В современной исторической науке не существует однозначного мнения относительно времени появления некрасовских казаков-старообрядцев в Северо-Западном Причерноморье, вообще, и на Нижнем Дунае, в частности. Работы отечественных (украинских и российских) историков, которые появились на протяжении последних ста с большим лет, посвященные исследованию этой проблемы, условно можно разделить два направления. Условно их можно именовать "кубанским"1, то есть представленными работами екатеринодарских (красноярских) исследователей и "одесским"2, которое, соответственно, презентовали и презентуют исследователи научных центров упомянутого города.
В работах кубанских историков доминирует точка зрения, согласно которой, временем появления некрасовцев на Дунае следует считать 1777-1778 годы, чему предшествовал их массовый исход с Кубани, вызванный карательными операциями правительственных российских войск. Одесские же исследоователи склонны отодвигать черту времени первых массовых переселений некрасоввцев на Дунай, как минимум, на 25-30 лет ближе и датируют его 1740-1750-ми годами.
И первая, и вторая точки зрения, соответственно, подтверждаются солидной логически-доказателъной базой, основанной на источниках, имеющихся в распоряжении историков каждого из перечисленных историографических направлений. Однако, как это довольно часто бывает, появление, казалось бы, незначительной детали, не вписывающейся в обшую картину научного знания о той или иной материи, способствует продолжению научного поиска и, как результат, коренной смене существующей парадигмы. Одной из подобных, не вписывающихся деталей можно считать выявленный в собраниях Российского государственного архива древних актов (Москва, Российская Федерация) документ. Документ этот был выявлен нами во время эвристической работы с делами фонда № 248 "Сенат и его учреждения", по описи № 126. Казалось бы – ничего особенного: копия допроса донского казака Степана Иванова, вышедшего из плена, датированная 1730 годом (см. Приложение № 1). Но именно предоставленные Ивановым сведения открывают перед исследователями путь к коренному пересмотру существующих представлений о времени появления казаков-некрасовцев на землях Северо-Западного Причерноморья.
Итак, что же мы видим? Поздняя весна 1729 года. Группа из двадцати некрасовцев,
проживающих в одном из старообрядческих селений на Кубани, идет "для рыбной ловли на
реку Дунай". Какие-то обстоятельства, о которых, впрочем, в документе не упомянуто,
вносят коррективы в маршрут их следования, и, не достигнув первоначальной конечной цели, они располагаются рыбацким станом на берегах Днестровского лимана, в окрестностях нынешнего Белгорода-Днестровского, где проводят ни много –ни
мало почти четыре месяца, занимаясь привычным им рыбацким промыслом.
Уверенность в поступках упомянутых некрасовских промышленников наводит на мысль о том, что путь к северо-западным берегам Черного моря, на устья Днестра и Дуная, для них не нов и хорошо изведан. Достаточно вспомнить о том, что совершенный ими переход с Кубани в Буджак, несомненно, был проделан морем, на одном или нескольких стругах, что, уже само по себе, предполагает хорошее знание господствующих ветров, течений, погодных условий и очертаний побережья Черного моря. Логично было бы предположить, что упомянутый комплекс знаний об особенностях и технике подобных каботажных плаваний не мог сложиться в одночасье, что этому предшествовал определенный, пусть и не очень длительный, период проникновения отдельных лиц или групп некрасовских казаков в междуречье Днестра и Дуная. Не менее логичным выглядит и вывод о необходимости переноса нижней временной точки появления некрасовцев в Северо-Западном Причерноморье с 1729 года, по крайней мере, на вторую декаду XVIII века. Тем более, что это вполне подтверждается имеющимися в нашем распоряжении прямыми и косвенными свидетельствами. Ознакомление с оригинальными источниками позволяет утверждать, что проникновение некрасовских казаков-старообрядцев напрямую связано с событиями, последовавшими за антиправительственными выступлениями части донских (1707-1706) и запорожских (1709) казаков.
Упомянув вскользь всем известные, ставшие давно уже хрестоматийными эпизоды, связанные с поддержкой восстания Кондрата Булавина и Игната Некрасова запорожским казаками и лично кошевым атаманом Константином Гордеенко, а также с уходом, после поражения, определенной части донцов на земли Войска Запорожского Низового, перейдем к событиям, которые развернулись после жестокого подавления, в мае-июне 1709 года, войсками Петра I демарша атамана Константина Гордеенко, направленного против России.
На протяжении последующих двух с половиной лет основным местом пребывания запорожцев, находящихся под предводительством Гордеенко, становятся местности, расположенные в нижнем течении Днестра и Дуная, в окрестностях городов Бендеры, Ду-боссары, Аккерман, Измаил, Килия, Галац и Исакча. При этом часть запорожцев была вынуждена заняться традиционным для них рыболовством, чтобы обеспечить себя средствами к существованию. Именно в 1710-1712 годах возникают рыболовецкие запорожские "коши" на берегах дунайских озер Ялпуг и Китай3.
Были в их числе и казаки-некрасовцы. Можем предположить, что в основном они были представлены донской "голутвой", не ушедшей с основной массой семейных казаков на Кубань, а присоединившихся после поражения к запорожцам, действовавшим в составе отрядов Булавина и Некрасова, и вместе с ними пережившими все перипетии 1707-1709 годов. Во всяком случае, в военной кампании: 1711 года часть некрасовцев действовала совместно с запорожцами Гордеенко, что подтверждается многочисленными реляциями российского военного командования в Украине4. Перетеканию части некрасовцев к запорожцам могли способствовать и неудачные для них события августа-сентября 1711 года, когда российские войска под командованием Петра Апраксина совершили поход на Кубань и 6 сентября разгромили войско кубанского сераскира Бахты-Гирея, в составе которого насчитывалось 4 тысячи некрасовских казаков-старообрядцев5.
Вообще, интенсивность контактов запорожцев и некрасовцев в эти годы была чрезвычайно высокой. Движение людских масс между Кубанью и Дунаем происходило в обоих направлениях. Так, достоверно известно, что отдельные запорожские ватаги, такие как, например, под командованием атамана Алистрата (Каллистрата) в конце 1711 года ушли вместе с некрасовцами и кубанскими ногайцами в поход на Пятигорье, и зиму 1711-1712 годов провели там же, совместно с казаками-старообрядцами, среди которых находился и сам Игнат Некрасов6.
Весьма показательным в этом отношении является допрос пленного запорожца Лукьяна Василенко, снятый 4 октября 1712 года в Бахмутской воеводской канцелярии: "...Сечь де ныне стоит в урочище Кардпишне, от Крыма в одном дне конем. Кошевым состоит вор Костя Гордеенко, а при нем же и казаки донские, кои купно с Некрасовым ушли, а сколько оных числом того не ведает..."7. Как видим, при возвратившемся во второй половине 1712 года из Бессарабии кошевом Гордеенко все еще продолжают пребывать некрасовцы, которые несомненно успели за истекшие три года хорошо узнать земли, лежащие в нижнем течении Днестра и Дуная.
Присутствие некрасовцев в Буджаке псе во второй декаде XVIII века подтверждапся и международно-правовыми актами, заключенными представителями российского Турецкого пограничного генералитета, в рамках подтверждения условий Константи-Ипольского мира 1711 года. Среди таковых необходимо, прежде всего, упомянуть обязательство турецкого паши крепости Азова, ранное им 3 января 1712 года бывшему его не губернатору, генерал-адмиралу Федору Апраксину. В нем подтверждается прежде принятое решение о недопущении "изменника казака Игнашку Некрасова с товарищи" в российские владения. Среди крымско-татарских и ногайских феодалов, которых турецкая администрация обязывает быть гарантами, показательно присутствие "буджацких аг", также ответственных за соблюдение принятых обязательств15. Очевидно, что уже с момента послеевоенной стабилизации границ территория кочевий Буджацкой орды становится для некрасовцев зоной отхода на сезонный ры-Воловецкий промысел. Разрешение использовать рыбные богатства низовий Днестра и Иуная следует рассматривать в качестве одной из форм поощрения некрасовских казаков за их военную службу правящей династии Крымского ханства – Гиреям.
Временное или даже постоянное присутствие некрасовцев, как, впрочем, и запорожцев, на землях Буджака вряд ли существенным образом утесняло экономические интересы местных ногайцев и могло служить источником, который порождал конфликтные ситуации. Ведь общее расширение границ кочевий татар и ногайцев после 1711 года, которое произошло вследствие смещения границ Османской империи (Крымского ханства) на север, существенно увеличило пастбищные фонды кочевников. Кроме этого, рыболовецкий промысел никогда не занимал важного места в экономике орд Северного Причерноморья. В данном случае, пребывая в одной и той же географической плоскости, казачьи общины (некрасовцы и запорожцы) заполнили и эксплуатировали, преимущественно, различные ее биоэкосистемы. Таким образом, территория расселения некрасовцев и ногайцев, как на Кубани, так и в Буджаке, была зоной открытой для взаимопроникновения, чем и не преминули воспользоваться казаки-старообрядцы.
Традиционная отрасль некрасовского хозяйства – рыболовство, сулила гораздо больше выгод на Днестре и Дунае, нежели на Кубани. Невзирая на примерно одинаковый уровень рыбного богатства упомянутых рек, земли вдоль них значительно отличались по уровню заселенности и наличию крупных торговых центров, которые служили рынками сбыта продукции рыболовства. Выражаясь фигурально, занимаясь рыболовством в Северо-Западном Причерноморье, всегда можно было рассчитывать на "живую копейку" при продаже улова купцам-перекупщикам из Польши, Валахии или Турции, в то время как аналогичный промысел на Кубани лишь обеспечивал некрасовское население первоклассными продуктами питания. Нетерпимая позиция, которую заняло по отношению к казакам-ренегатам российское правительство во времена царствования Петра I, делала совершенно невозможным сбыт рыбы во внутренние российские губернии. Собственно говоря, экономическая выгода служила едва ли не главным катализатором проникновения некрасовцев в Северо-Западное Причерноморье.
Еще одним из факторов, способствовавших продвижению некрасовских казаков на Дунай, следует считать их военно-политический альянс с Войском Запорожским Низовым, который не утрачивал действия со времен Булавинского восстания на Дону. Как в 1709-1711, так и на протяжении 1720-1730-хх годов некрасовцы и запорожцы неоднократно действовали совместно, в составе объединенных воинских сил Крымского ханства. В частности, в документах имеем упоминания о многочисленных подобных упоминания о многочисленных подобных эпизодах в 1727-1729 и 1731-1732 годах, когда некрасовцы и сечевики совместно ходили в походы на адыгейцев и черкесов9. Очевидно, что именно союзники – запорожцы, которые хорошо знали западные земли Крымского ханства и сами вели активный рыболовецкий промысел на Днестре и Дунае, в большинстве случаев, служили проводниками и советниками первых некрасовских промышленников. Уже к началу 1730-х годов, как это видно из опубликованного документа, отход на сезонный промысел с Кубани на Дунай, иди Днестр становится самым обычным делом у некрасовцев.
Русско-турецкая война 1735-1739 годов, несомненно, значительно сократила, а, в отдельные годы возможно и вообще прервала практику сезонной рыбной ловли некрасовцев на Дунае. Постоянное участие в военных действиях на стороне Крымского ханства, необходимость защищать свои селения от нападений донцов и калмыков, внутренние неурядицы в Войске Кубанском (Некрасовском), приведшие к расколу некрасовской общины на "крымскую" и "российскую" партии, на некоторое время замедлили темпы некрасовской колонизации Северо-Западного Причерноморья.
С новой силой "дунайская" активность некрасовцев вспыхивает уже после окончания русско-турецкой войны и подписания Белградского мира (1739). К концу 1730-х – началу 1740-х годов политический раскол некрасовцев Кубани стал свершившимся фактом. Опасаясь возможных репрессий со стороны крымских властей, значительная часть некрасовских казаков Кубани, очевидно, решается перейти на новое место жительства – в Подунавье10. Ответ на вопрос: носил ли этот исход, как и последующее за ним основание селений в Буджаке, характер "пионерский"? – или же постоянные очаги некрасовской колонизации в этом крае существовали, начиная со второй декады XVIII века, еще не получен. Лишь введение в научный оборот новых источников и их тщательное исследование может дать ответ на него.
Во всяком случае, многочисленные свидетельства середины 1750-х годов указывают на то, что к этому времени на Дунае существуют некрасовские селения, которые, в свою очередь, являются центрами притяжения для своих собратьев с Кубани11. Переселения с Кубани на Дунай в ряде случаев не носили прямого характера. В частности, имеем сведения о том, что в 1758 году некрасовцев, пожелавших уйти с Кубани подальше от ногайских междоусобиц, крымский хан первоначально поселил в Крыму при "рыбном озере" – Балаклавской бухте (Балык-куле)12.
География расселения некрасовцев на Дунае в эти годы, очевидно, была весьма широкой. Кроме Вилкова, расположенного при Килийском гирле Дуная, имеем упоминание еще о нескольких из них. Так, ссылаясь на свидетельства Руджера-Йосипа Бошковича13 (вернее, на румыноязычную публикацию фрагмента его дневников) Н.Г. Волкова и Л.Б. Заседателева сделали достоянием широкой научной общественности факт существования еще одного некрасовского селения, виденного ная14. Изучив маршрут следования Бошкови-I ча, мы пришли к выводу, что селение это располагалось на левом берегу Дуная, в окрестностях Галаца, который путешественник посетил 23 июня 1762 года. Поскольку крайней юго-западной точкой его пребывания в Придунавье был именно этот город, и, не переезжая на бессарабский берег Прута, он проследовал в Яссы, можем уверенно говорить о существовании упомянутого некрасовского села в плавнях и болотах Дуная в
В треуголънике Галац – Джоджулешты – Рени15. Таким образом, самое меньшее два некрасовских селения существовали на Нижнем Дунае уже к 1762 году.
Свидетельством многочисленности некрасовского населения в Дельте и Буджаке следует считать и излюбленные всеми поколениями "некрасоведов" "Записки" барона Be Тотта, непосредственного свидетеля и участника похода турецко-татарско-ногайского войска в Новороссийскую губернию, осуществленного в январе-феврале 1769 года. Используя этот мемуарный источник, большинство исследователей уделяет больше внимания внешней, эффектной стороне описания некрасовцев, составлявших личную гвардию хана Крым-Гирея, не анализи|руя структуру его армии, места действия отдельных ее частей во время кампании. Известно, что стотысячное войско, возглавляемое лично ханом, выступило в поход 15 января 1769 года из Каушан в Буджаке, и вторглось в пределы Елизаветинской провинции Новороссийской губернии, лежащей на правобережье Днепра16. Именно в этой группировке находился и некрасовский отряд, описанный де Тоттом. В это же время войска под командованием нураддина и калги, имевшие такое же количество воинов, вторглись в Екатерининскую провинцию на Левобережье, и земли Войск Запорожского и Донского17. Вряд ли некрасовский отряд был бы в состоянии проделать столь долгий и изнурительный осеннее-зимний переход с Кубани в Буджак, на место сбора ханских войск, а потом еще и прекрасно зарекомендовать себя в боевых действиях. Логично будет предположить, что некрасовцы выступили в поход из своих селений, находящихся где-то в междуречье Днестра и Дуная. Не вызывает сомнения и то, что селения эти существовали уже не один год.
Подводя итоги данного небольшого экскурса в исследование проблемы, можно констатировать, что проникновение некрасовцев на северо-западные берега Черного моря происходило практически параллельно со становлением этой этноконфессиональной общности. Катализатором переселенческой активности служил, в основном, экономический фактор. Проводниками некрасовской колонизации в данном регионе становятся их союзники – запорожские казаки, которые в 1709-1734 годах пребывали на территории Крымского ханства. В 1740-1750-хх годах в низовьях Днестра и Дуная возникает как минимум два некрасовских селения, чье существование подтверждено письменными источниками (в реальности, очевидно, больше). К началу очередной русско-турецкой войны (1768-1774) некрасовское население Буджака и Добруджи уже является довольно многочисленным, что видно из численности их отрядов в составе войск Крымского ханства. Также, опираясь на все сказанное выше, можно предположить следующую периодизацию этапов проникновения некрасовцев в Северо-Западное Причерноморье до начала русско-турецкой войны 1768-1774 годов:
– 1709-1735 годы: Проникновение отдельных групп некрасовцев на Нижний Днестр и Дунай. Знакомство с топографией и гидрографией региона. Сезонные рыболовецкие промыслы; основание множества временных лагерей, а быть может, и нескольких постоянных селений.
-1735-1739 годы: Снижение масштабов, а быть может, и полное прекращение, переходов некрасовцев Кубани в Буджак, как следствие русско-турецкой войны
-1739-1768 годы: Масштабная некрасовская колонизация Буджака и Добруджи; возникновение стационарных селений.
Несомненным также является и то, что определение точных, и документально подтвержденных, даты и места основания первого некрасовского селения в Северо-Западном Причерноморье является делом недалекого будущего. Наличие довольно значительного комплекса источников, еще не введенного в научный оборот и позволяющего справиться с подобной задачей, вселяет определенный оптимизм18.
1. Короленко П.П. Некрасовские казаки. Исторический очерк, составленный по архивным и печатным материалам. – Екатеринодар, 1899; Сень Д.В. "Войско Кубанское Игнатове Кавказское": исторические пути казаков-некрасовцев (1708 г. – конец 1920-х гг.). – Изд. 2-е, испр. и доп. – Краснодар, 2002.
2. Бачинский А.Д. Некрасовские поселения на Нижнем Дунае и Южной Бессарабии (XVIII – начало XIX ст.) / / Материалы по археологии Северного Причерноморья. – Вып. 7. – О., 1971. – С. 159-163; Пригарин О.А. Козаки-некрасавцi на Дунai! Кшець XVIII – перша третина XIX ст. // http:// www. cossackdom.com /articles/ p/ prigarin_nekrasov. htm. 29.10.2005
3.Описание дел Архива морского министерства за
время с половины XVII до начала XIX столетия. – Т. 1. –
СПС: Тип. В.Демакова, 1877. – С. 632.
4. Сень Д.В. "Войско Кубанское Игнатове Кавказское"... – С. 84.
5.Мейер М. С. Османская империя в XVIII веке. Черты структурного кризиса. – М.: Наука, 1991. – С. 181.
6. Российская Национальная Библиотека, Отдел Рукописей (РНБ ОР), ф. 905, оп. 2, д. Q-347, л. 1.
7. Российский государственный архив Военно-Морского флота (РГА ВМФ), ф. 233, оп. 1, д. 34, лл. 87-87 в 88.
8. Российский государственный архив древних актов ГАДА), ф. 89, оп. 3, д. 22, л. 1.
9. РГАДА, ф. 248, оп. 113, д. 49, лл. 16 об., 29-30; Яворницький Д.1. Icтopiя запорозьких козаюв. у трьох томах. – Т. 3. – К.: "Наукова думка", 1993. – С. 403-404.
10. Сень Д.В. "Войско Кубанское Игнатове Кавказское"... – С. 98-99.
11. РГАДА, ф. 248, оп. 113, д. 474, лл. 2-3; Бачинський А.Д. 3Иcтopii Вилкова (до питания про народну колошзацто пониззя Дунаю в друпй половин! XVIII – на початку XIX ст.) // Тези доповщей науковой конференци, присвяченой 25-реччю ашьського державного пединституту. – Ьма'ш, 1966. – С. 28-33.
12. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА), ф.20, оп.1, д 1165, л 53.
13. Бошкович, Руджер-Йосип (Ружер Иосип Бошкович; Ruggero Giuseppe Boscovich) (1711-1787), ученый-иезуит, известный в Европе XVIII в. естествоиспытатель и натуралист, происходивший их хорватского патрицианского рода Дубровника. В 1761 г. Р.Й.Бошкович,
благодаря финансовой поддержке Британского королевского общества, совершил путешествие в Константинополь. Обратный его путь пролег летом 1762 г. через болгарские провинции Османской империи, земли княжеств Валахии и Молдовы, польские владения на правобережье Украины. Конечным пунктом следования Бошковича стал Санкт-Петербург – столица Российской империи, где он пребывал некоторое время и
был произведен в действительные члены Российской Академии Наук. Обстоятельства своего путешествия Бошкович изложил в записках, впервые опубликованных в 1763 г. под названием "Giornale di im viaggio da Constantinopoli in Polemic/" и выдержавших, впоследствии,
множество изданий на многих европейских языках (французском, английском, сербскохорватском) (см.: Цверава Г.К. Руджер Иосип Бошкович (1711-1787) /А.А. Гурштейн (ред.), Н.И. Невская (ред.). – СПб.:Наука, 1997).
14. Волкова Н.Г., Заседателева Л. Б. Казаки-некрасовпы: основные этапы этнического развития // ток МГУ. – Серия № 8. (История). – 1986. – № 4. – С. 44-54;
15.http://www.dpedtech.com/rogerjosephboscovich.doc. 130.10.2005.
16. Fisher Alan W. The Russian Annexation of the Crimea. 1772-1783. – Cambridge: University Press, 1970. – IP. 33.
17. Записки барона Тотта о татарском набеге 1769 г. на Ново-Сербию (С предисловием и послесловием СЕ.) // Киевская старина. – 1883. – Т. 7 (сент.-окт.) – С. 155.
18. Таковыми являются хранящиеся в РГА ВМФ дела №№ 4, 8, 12, 13, 20, 21, 24, 28, 32 и 37, фонда № 233 – "Канцелярия адмирала Ф.М.Апраксина (1699-1726)", которые содержат донесения российских военачальников и донских войсковых атаманов к графу Ф.М.Апраксину о военных действиях с некрасовцами в 1711-1712 годах.
Приложение № 1
1730 г., августа 26 – Копия с показаний донского казака Прибылянской станицы С.Иванова, который вышел из плена от некрасовских казаков
Копия с копей.
1730 году августа в 26 д. Присланной из Черкаского при писме от войска Донского вышедшей из-заграницы турецкой транжеменской посацкой человек Степан Иванов которого от войска признавают изменником в Транжементе у комиссиалных дел пред брегадиром господином Стрекаловым роспрашиван,
А в роспросе сказал, напред сего был он в Черкаскам Прибылянской станицы в казаках, и в прошлом 729м году определен ис казаков при Транжемеите в посад, и в том же году как он жил в Черкаском в доме своем, приключилась с ним великая таска от чего он и с ума сшел и был в безумстве, и от того своего безумия хотел было удавитца или зарезатцп, и про то ево безумство знают жители черкаские Прибылой станицы станичной атаман Селиван Савелев, да казаки Михаила Назаръев Степан Корнеев Клим Карпов, да трапжеменские посацкие люди Павел Мамонов Захар Петров Семен Буйнов Иван Бабурин, о чем их представляю в свидетелство, и в том же году в июле месяце означенной посацкой человек Семен Буйнов взял от генерала маэора господина Тараканова пашпорт о пропуске в Азов для торгового промыслу и ево Степана звал с собою на лотку за работника и он в то время от безумства своего покиня мать свою жену и детей и двор и пожитки которых ево пожитков в то время у него было на триста рублев и болше поехм с ним Семеном в Азов, а приехав к Азову несказав ему Семену з безумства своего пошел с пристани в Азовскую крепость, и в то время турецкой ага велел ево Степана посадить на цепь и отвестъ в тюрму, и держали в тюрме одну ночь п хотели его продать на каторгу и уведал // про то изменник некрасо-вец казак Семен Попадин дал за него янычерскому аге денег семнатцат рублев чтоб ево на каторгу непродавали а отдалиб ему и выкупя отвез ево с собою на Кубань к изменником некрасовским казакам и жил у них на Кубани под караулом четыре недели, а оттуда взяли ево те изменники не-красовцы с собою на пресное море для рыбной ловли и был там одну неделю под караулом же, и пошли они некрасовцы человек з дватцат для рыбной же ловли на реку Дунай, а ево Степана взяли с собою же под караулом, и недошед Дуная реки под Белым Городом на реке Днестре ловили рыбу недель с шеснапщат, и он Степан в то время от тех некрасовцов испод караула бежал в волоскую землю в село Леонтъево и жил в том селе у попа девять недель и оной поп взял ево с собою в работниках в полскоп город Мигилев которой стоит над рекою Днестром же для продажи скота, а из Мизилева с киевскими купцами пришел в Киев и был в Печерском монастыре десят дней по обещанию своему постился и исповедывался и причастился Святых Тайн от священника Левия и пошел на Дон в Черкаской и в пути Миргороцко-го полку в селе Поповки у жителя Павла а чем прозванием незнает жил две недели и с ним доехал до казачьего городка Бесергенева, а из Бесерге-нева пришел в Черкаской и явился войсковому атаману, а про ведомости сказал слышно де турки между собою разглашают, что повелено им иттит в Персию, А чтоб с Россиею война была того он не слыхал, а морового поветрия в турецкой области в Азове на Кубане в Крыму не было, А чтоб ему Степану Ея императорскому Величеству изменит такого ево намерения не было и увезен он из Азова выше писанным изменником некрасовцом под неволею и был всегда у них под караулом, и про то изменство от Войска Донского писали на него напрасно;
К подлинному роспросу камандированнаго полку солдат Василей Попов вместо Степана Иванова руку приложил.
РГАДА, ф. 248, on. 126, д. 466, лл. 50-50 об.
По материалам источников: Самарское Староверие
