Шарташ – кержацкая столица

"Ряд заимок, дач, мельниц и заводов составляют отдельные звенья одной живой цепи, которая тянется на десятки верст по течению р. Исети. Не нужно особенной проницательности, чтобы сказать, что вся это широко раскинувшаяся селитьба составляет одно органическое целое и что центром служит Екатеринбург в его настоящем виде. Не только обыкновенные русские города, но и наши столицы как-то сразу обрываются: выехал за город, и сейчас пошла писать на сотни верст настоящая деревенская глушь. Это признаки искусственного создания административных центров, и Екатеринбург в этом случае представляет редкое исключение, являясь действительно "живым узлом" целой области, вот в чем, по нашему мнению, заключается характерная особенность физиономии Екатеринбурга как города". Так характеризовал облик уральской столицы Л.Н. Мамин-Сибиряк.

Разрастались села-пригороды, объединявшие людей одного сословия или рабочий люд одного завода, одного заводского поселка. Из них-то и создавался постепенно крупнейший русский город за Урал-камнем, хребтом Уральским.

"Преславное чудо, небо украшено звездами, земля – цветами,

Петербург – господами, Дон – казаками,

Казань – татарами, Вятка – слепнями, Оренбург – башкирами,

Красноуфимский – черемисами, Екатеринбург – торгашами,

Верх-Исетский – мастерами, Шарташ – варнаками..."

(из сочинения 83-летнего Фирса Гавриловича Вершинина).

"Варнак" (сибирское) – каторжный; прочих ссыльных называют поселенцами несчастными". (Толковый словарь живого великорусского языка" Владимира Даля).

Никон и шарташские поселенцы

У сильного всегда бессильный виноват, – истина, которую ни утверждать, ни отрицать уже не надо. Варнаков плодили сильные. Патриарх Никон, усердием которого Московский церковный собор 1666-1667 гг. наложил на непокорных клятву (анафему) за противление церковной власти, положил начало расколу и увеличил число новых поселенцев в далеком сибирском краю (понятие включало и уральскую сторонку).

"До Никона, – по утверждению историка В.О. Ключевского, – русское церковное общество было единым церковным стадом с единым высшим пастырем; но в нем в разное время утвердились некоторые местные церковные мнения, обычаи и обряды..." А к таковым относили двуперстное крестное знамение, образ написания имени Иисус, служение литургии на семи, а не на пяти просфорах, хождение по-солонь (по солнцу), двоение возгласа аллилуйя...

Проникшие с началом книгопечатания в церковные книги эти образы и разночтения и вызвали немилость Никона. По его настоянию началось внесение исправлений, а это естественно потребовало переиздания книг. Многие верующие восприняли новшество, учиненное патриархом, как привнесение новой эры. Началась в русском обществе смута, продолжавшаяся два с половиной века.

Никоновская "перестройка" дорого обошлась державе.

Горькое его признание в конце своего патриаршества – слабое оправдание содеянному: говоря о церковных книгах, рек он своему недавнему противнику Ивану Неронову: "И те, и другие добры, все равно, по коим хочешь, по том и служишь..."". Но честолюбивая мысль о церкви вселенской, где он "хотел быть не просто московским и всероссийским патриархом, а еще одним из вселенских и действовать самостоятельно", сделала свое недоброе дело. Сенат и Синод довершили начатое патриархом. И потек народ из-под Москвы, Тулы, Выгорецких обителей в Карелии, других мест православной Руси и монастырей на реку Керженец в Нижегородской земле. От Керженца и имя "староверы", а по-никоновски "раскольники", новое получили – "кержаки". Но и тут их достали. Пришлось им бросить новообжитые земли ради верности вере отцов и прадедов.

Что в имени твоем!

Одна из остановок на пути уходящих от расправы кержаков, принесших в дальние края новое прозвище, берега озера, зовущегося сейчас Шарташским. Чем привлекло оно внимание их? И что в имени его?

Известный екатеринбургский топонимист А. Матвеев утверждает: "учитывая, что озеро находится среди болот..., первоначальное название Шарташ – "болотный камень" могло прилагаться к расположенным близ Шарташским каменным палаткам, а потом по "смежности" его могли перенести на озеро". А оно – площадью почти семьсот гектаров и глубиной до четырех, радовало пришлый люд карпом, окунем, чебаком, линем, карасем, пескарем, сигом.

Но, оказывается, не кержаки были первыми обитателями Шарташа. Как установили археологи, еще в III-II веках до нашей эры, в эпоху бронзы эти берега были населены. Найдены были у подножия скалы, у которой располагалось жертвенное место, бронзовые фигурки, черепки посуды. Гряда огромных гранитных валунов, над которыми трудились многие века моря, ветер, вода и солнце – самые знатные уральские мастера – была в какой-то мере преградой на пути непрошенных гостей. Самый известный гранитный валун достигает 12 метров.

Итак, получается, что к появлению селения, раскинувшегося на западном и северном берегах древнего Шарташа, патриарх Никон руку приложил. В конце XVII и начале XVIII "обнищалые и голытвенные людишки" двигались на Восток. Выбирали новые места на жительство, осваивались, обустраивались. Их трудом и было основано в 1672 году будущее село Шарташ. На полвека старше Екатеринбурга оказалось селение, первое на территории нынешнего областного центра. В петровские времена, благодаря новым царским реформам и "строгостям", поток переселенцев еще более усилился.

К труду привычные

Стойкий духом и телом был люд, отважившийся на невзгоды, на долгие годы странствий. И мастеровой, того требовало обустройство в новых невиданных местах.

По приезде в Уктус В.Н.Татищева, кержаков приписали к новообразованному Горному ведомству и нарекли по-новому – шарташские новопоселенцы. А когда прибыл на место Татищева генерал В. Геннин, с помощью старообрядцев из Выгорецких скитов поставивший Олонецкие заводы в Карелии, он первым делом вызвал в уральские края хорошо известных ему мастеров литейного и оружейного дела. В Шарташ прибыли для обучения мастеровых сверлению отливок стволов орудий мастер Тимофей Баранов, доменный мастер, поставивший на Невьянском горном заводе первую отечественную домну круглого ceчения, доменный и литейный мастер Василий Калугин, установщик молотовых фабрик Евсей Ошанин, литейщики Федор и Алексей Свиньины, машинный кузнец Василий Щуплецов... Сколько их, известных и безызвестных мастеровых, прославивших Урал делом рук своих, ставивших горные заводы – основу могущества государство Российского.

Привлек Геннин и "коренных" шарташских мастеров, староверов из окрестных слобод.

В Шарташе нашли приют и беглые поп "ревнители древнего благочестия", которые вместе с невьянскими и екатеринбургскими единоверцами "сделались первыми насадителями" старообрядчества на всем Урале. Своеобразной религиозной столицей края стало людное со временем и богатое село Шарташское. Не теряли кержаки связи с нижегородскими скитниками, своими кровными единоверцами, снабжая их осетрами и коровьим маслом.

На берегу озера поначалу располагалось около двенадцати скитов с почти четырьмя сотнями "чернецов". Сменялись поколения, шли годы, но и через сто лет сохраняли приверженность старой вере уральцы.

В 1828 году по переписи населения в селе значилось 400 дворов, и обитателями их оставались только старообрядцы. А миссионеров, пытавшихся перетянуть шарташцев в другую религиозную сторону, не жаловали – "подвергали насмешкам, порицаниям, ругательствам, самая их жизнь не раз подвергалась опасности", – утверждалось в доносе.

Удачлив был Ерофей

Но великую славу Шарташскому принес все-таки старообрядец Ерофей Марков. "1745 года мая 21 дня ... раскольник Марков ... усмотрел между Становой и Пышминской деревнях дороги наверху Земли святые камешки, подобные хрусталю, и для вынания их в том месте Землю копал глубиною в человека, сыскивая лучшей доброты камней. Только хороших не нашел и между оными плиточку как кремешок, на котором знак с одной стороны в подзоре как Золото и тут же между камешками нашел таких же особливо похожих на золото крупинки три или четыре, а подлинное не упомнет", – так гласил документ Екатеринбургской канцелярии Главного заводоуправления об открытии на Урале, в районе озера Шарташ, коренного рудного золота. В 1747 году на глубине трех сажен асессором Игнатием Юдиным на указанном Марковым месте найдены были образцы, исследования которых подтвердило находку коренного золота. Первого в России!

"Благословенная Россия, которая такие великие сокровища в своих подземных недрах заключает; да процветет в тебе совершенная горная казна! – восклицал директор Монетной канцелярии И. Шлаттер. А начальник Уральских заводов А. Ярцев, говоря о запасах березовских промыслов, которые он считал неисчерпаемыми, назвал район Золотых месторождений в долине Исети "Екатерибургской Золотой долиной". И было от чего – к концу XVIII века в верховьях бассейна Исети было выявлено 140 золоторудных полос, открыты десятки рудников.

Разработка шарташского месторождения, названного впоследствии Березовским, открыла перспективу на поиск золота за пределами его – еще одно немаловажное достоинство открытия шарташского старовера.

Открытие золота и организация его добычи сказалась на чеканке золотой монеты. Если прежде звонкая монета чеканилась в малом количестве и нерегулярно, то уже в 1755-56 гг., в царствование Елизаветы Петровны, свет увидел золотые достоинством в 50 копеек, 1, 2, 5, 10, 20 рублей. С именем Ерофея связано и начало развития новой не только для Урала, а и России отрасли горнозаводской промышленности – золотодобывающей. Прославил Россию выходец из монастырского села Павлово, что в Подмосковье, с "покормежным письмом" отправившийся на Урал. Занимался вольными поставками для уральских Заводов, промышляя заодно по рудознатному делу. Искал руды, редкие каменья и вот...

Памятник бы воздвигнуть шарташскому рудознатцу от благодарной России на долгие века. Или улицу его именем назвать. Скромно, думаю, обелиском в лесу у дороги в честь такого исторического события и человека обошлись.

Рудник, завод, первый слиток

На месте находки Ерофея в 1748 году возник первый в России золотой рудник, названный Шарташским. Неподалеку пять лет спустя начали возводить золотопромывной завод, и в 1757 году в Северную столицу отправился первый слиток знатного металла. Без староверов, конечно же, и тут не обошлось.

Знаменательное событие в истории старинного села – посещение его в 1824 году императором Александром I. Он, направляясь в Березовский завод, посетил Казанский и Знаменский скиты. Ему новопоселенцы вручали жалобу на притеснения местных властей. Не ровен час, что и 19-летний наследник престола великий князь Александр Николаевич в 1837 году был почетным гостем в Шарташе. В большом путешествии по России он посещал "Березовые золотые промыслы", как значится в путевом дневнике поэта В.А. Жуковского, сопровождавшего в поездке по державе будущего императора Александра II. И уж точно читал десять страниц "Записок старообрядцев, находящихся на Урале", которые те вручили наследнику российского престола.

А в 1832 году случился в селе большой пожар. Погорело богатое село Шарташское с его скитами. Но больше тысячи шарташцев по-прежнему помещали свои Петровскую и Троицкую часовни. Но объявились в селе единоверцы, примирившиеся с официальной верой, числом более трехсот душ. Обзавелись своей часовней. А для 253 православных горное ведомство в 1849 году построило каменную часовню, ставшую церковью и дожившую до наших, слава Богу, дней. Потом и свой приход определился, открыли церковно-приходскую школу, в которой учились дети и староверов, и единоверцев, и православных.

... Часто наведывался в те места вокруг озера Онисим Клер (1845-1920 гг.), известный екатеринбургский ученый-краевед, в многообразии научных интересов которого ботаника занимала главное место. Цепью его поездок сюда была флористика, изучение и описание видов растений. В 1901 году Онисим Егорович писал директору Ботанического сада Юрьевского университета: "Я 18 лет странствовал по Уралу между Богословском и Троицком, переходя поперек эти горы на разных широтах и по целым неделям роясь вокруг избранного места..." Это дало возможность ученому секретарю, затем президенту Уральского общества любителей естествознания (УОЛЕ), члену-корреспонденту французского, швейцарского научных обществ, нью-йоркской академии наук, многих российских обществ, кавалеру французского знака отличия "Университетские пальмы" О.И.Клеру создать гербарий на несколько тысяч экземпляров растений, среди которых и шарташские, сделать множество флористических и фенологических наблюдений.

Вместо эпилога

На Каменных Палатках, отделенных от города болотами и лесом, осенью 1905 года собирались на тайные собрания екатеринбургские пролетарии, бредившие революцией. Советское время ворвалось в историю старого Шарташа автобусом фирмы "Форд" на двенадцать сидячих мест, который связал в мае 1925 года село регулярными рейсами с Верх-Исетским заводом. Впрочем, годом раньше ходил по летнему расписанию автобус по маршруту площадь 1905 года – Шарташ, первому в Екатеринбурге.

Став в 1938 году городом, Березовский прибрал под свое крыло шахты комбината "Березовзолото", а Каменные Палатки остались достопримечательностью Комсомольского микрорайона.

Давно в черте города село, но остались старинные дома, сохранилось название его улиц, жива и память о старообрядцах – шарташских кержаках, о которых Д.Н. Мамин-Сибиряк писал: "Можно сказать, наверно, что все заводское дело на Урале поставлено раскольничьими руками". Согласимся с мнением певца Урала и воздадим должное людям, ставившим заводы, искавшим золото и драгоценные каменья, открывавшим рудники, прославившим Урал, Россию. Несмотря на превратности судьбы, сохранившими веру предков и свое доброе имя. Остались , они в истории империи Российской староверами, старообрядцами, кержаками, новопоселенцами, уральцами.

Журнал "Домострой". № 6-7, 2000 год.