Буква духа. Роман "Т" Виктора Пелевина

В книжных магазинах появился новый роман Виктора Пелевина под названием "Т". С непредсказуемой жизнью героя, названного этой буквой, ознакомилась АННА Ъ-НАРИНСКАЯ.

Самое начало ХХ века. Двое случайных попутчиков длиннобородый священник и усатый господин в клетчатой паре – любуются из окна поезда видами русской природы и ведут неспешный разговор. Из их беседы выясняется, что причудливое строение, красующееся на вершине холма, – это Ясная Поляна, усадьба графа Т. (они так и произносят "граф Тэ"), "защитника угнетенных, благородного аристократа, не боящегося бросить вызов злу там, где бессильны полиция и правительство" и к тому же любимца женщин. Что исповедуемое графом учение "непротивление злу насилием" (сокращенно "незнас") – это вид восточной борьбы, приемы которой исключительно смертоносны. Что за "греховные и непотребные деяния" графа недавно отлучили от церкви. И что недавно этот граф принял решение уйти в Оптину пустынь, каковая пустынь – это не совсем даже понятно, что такое. То ли тайный монастырь, то ли явка опасных сектантов, то ли "принятое у секты исихастов обозначение предельного мистического рубежа, вершины духовного восхождения". В любом случае, в правительственных кругах проникновение туда графа считается нежелательным, так что, по словам клетчатого господина, "наперерез ему посланы лучшие агенты охранки".

Поезд въезжает в тоннель. Трах, пах, "клубы сизого дыма", клетчатый на полу без сознания, а бородатый священник, оказавшийся бородатым же графом Т., смело прыгает из окна купе в реку, используя свою рясу как парашют.

Встревоженному – не судьбой графа, конечно, а несвойственной любимому автору одномерностью этого стилизованного бреда – читателю выдохнуть с облегчением приходится довольно быстро. Еще до сотой страницы выясняется, что граф Т. – это литературный герой, прототипом которого отчасти является великий писатель. Повествование о графе Т. придумывают в начале ХХI века некий Ариэль Эдмундович Брахман и подчиненная ему бригада авторов: Митенька Бершадский, в чьем ведении находятся гламур и эротика, остросюжетник Гриша Овнюк, "криэйтор психоделического контента" Гоша Пиворылов и еще один – шизофреник, нервно реагирующий на рецензии критиков, сетующих, что "погас волшебный фонарь". Он отвечает за метафизические раздумья и мистические прозрения.

При этом дикая – во всех смыслах – переменчивость истории графа Т. вызвана не соперничеством ее создателей, а закидонами заказчиков "проекта" и, главное, их постоянной сменой по ходу развития экономического кризиса. На эту нестабильность наследственный каббалист Брахман, вступающий время от времени в общение со своим героем, постоянно ему жалуется. Владельца торгово-издательского дома "Ясная Поляна" Армена Вагитовича Максудова, желающего издать "прочувствованную книгу о том, как граф Толстой на фоне широких полотен народной жизни доходит до Оптиной пустыни и мирится перед смертью с матерью-церковью", сменяет кризисный менеджер Сулейман – ему нужен "нормальный триллер с элементами ретродетектива, чтобы впарить ботве по самые бакенбарды". Либеральный чекист полковник Уркинс хочет вообще не книгу, а компьютерную игру – "иронический ретро-шутер", где герой совсем даже не Толстой, а Достоевский. Пиарщик РПЦ архимандрит Пантелеймон хоть и велит вернуться к книжному формату, но, будучи человеком "очень конкретным", требует, чтобы были изображены духовные мучения графа, передан весь ужас церковного проклятия, показано, что бывает с душой-отступницей после извержения из церкви.

В общем, вы хотели Пелевина – вы его получили.

И эта густопсовая пелевинскость хоть и заставляет сердце дрогнуть от нежности, но разум приводит в некоторое недоумение, если не сказать раздражение. Ну почему такая верность выбранному некогда пути, а проще говоря, приему? До такой степени, что кажется – шаг влево, шаг вправо грозит если не расстрелом, так падением в столь любимую этим автором пустоту.

Тут, правда, надо сказать, что в новом романе нет одного из основных элементов пелевинскости. Автор не препарирует сиюминутность, не вскрывает стоящий за ней заговор. Хоть Ариэль Эдмундович Брахман и его команда пишут свое произведение в кризис и из-за него вынуждены менять спонсоров, но это так, констатация обстоятельств. Таинственная природа кризиса и тех, кто за ним стоит (как, скажем, в "Священной книге оборотня" высокий уровень добычи нефти объяснялся усердием оборотневых камланий, а в "Empire V" поведение чиновников оказывается продиктованным их вурдалачьей сущностью), здесь не раскрыта. Автор вообще-то даже в эту сторону не смотрит – если он и выясняет какие-то отношения, так это не с действительностью (то есть не с присущим нынешнему моменту "набором галлюцинаций"), а с литературой в теперешнем ее виде. И выяснение этих отношений довольно короткое – "Они там книги пишут, как наши мужики растят свиней на продажу", – говорит придуманный Пелевиным Толстой (на этот раз, заметьте, Лев Толстой, а не граф Т.).

Но и отказавшись выдавать рецепт "нового этапа жизни в России", Пелевин все остается Пелевиным. Друг друга отражают зеркала, в саду неизбежно расходятся тропки, змея продолжает кусать свой хвост.

И это, да, однообразно и даже, может быть, надоедает. А еще – это замечательно. Потому что кто же, как не Пелевин, даст нам все те слова, которые мы будем повторять со смехом и, чего уж таить, восхищением.

Например, один из героев романа встречается с государем императором. Император спрашивает: "В чем космическое назначение российской цивилизации?" А тот возьми и скажи: "Ее космическое предназначение, ваше величество, – переработка солнечной энергии в народное горе". Тут его, кстати, и посадили.