. КОРЗУН: Ну, у каждого же своя воля есть, которая ведет туда или сюда.

Н. БУРЛЯЕВ: Воля есть, естественно, грешить и говорить до поры до времени, что ты атеист. Ничего, пройдет время, и ты поймешь, что ты не атеист. Что ты тоже верил в Бога, просто не мог осознать и это выразить.

С. КОРЗУН: А как Вы пришли к религии? Ведь это же было не сразу. Тарковский, по-моему, Вам крестик еще оловянный такой для съемок вешал на шею.

Н. БУРЛЯЕВ: Да, это так. И еще я не пришел. Я иду, я хочу быть православным. Я не могу утверждать, что я стопроцентно такой. Я человек грешный. Но я борюсь с этими грехами. Я иду по этой узкой дороге к тесным вратам спасения.

С. КОРЗУН: Но с некоторыми пороками уже поборолись и довольно активно. Давно не курите, и не пьете уже довольно давно. А еще с чем приходилось бороться? Или это вопрос некорректный?

Н. БУРЛЯЕВ: С чем? Ну, с чем, чем.

С. КОРЗУН: Тщеславие – это грех?

Н. БУРЛЯЕВ: С собой. Да, это тоже было. Артисты – они очень люди тщеславные. Они хотят быть на обложках. Им приятно, когда их хвалят. Им обидно, когда не они первые. Понимаете, у меня не было зависти в жизни к другим людям. Я всегда радуюсь успеху другого человека. Но после "Иванова детства" я помню, я себя поймал сам на том, что еду в общественном транспорте, люди приглядываются, узнали, по "Иванову детству". Так, значит, надо соответствовать, надо прикинуться, какой-то образ выдать. А потом как-то быстро понял, чего я тужусь, пыжусь. Я же такой, как и все. Из такой же плоти, крови, такой же грешный, страдающий, причем хуже других людей. Так чего гордиться-то. Живешь, как все люди. Помрешь, в землю ляжешь, чем гордиться. Нужно просто успеть за очень краткий отрезок жизни сделать все для России. Это я понял очень рано, что память остается, и это ясно по истории, только у тех, кто отдал все России. Всю любовь, укрепил ее, дал что-то духовное и т.д.

С. КОРЗУН: Так что добровольно отказались от узнаваемости от всеобщей.

Н. БУРЛЯЕВ: Абсолютно. Это очень быстро отошло.

С. КОРЗУН: Как воспринимали, что фильмы с Вашим участием ложились на полки? Один, и второй, я имею в виду "Андрей Рублев" полежал изрядно, и проверки на дорогах.

Н. БУРЛЯЕВ: Да и после первой дипломной режиссерской работы моей, фильма "Ванька-Каин" из пошехонской старины эта новелла моя была удостоена главной награды в Оберхаузене за режиссуру, и там их критика обозначила, что это фильм русского диссидента. Потому что мой герой Ванька-Каин, крепостной, раб, но поет, окованный по рукам и ногам, этим оканчивается фильм. Он окованный, но поет. И западные критики прочли, что это фильм русского диссидента. Поставили в один ряд с опальными фильмами того времени. Очень лестный ряд. Это "Зеркало" Тарковского, "Агония" Элема Климова, "Пастораль" Отара Иоселиани, "Прошу слова" Элема Климова и "Ванька-Каин" мой маленький. И на 10 лет мне в России закрыли дорогу в режиссуру. Я приносил темы, мне их закрывали. 10 лет прошло, потом был "Лермонтов".

С. КОРЗУН: Как воспринимали это? Стресс был сильный?

Н. БУРЛЯЕВ: Нет, я просто работал, я пытался доказать. У меня откладывали одну тему, я просто шел там в Ленинскую библиотеку, в книги зарывался, делал новые сценарии, приносил, надеялся, был запуск. Потом все останавливалось.

С. КОРЗУН: Ну, и с Вашей, как Вы говорили в каких-то интервью, самой главной ролью в жизни тоже не все в порядке произошло. Я имею в виду Иешуа Га Ноцри в фильме Кары. Сами-то видели этот фильм? Что из него получилось?

Н. БУРЛЯЕВ: Да. Я 2 раза видел фильм. Тогда, когда мы его кончили 14 лет назад. И фильм шел 4 часа, и он мне не понравился. Потом прошли годы, и мы увидели с женой этот фильм на закрытом показе. И он шел уже 2 часа. И вот тут что-то произошло в зале. Хотя я сел в зал, критически настроенный. Хотел придраться к тому, как я играю плохо. Потому что я все время боролся с собой и с тем, что я хотел это играть и понимал, что ну нельзя грешному актеру касаться подобного образа. Но все-таки я взялся за это. Ну, и хотел придраться. Придраться было первый раз за всю мою актерскую биографию не к чему. Хотя придраться по-крупному счету, я могу и сейчас, что я не должен был этого делать.

С. КОРЗУН: Кинокритик Мирослава Сегеда об истории с этим фильмом.

МИРОСЛАВА СЕГЕДА: С фильмом "Мастер и Маргарита" проблемы чисто правовые. Т.е. продюсеров было несколько, Кара там был только сопродюсер. Это было начало 90-х годов. Время совершенно беспредельное. Долгое время копия лежала под кроватью у режиссера. Под кроватью – я образно, конечно, говорю. Просто это у многих было. Но буквально и в этом году, и год назад я слушала от многих, что его подают на цифре уже в Штатах. Т.е. цифровые права проданы. Ну, я думаю, что эта проблема неразрешимая в принципе уже.

С. КОРЗУН: Мирослава Сегеда. И все-таки этот фильм надо показывать, как на Ваш взгляд?

Н. БУРЛЯЕВ: Не знаю, право. Ну, как заинтересованный человек, актер, игравший в этом фильме...

С. КОРЗУН: Конечно, хочется.

Н. БУРЛЯЕВ: Это Вы сказали.

С. КОРЗУН: Да.

Н. БУРЛЯЕВ: Но не знаю в принципе. Потому что у меня отношение к роману Булгакова неоднозначное.

С. КОРЗУН: И вот эта чертовщинка, бесовщинка, дьвольщинка...

Н. БУРЛЯЕВ: Уж очень ее много. И написано все с позиции Воланда, он там царствует, обаятельный потрясающий сатана.

С. КОРЗУН: Не пожалели ни в какой момент, что Воланда не сыграли?

Н. БУРЛЯЕВ: Избави Бог. Да пусть это играет Гафт. Мой друг, кстати, прекрасный артист. Замечательный артист. И у нас с ним был эпизод один. И мы это делали все в Израиле, этот фильм. Я жил в номере с актером Дуровым. И мы уже работали, и у меня уже было фото из фильма рядом на тумбочке. И пришел Валя Гафт в наш номер. Поздоровались. Я лежал. И он прямо к тумбочке. Взял это фото, застыл. И говорит: Коля, какие глаза. Да, в них же вся боль за всех, за нас. Да что же они там говорят, что ты такой, да сякой, да шовинист. Все, говорит, теперь я понял, как мне играть эту сцену. Такое было у нас.

С. КОРЗУН: А чего Вас называли шовинистом, с "Памятью" смешивали?

Н. БУРЛЯЕВ: Узнайте у тех, кто называл. Кто выпустил эту утку. Кстати, потрясающе говорил Рерих. К нему по-разному можно относиться. Но вот эта фраза замечательная. "Русский народ – не шовинист, потому что высоко небо этого народа. Он и беды переживет..." Потому что понимаете, это великий народ, большой, но забава игр в шовинизм – это забава малых народов. А Россия – огромна, велика духом.

С. КОРЗУН: Вопрос по интернету очень любопытный. Военный пенсионер из Москвы: "Г-н Бурляев, знаю, что Вы человек верующий, настоящий русский патриот. Это без всяких подтекстов. Если командующий или его заместитель, могу ошибиться, кремлевской гвардии в СМИ говорит, что один из критериев подбора гвардейцев является его лицо славянского типа, то это что? Много знаком вопроса?"

Н. БУРЛЯЕВ: Ну, я не знаю, кот это говорил. Я бы был счастлив бы видеть в кремлевской гвардии все национальности, живущие в России. Кстати, такие примеры есть потрясающая школа академика Щетинина, под Краснодаром, где учатся где-то 40 национальностей. Но они все патриоты России. Они любят родину.

С. КОРЗУН: Николай Бурляев, гость программы "Без дураков" на "Эхе Москвы". Совсем немного времени у нас остается. А вопросов то довольно много. Какой вопрос Вам никогда не задавали, но Вы готовы на него ответить. Такой вот у меня вопрос.

Н. БУРЛЯЕВ: Странный вопрос. Я промолчу, задавайте Ваши вопросы.

С. КОРЗУН: А монологи когда Вы пишите, Вы на какие вопросы отвечаете? Я уточню этот вопрос, он тоже с подтекстом такой.

Н. БУРЛЯЕВ: Я не пишу монологи.

С. КОРЗУН: А что Вы пишите?

Н. БУРЛЯЕВ: А я пишу летопись форума Золотой Витязь.

С. КОРЗУН: ага. На любой вопрос знаете ответ?

Н. БУРЛЯЕВ: Абсолютно, я так думаю.

С. КОРЗУН: Т.е. Вы знаете ответ на любой вопрос?

Н. БУРЛЯЕВ: Ну, как ну то, что в компетенции моей, то да.

С. КОРЗУН: Самая крупная ошибка в Вашей жизни?

Н. БУРЛЯЕВ: Крупная ошибка?

С. КОРЗУН: Не было таких.

Н. БУРЛЯЕВ: Трудно ответить. По-моему, не было.

С. КОРЗУН: Ну, самое большое достижение тогда. Естественное продолжение можно сказать, уже в поддавки играем, а не без дураков.

Н. БУРЛЯЕВ: Самое большое я думаю, это создание форума "Золотой Витязь", который отныне не просто фестиваль, а движение. Духовное, планетарное движение.

С. КОРЗУН: Самое обидное для Вас, что Вы можете услышать о себе?

Н. БУРЛЯЕВ: Да, ничего. Пусть, что угодно говорят. Обиды не будет. Потому что есть понимание того, кто ты есть. С чем ты пришел в этот мир, что ты хочешь.

С. КОРЗУН: Вы – народный артист и лауреат многих премий. Как относитесь с вообще к официальным наградам?

Н. БУРЛЯЕВ: Да, Вы знаете, их не так и много. Ну, вроде много. Только премий у "Иванова детства" 26 премий, у "Рублева" и т.д. Все это есть. Но самая главная для меня награда – это орден преподобного Сергия Радонежского третьей степени. Это самая для меня высокая награда.

С. КОРЗУН: Самый главный совет, который даете своим детям?

Н. БУРЛЯЕВ: Помню, когда я отмечал мой юбилей, это было 3 года тому назад 60 лет. И я их собрал и я говорил о том, что открыл сам. Что цель в жизни не в том, сколько благ ты урвешь у жизни. Хотя наша новая капиталистическая действительность, в которую нас ввергли без нашего разрешения, она говорит об обратном. Побольше имей, дома обстраивайся, хапай, имей все. Все, иди.. Да, а счастье в том, сколько ты успеешь отдать России. Ведь каждый из наших пророков, подвижников, поэтов и т.д. остался в памяти только тем, что он успел послужить России.

С. КОРЗУН: Ну, детям-то что-нибудь оставите? Ваши замечательные дворянское поместье, сложенное по бревнышку, где на необъятных просторах?

Н. БУРЛЯЕВ: Да, детям. Помянут, там печка русская потрясающая, камин. Мы будем спасаться там, я думаю, когда Чубайс все отключит и т.д.

С. КОРЗУН: А как дети будут делить? Не боитесь, что...

Н. БУРЛЯЕВ: Да не будут они делить. Он иже дети Бурляева. Они все любят друг друга.

С. КОРЗУН: Вся семья Бурляевых живет в...

Н. БУРЛЯЕВ: Не вся. Потому что уже выросли дети, и уже замужем, женились, и уже внуки. Двое внуков.

С. КОРЗУН: Как раз по это хотел спросить. И где они?

Н. БУРЛЯЕВ: Как где они? Они здесь в Москве, в России, да.

С. КОРЗУН: Все дети здесь Ваши в России, никто не уехал?

Н. БУРЛЯЕВ: Один сын в Минске. Учится на юридическом.

С. КОРЗУН: Ага, Минск, а Вас с Минском ничего не связывало? У него так жизнь просто сложилась?

Н. БУРЛЯЕВ: Почему, очень много с Белоруссией у меня.

С. КОРЗУН: А, ну фестиваль начинался там собственно практически.

Н. БУРЛЯЕВ: Не там он начинался. Там он оговаривался с покойным классиком белорусского кинематографа Туровым. Но потом я там делал два фильма. Я там играл много. Я люблю Минск, я люблю Белоруссию.

С. КОРЗУН: Николай Бурляев. Ну, и, наверное, самое последнее, что Вы себе говорите перед сном?

Н. БУРЛЯЕВ: А я молюсь и засыпаю. Потому что лучше уснуть с улыбкой, чем с проклятием.

С. КОРЗУН: Николай Бурляев был гостем программы "Без дураков". Спасибо огромное Николай Петрович за то, что...

Н. БУРЛЯЕВ: Я благодарю Вас так же.

С. КОРЗУН: Пришли и отвечали на наши вопросы. Всего доброго.

Н. БУРЛЯЕВ: С Богом.