Закон над всеми законами

"Закон над всеми законами" (Сергей Худиев).

Как сообщается, группа американских христиан, православных, католиков и протестантов, опубликовала "Манхэттенскую декларацию", где заявила о своем неподчинении властям в вопросах, связанных с защитой жизни и семьи. Авторы декларации выступили против легализации абортов, эвтаназии и однополых "браков".

Декларацию подписали 125 человек, среди них представители разных конфессий: православные, католики (в том числе епископы и кардиналы), евангелисты.

Подписавшиеся заявили, что ни при каких обстоятельствах не подчинятся "никакому постановлению, если оно предполагает соучастие в практике абортов, в эмбриональных исследованиях, содействии суициду, признании эвтаназии и любого рода действий, направленных против жизни".

Новостное агентство regions.ru задало священнослужителям и депутатам вопрос: "Как вы думаете, имеет ли верующий право отвергать действующие в государстве законы и в каких случаях?"

Священнослужители заявили, что имеет, депутаты обеих палат Российского парламента с ними категорически не согласились: "Единственным допустимым способом влияния на законодательство является разработка новых законов, а несоблюдение уже принятых недопустимо ни в коем случае".

Мнение депутатов, впрочем, можно понять – они исходят из того, что эдак любой желающий заявит, что закон противен его вере, и откажется его исполнять. Невозможно уследить за огромным количеством сект, секточек, и просто мистически настроенных граждан, которые усматривают в президенте Антихриста и ожидают эвакуации на летающих тарелках. А для человека, несведущего в религии, все религии одинаково непонятны.

Но есть и еще одно обстоятельство – то, что для современного сознания "религия" мыслится как некая целостность, общая категория, к которой относится и Православие, и культ Вуду, и Католическая Церковь и группы родноверов. Между тем, это совершенно разные сообщества, придерживающиеся совершенно разных представлений о мире и человеке, представлений, из которых следуют совершенно разные выводы относительно практического поведения. Не существует "религии вообще", существуют разные системы представлений о реальности – от анимизма до сциентизма, из которых могут следовать разные выводы об отношении к закону.

С другой стороны, большинство людей согласны, что в некоторых – достаточно драматических и исключительных – ситуациях закон можно не соблюсти. Например, люди, пренебрегавшие, ради спасения человеческих жизней, людоедскими и тираническими законами Третьего Рейха или большевистской диктатуры, считаются достойными похвалы, а не порицания. Аболиционисты – сторонники отмены рабства в южных штатах США в первой половине XIX века, которые укрывали беглых рабов, нарушали существовавшие на тот момент законы, однако их чтут как героев.

Мало кто придерживается восторженно-тоталитарной точки зрения, для которой абсолютно все установления государства, каковы бы они ни были, всегда и безусловно достойны абсолютного повиновения. Поэтому вопрос, стоящий перед нами, состоит не в том, допустимо ли в некоторых случаях не исполнять закон, а в том, по какой причине его допустимо не исполнять. В представлении многих людей в наши дни "религия" это не больше чем хобби, личное предпочтение, вроде исторической реконструкции или лыжного спорта. И если мы спросим "можно ли не повиноваться закону, исходя из своего личного предпочтения", то ответ очевиден – конечно, нет. Отвергать установленный государством закон потому что "мне так захотелось", безусловно, нельзя – иначе общество погрузится в хаос.

Священное Писание говорит о нашей обязанности повиноваться законным властям. Святой Апостол Павел подробно пишет об этом в Послании к Римлянам:

"Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены. Посему противящийся власти противится Божию установлению. А противящиеся сами навлекут на себя осуждение. Ибо начальствующие страшны не для добрых дел, но для злых. Хочешь ли не бояться власти? Делай добро, и получишь похвалу от нее, ибо [начальник] есть Божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое. И потому надобно повиноваться не только из [страха] наказания, но и по совести. Для сего вы и подати платите, ибо они Божии служители, сим самым постоянно занятые. Итак отдавайте всякому должное: кому подать, подать; кому оброк, оброк; кому страх, страх; кому честь, честь. Не оставайтесь должными никому ничем, кроме взаимной любви; ибо любящий другого исполнил закон. Ибо заповеди: не прелюбодействуй, не убивай, не кради, не лжесвидетельствуй, не пожелай [чужого] и все другие заключаются в сем слове: люби ближнего твоего, как самого себя. Любовь не делает ближнему зла; итак любовь есть исполнение закона. (Рим.13:1-10)"

Государство, поддерживающее мир и порядок, и позволяющее своим гражданам проводить "жизнь тихую и безмятежную", есть "Божие установление", и Православная Церковь всегда поддерживала законную власть и выступала против всякой революции и мятежа. Мятежники и революционеры, раздраженные отказом Церкви поддержать их стремление к смуте, обрушивались – и обрушиваются – на нее с руганью, как на "прислужницу эксплуататоров" или "пособницу режима".

Однако повиновение государству для христиан укоренено в повиновении Богу – поэтому в ситуации, когда государство принуждает христианина к попранию заповеди Божией, мы должны отказаться. Как говорится об этом в Основах Социальной Концепции Русской Православной Церкви,

"Если власть принуждает православных верующих к отступлению от Христа и Его Церкви, а также к греховным, душевредным деяниям, Церковь должна отказать государству в повиновении. Христианин, следуя велению совести, может не исполнить повеления власти, понуждающего к тяжкому греху. В случае невозможности повиновения государственным законам и распоряжениям власти со стороны церковной Полноты, церковное Священноначалие по должном рассмотрении вопроса может предпринять следующие действия: вступить в прямой диалог с властью по возникшей проблеме; призвать народ применить механизмы народовластия для изменения законодательства или пересмотра решения власти; обратиться в международные инстанции и к мировому общественному мнению; обратиться к своим чадам с призывом к мирному гражданскому неповиновению."

Для христианина возможность, в некоторых редких и трагических случаях, не повиноваться власти основана на том, что он должен, прежде всего, повиноваться Богу. Это не пренебрежение к закону, но повиновение закону более высокому. Нам скажут, что светское государство не обязано соотноситься с религиозным законом, и вправе требовать повиновения независимо от него. Однако тот высший закон, о котором мы говорим, не является чем-то специфически конфессиональным. Реальность его признавали как теисты, верующие единого Бога, так и язычники. Как говорил древнеримский оратор Цицерон:

"Истинный закон – это разумное положение, соответствующее природе, распространяющееся на всех людей, постоянное, вечное, которое призывает к исполнению долга, приказывая; запрещая, от преступления отпугивает... Предлагать полную или частичную отмену такого закона – кощунство; сколько-нибудь ограничивать его действие не дозволено; отменить его полностью невозможно, и мы ни постановлением сената, ни постановлением народа освободиться от этого закона не можем, и ничего нам искать Секста Элия, чтобы он разъяснил и истолковал нам этот закон, и не будет одного закона в Риме, другого в Афинах, одного ныне, другого в будущем; нет, на все народы в любое время будет распространяться один извечный и неизменный закон, причем будет один общий как бы наставник и повелитель всех людей – Бог, создатель, судья, автор закона. Кто не покорится ему, тот будет беглецом от самого себя и, презрев человеческую природу, тем самым понесет величайшую кару, хотя и избегнет других мучений, которые таковыми считаются (Марк Туллий Цицерон О Государстве, Книга III, глава XXII)"

Об этом законе пишет Апостол Павел: "ибо когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую) (Рим.2:14,15)". Это закон, вписанный в каждое человеческое сердце, и отрицать его реальность – восстание даже не против Бога, а против человеческой природы.

Существуют нравственные принципы, известные всем людям – то, что мы не можем не знать. Приведем пример: представьте себе, что китаец, только что прибывший в Австралию, припарковался в неположенном месте, и в свое оправдание говорит, что он не знал о том, какие в этой, чужой для него стране, существуют именно такие ограничения на парковку. В это можно поверить – правила парковки это не больше чем человеческие установления, разные в разных странах, и иностранец вполне может их не знать. Но если тот же китаец совершит человекоубийство, никто в здравом уме не поверит, что он "не знал", что убивать людей нельзя. Всякий человек знает, что отнимать невинную жизнь нельзя.

Когда в Нюрнберге судили нацистских преступников, суд столкнулся с определенной трудностью – нацисткие палачи не нарушали никаких законов – они осуществляли геноцид гражданского населения по приказам своего, формально вполне законного, руководства. По германским законам того времени привлечь их ответственности было невозможно, а законы других стран на них, как германских граждан, не распространялись. Суд вышел из положения, введя новый юридический термин "преступления против человечества". Злодеяния нацистов вопияли об отмщении независимо от того, нарушали ли они закон государства – они нарушали естественный закон, признаваемый всеми морально вменяемыми людьми.

Так, люди, формально поступавшие по закону государства, могут быть осуждены как злодеи, а те, кто нарушал установления власти, как мы уже сказали, могут быть почитаемы как герои.

Существует Закон, которому подсудны все прочие законы, Закон, которому надлежит повиноваться безоговорочно, независимо ни от каких человеческих установлений. Большинство людей не станет с этим спорить – до тех пор, пока они не позволят словесному туману какой-нибудь очередной абсурдной и лживой идеологии скрыть от них очевидность.

Между тем на всей современной культуре – как в России, так и в странах Запада – лежит печать восстания против этого Закона. Оно выражено в той точке зрения, что любой закон есть не более чем человеческое соглашение, которое вовсе не должно находиться в согласии с неким вечным и универсальным нравственным Законом – потому что само существование такого Закона отвергается.

Причины этого понятны – вечный Закон указывает на своего Автора, говоря словами Цицерона, "Бога, создателя и судью", а для людей, отвергающих какое-либо богопочитание, это неприемлемо. И отечественный большевизм, и нынешняя западноевропейская борьба за искоренение любых публичных проявлений Христианства – от распятий в больницах до рождественских вертепов в витринах – отличает стремление к "дивному новому миру" , "светлому будущему" в котором вера в Бога будет искоренена или хотя бы загнана на задворки общества. Опыт большевизма – и не только его, любого атеистического движения, хоть ненадолго оказывавшегося у власти, показывает, что безбожный мир оказывается и крайне бесчеловечным. Случайно ли это? Нет. Мы не можем отвергнуть естественный Закон, не навлекая на себя чудовищных социальных бедствий.

Отвержение естественного Закона всегда самоубийственно с точки зрения социальной практики; отметим и то, что оно абсурдно с точки зрения логики. Абсурдность такого отвержения хорошо иллюстрирует ведущий западный атеист Ричард Докинз. В беседе с верующим ученым Френсисом Коллинзом, опубликованной в журнале Time, он говорит: "Даже вопрос [о добре и зле], который Вы задаете, для меня лишен смысла. Добро и зло – я даже не верю, что где-либо существует что-то, что называется добром или злом". В то же время, Докинз называет религию "корнем всего зла". Но каким образом можно обвинять что-либо – в том числе религию – во зле, если никакого объективного добра и зла не существует? Это не личная проблема Докинза – это проблема всего безбожного мировоззрения. Люди, заявляющие, что Бога нет, во всяком случае, Его заповеди не должны иметь отношения к нашей жизни, в то же время говорят о том, что их требования справедливы, что законы, которые они хотят ввести, служат общему благу, что мы нравственно обязаны согласиться с их убеждениями, что их оппоненты люди несправедливые и порочные. Но какой смысл все эти слова могут иметь в рамках мировоззрения, которое не признает и не может признать объективного морального закона? Какой смысл говорить о "справедливости" или "несправедливости", "праведности" или "порочности" если все наши моральные оценки – не больше чем человеческие установления? Вы полагаете что-то несправедливым? А я вот полагаю это справедливым, и мы даже не можем спорить, потому что для того, чтобы определять "это справедливо", а "это – нет" надо обращаться к какому-то общему критерию справедливости – которого в безбожной вселенной просто не может существовать. Вы полагаете, что я должен соблюдать ваши установления? А вот я полагаю, что ничего вам не должен. Кто из нас прав? В рамках неверия это бессмысленный вопрос, потому что не существует никакого стандарта правоты, по отношению к которому мы могли бы судить об этом.

Всякий раз, когда безбожник произносит моральные суждения – "вы должны", "это порочно", "это добродетельно" – он опровергает собственное мировоззрение, потому что в его рамках эти высказывания были бы просто бессмысленны.

Как это было замечено еще Цицероном, человек, отрицающий естественный Закон, "делается беглецом от самого себя и презирает свою природу". Однако, увы, в истории бывали и люди, и целые общества, открыто восстававшие против Закона – наиболее известные (и недавние) примеры это большевики и нацисты. Правы оказались те, кто среди общего мятежа повиновался истинному Закону, даже если они нарушали при этом какие-то установления мятежников.

Сегодня мы – все жители цивилизации, сформированной Христианством, будь то в Мадриде, Нью-Йорке или Москве, сталкиваемся со все тем же мятежом, когда явное и очевидное зло вновь возводится в закон. Истребление младенцев в утробах делается не только дозволенным, но и, в ряде случаев, о которых говорится в декларации, людей принуждают в нем соучаствовать; умерщвление стариков и больных под лозунгом "достойной смерти" не только пропагандируется, но и может стать обязательным для врачей; именование однополого союза "браком" становится не просто причудой людей, страдающих расстройством полового влечения, но в некоторых местах обретает принудительную силу закона.

В этом случае мы полагаем, что наш долг повиноваться естественному Закону выше, чем наш долг повиноваться человеческим установлениям. Этот Закон простирается на нас не как на членов Церкви, но как на членов человеческого рода; его требования – это не требования той или иной религиозной организации, но требования самой человеческой природы. Христиане отнюдь не являются мятежниками или анархистами – напротив, когда общество впадает в безумный и пагубный мятеж против истинного Закона, Христиане остаются ему верны.