Несведущий – верующий? Часть 2

Несведущий – верующий? Часть 2

Часть 1

Важность системы

Мы очертили естественный, вытекающий из самой религиозной жизни круг интересов и потребностей в изучении, который не может не возникнуть перед человеком, стремящимся верить сознательно; перечислили некоторые области познания, которые должны друг друга дополнять. Надо заметить, при том, что это разные сферы знаний, и необходимо иметь сведения о каждой, но душа у каждого все равно потянется преимущественно к чему-то одному. Однако во всем должна быть система, ее отсутствие может приводить к перекосам, как и в любом светском образовании. Если человек прочитает одну "Книгу правил" постановлений Вселенских и Поместных Соборов, то ему, во-первых, станет страшно (там описаны определенные епитимьи за совершенные грехи), а во-вторых, он может воспринять Церковь как некую карательную систему. Но если при этом он будет читать Ефрема Сирина, Симеона Нового Богослова и других святых отцов, то он поймет, что в Церкви есть и нечто иное, и только всё вкупе воспринятое определяет правильное осознание веры. Точно так же, читая божественные гимны Симеона Нового Богослова, не узнав, что такое молитва и азы владения вниманием, молитвенным сосредоточением, человек может воспитать у себя какие-то неправильные фантазии.

Как преодолеваются возможные ошибки в получении знаний? С духовником, в личном общении с ним. Именно священнику во взаимодействии со своей паствой удобнее корректировать систему религиозного познания, ибо ему всегда со стороны будет понятно, что если человек начинает говорить что-то странное, то это перекос. Тогда они побеседуют, священник даст чаду какую-то книгу, просто объяснит ему, что "его не туда заносит".

Что касается темы: "Круг чтения православного христианина", то мне не хотелось бы ограничиться рамками представления, что "есть 10-20 нормативных книг"... Не нужно этого. Есть одна книга, без которой не может быть правильного строя религиозного образования, – Священное Писание. Хотя, наверное, кроме Священного Писания должны быть еще 2-3 духовно-аскетические книги, которые каждый находит для себя сам. Для кого-то это будет "Лествица", для кого-то – "Невидимая брань", святитель Феофан или святитель Игнатий, Оптинские старцы. И такая книга нужна даже не с целью просвещения, а с точки зрения некой духовной самопроверки и для постоянного сохранения правильных ориентиров в душе. Часто люди, читающие "нормативные" книги, говорят: "Мне скучно читать святителя Игнатия, святителя Феофана...". Назовем вещи своими именами: не все продираются сквозь стиль русской духовной литературы второй половины XIX – начала XX века. Поэтому пусть каждый выберет того из святых отцов, кого полюбит, за кем душа потянется, ведь "кого любишь, того и слушаешься". Старца Паисия Святогорца или других современных греческих подвижников благочестия, русских духовных писателей XX века или древних святых отцов – человек обязательно найдет, на чьи слова его сердце откликнется. Нужно только искать.

Хотя одну "нормативную" книгу могу назвать. Как-то профессора спросили, что он читает каждый день, и услышали название учебника греческого языка, написанного другим профессором. "А зачем это вам?! Вам, переводившему Платона и Овидия!". Он ответил: "А как же! Ведь забывается!". Вот так же я могу каждому посоветовать перечитывать "Катехизис" святителя Филарета. А еще лучше знать его наизусть. В прежние строгие годы, когда не было такого количества книг и учебников, семинаристы знали его наизусть. И это очень помогало с теми же ответами сектантам, с той же опорой на Священное Писание. Поэтому, кто потрудится хотя бы близко к тексту в голове держать "Катехизис", двух третей проблем не будет испытывать в любых апологетических диалогах.

Самообразование

Я знаю людей среднего возраста, которые в советское время, не имея возможности получения систематического религиозного образования, через внимательное посещение богослужения и стремление как можно глубже понять, усвоить, что там происходит, что поется и читается, приобретали очень много, по крайней мере, практически все необходимое для организации правильного строя своей души. Но людей, имеющий навык к такому постоянному внутреннему труду, всегда было не очень много.

Очень важно отношение человека к службе. Вот мы слушаем чтение Апостола. Если делать это сознательно, то почему бы не захотеть, кроме отрывка, который читался на богослужении, познакомиться с этим Посланием целиком? Или посмотреть, что будет читаться следующие пять дней на будничных службах, на которых мы не сможем присутствовать?

Можно столкнуться и с некой антитезой: человек участвует в службе сознательно, но при этом столь же сознательно отказывается от прикосновения к учению тех отцов, творения которых он слышит на богослужении. Как можно, слушая каноны преподобного Иоанна Дамаскина на двунадесятые праздники, не желать читать его же "Точного изложения православной веры"? Как можно, литургически узнавая учителей и святителей Вселенских и то, как и за что прославляет их Церковь, при этом говорить: "А вот книг их я читать не хочу! Это выше моего понимания!"? Это – умозрительное противостояние. Я говорю о людях, которые и в церковь ходят, но понимание того, что на богослужении совершается, ограничивают минимальным набором, который можно уложить в десятистраничную брошюру. В основном их познания связаны не столько с пониманием богослужения, сколько с неким представлением о том, как себя нужно вести в связи с богослужением, с неким бытовым укладом или бытовым благочестием, но не осознанным участием в службе.

У сектантов знание схоластично из-за того, что в сектантских сообществах нет Таинств. Если на вопрос о действительности Крещения тех или иных сектантов можно отвечать или положительно, или отрицательно, то других Таинств у них нет однозначно. И человек, лишенный благодатной жизни, без Таинств, естественно, скатывается либо в некий, уже нехристианский мистицизм, либо в рационализм. Но в Православии-то есть эта онтологическая основа жизни духа человека! Нам нечего бояться рационализации, потому что соединение твердого знания Священного Писания и Предания с навыком благочестивой жизни в Церкви и есть норма духовного бытия. Это и будут те два крыла, с помощью которых человек сможет подниматься к небу. Не кособоко, рискуя завалиться все время в какую-то одну сторону, а прямо.

Человек, пришедший в ограду Церкви "от разума", обретет полноту религиозной жизни через участие в мистической жизни Церкви, через Таинства. И наоборот, человек, эмоционально или эстетически потянувшийся к Православию, станет вполне православным в мировоззрении через узнавание тех духовных сокровищ, которые несет в себе Церковь. Да, это труд. Но человеку нужно воспитать в себе потребность в этом и осознание того, что религиозное просвещение для него как для христианина очень важно. Может быть, проблема в значительной мере в том и состоит, что у нас нет на сегодня, по крайней мере в общецерковном масштабе, четкого понимания того, что церковное образование нужно на самом деле. Священники этому отнюдь не всегда учат.

Какой может быть система религиозного образования

Религиозное просвещение должно быть доступным. Кроме того, я глубоко убежден: оно не должно быть, даже внутри Церкви, принудительным. На мой взгляд, например, сегодня вводить для крещаемых полугодовую катехизацию с посещением занятий и сдачей зачетов было бы некоей аномалией.

Мне представляется, что для решения проблемы религиозного образования нужно выделить две области. Первое: просвещение внутри самой Церкви. Внутреннее оздоровление может идти с приходов, а не с каких-то массовых мероприятий, которые хороши как периодическая отрада, но которые сами по себе есть праздник, а не наша работа. На приходах же нужно переходить от формы "колхозов", "вокзалов" или "фабрик религиозных услуг" к настоящей общине, к реальному общению между священником и прихожанами; между тем, кто в Церкви уже годы и имеет какие-то знания, и тем, кто в нее только еще входит. Неофиты не должны оказываться новым деревом среди старого сада, ибо зачастую бывает, что его пустили в общину, но никакого неформального общения не происходит. А ведь чем крепче у нас будут становиться приходы, чем больше среди них будет истинных православных общин, тем естественнее в них будут развиваться все формы церковной жизни, в том числе и религиозное просвещение (не как нечто изолированное, а как часть церковной жизни, то, что, по слову Златоуста, "жительствует"). Второе: по отношению к внешнему миру нужно решать вопрос, уже давно поставленный нашим священноначалием, о необходимости найти возможность донесения начатков религиозных знаний до тех, кто в церковной ограде в собственном смысле слова пока не пребывает. Будь то корректное донесение православного знания на школьных курсах, будь то возможность добиться выхода на федеральные средства массовой информации в такое время, когда их люди действительно смотрят, а не с двумя получасовыми программами в неделю в самые неудобные часы, как есть сегодня. Если мы будем идти этими двумя параллельными путями, тогда ситуация с религиозным образованием, как мне кажется, может постепенно измениться к лучшему.

Также очень важно заботиться о кадрах нашего духовенства. По большому счету, конечно, и паства влияет на пастыря, но все же тон в приходе задает священник. И я очень надеюсь на то, что некогда принятые, но последовательно не осуществлявшиеся решения Архиерейских Соборов о том, что рукоположения без систематического семинарского образования должны быть исключением, станут, наконец, действительной нормой нашего церковного бытия. Потому что сейчас если мы копнем, то окажется довольно много священников, не получивших даже заочного образования, особенно подальше от Москвы и от больших образовательных центров.

Кроме оздоровления приходов и "выхода в мир"...

Во-первых, как я уже отмечал, богослужение должно совершаться так, чтобы оно было понятно. Ибо оно само образовывает и воспитывает, но для этого люди должны получить возможность понимать, что читается и поется, а не просто слушать, как что-то прошептывается или прокрикивается с модуляциями голоса.

Во-вторых, очень важна проповедь священника. При этом желательно, чтобы она была согласована с евангельским зачалом, а в идеале учитывала и апостольское зачало. Если даже постоянных прихожан спросить, помнят ли они Апостол за последнее воскресенье, то тому, кто вспомнит, можно давать суперприз. Евангелие-то энное количество вспомнит, а Апостол многие даже и не пытаются усвоить... Это еще один из моментов: некое ритуальное обозначение присутствия на богослужении, когда вроде бы по виду и слушаем, и внимаем, а на деле просто стоим, поникнув главою.

Также детские воскресные школы могут быть весьма эффективными в деле просвещения, если в них присутствует нормальная методическая цикличность, понятные цели, четко установленные требования и хорошая административная организация. Кроме того, наш частный опыт, подтвержденный и другими примерами, говорит, что эти школы оказываются еще успешнее, когда соединяются с каким-то профессиональным началом. Например, не просто воскресная школа, а воскресная школа военно-патриотической направленности, школа вокруг приобретения различных навыков: церковного пения, иконописи, изучения святоотеческой истории.

Для взрослых, думаю, могут иметь успех, с одной стороны, внебогослужебные беседы просвещенного священника о Священном Писании. Это было бы очень актуально и вполне в духе святоотеческой традиции. А с другой стороны, возможны годичные или полугодичные катехизические курсы. Но при этом важно, чтобы проводились они не формально, не простым зачитыванием книжки. В Москве два года подряд в знаменитой Большой аудитории Политехнического музея, где еще священномученик Иларион дискутировал с безбожниками, Сретенский монастырь организовывал чтение таких курсов. Поначалу я был скептиком и убеждал отца Тихона1, что вряд ли много придет. И ошибся – пятьсот человек; одна молодежь. Думаю, дело в том, как донести информацию о намеченных встречах и как найти тех, кто сможет читать лекции интересно и с охотой. Если люди будут видеть, что священник читает лекции из последних сил, что он и сам рад отменить это, то всё само собой и прекратится. А если беседы проходят живо и интересно, люди, узнав об этом, подтянутся потом, даже если много народу и не соберется на первые две-три встречи.

Каждый православный должен быть исповедником веры

Есть дисциплина, изучаемая в семинарии, – сравнительное богословие, которая очень актуальна в нашу эпоху. Мы должны уметь дать ответ и о христианстве вообще, и о Православии как единственном до конца истинном по сравнению с другими направлениями христианства.

Апостол Петр говорит, что мы должны уметь дать ответ о нашем уповании (см.: 1 Пет. 3, 15). Что касается миссионерства, или, лучше сказать, "свидетельства", это слово более новозаветное и менее провокационное. Здесь существует несколько уровней. Свидетельствовать о вере жизнью – это первое, к чему призван каждый, от этого мы не имеем права отказаться, и если такого исповедования веры нет, то грош цена нашему христианству. Христианин должен отличаться от человека мира образом жизни. И если этого нет, то все наши разговоры о вере, о Православии будут совершенно несостоятельны. Люди цепляются, если они увидят в своем коллеге, однокурснике, соседе нечто, чего не найдешь в жизни мира. В глазах, с которыми он идет со службы, в отношении, в поведении, в готовности где-то уступить, где-то устоять, где-то не посмеяться шутке, проявить принципиальность.

Второе – это свидетельство в личном общении. Если коллеги или друзья нас спрашивают о вере, то наш прямой долг не переадресовывать их к священнику или к книгам, даже если в тот момент мы не готовы ответить, а потрудиться найти эти ответы самим и потом поделиться ими с вопрошающими. Чаще всего человек не захочет пойти в церковь, да иной раз и знакомого-то решится спросить с трудом, поэтому мы, насколько возможно с нашей стороны, обязательно должны ему помочь. А вот к выступлению перед массами и даже группами людей призваны не все, и миссия эта слишком ответственная. И по нынешней эпохе лучше бы отбор был тщательнее по отношению к тем, кто на эту публичную трибуну выходит. И даже не потому, что чушь могут нести, хотя и это случается, увы. (Если мы посмотрим церковный и околоцерковный Интернет, что иной раз там пишут и батюшки, и миряне, представляющиеся православными, – и на форумах, и давая комментарии средствам массовой информации, – всякое там бывает.) А просто потому, что это скучно и неинтересно получается. Можно говорить правильные вещи, но, не умеючи, говорить их так, что не захочется это ни слушать, ни понимать, ни принимать. Только святой может говорить неярко и неинтересно, но так убедительно, что всякий до глубины проникнется его словами. Но тогда надо сначала достичь святости, а потом Сам Господь тебя вызовет на общественное служение.

* * *

То, что в Церкви Христовой может спастись и простец, и ученый – это несомненно. И одно из великих благ христианства, принесенных нам Создателем, что не по дарованиям ума и не по выдающимся способностям люди отбираются в Царствие Небесное, но по внутреннему строю души, которого они достигают. Однако мы должны помнить евангельскую притчу о талантах и об ответственности того, кто данные ему способности не реализует. Не делать ничего с теми способностями, что мне от Бога дарованы, – правильно ли это? Ответ дан в Евангелии.

Записала Татьяна Бышовец

В сокращении опубликовано: журнал

"Православие и современность" N 12 (28) 2009 г.