На Епархиальном собрании Москвы был сформирован состав церковного суда. О том, какие вопросы входят в компетенцию церковного суда, как происходило избрание его членов и как будет строиться работа, корреспонденту "ТД" рассказал заместитель председателя Епархиального церковного суда Москвы профессор Московской духовной академии протоиерей Владислав Цыпин.
– Отец Владислав, на Епархиальном собрании Московской городской епархии 23 декабря 2009 года был избран Епархиальный суд. Как это происходило и кто был избран?
– Епархиальный суд состоит из пяти лиц. Председателя, заместителя и секретаря назначает правящий архиерей, и на Епархиальном собрании Святейший Патриарх просто объявил о сделанных им назначениях. А двух лиц выбирали на Епархиальном собрании таким образом: каждый священник вписывал в бюллетень своего кандидата. Должны были быть избраны двое, получившие наибольшее число голосов. Но когда подсчитали, то оказалось, что наибольшее количество голосов получили два духовника московского духовенства – протоиерей Георгий Бреев и протоиерей Николай Важнов из Зачатьевского монастыря. Они не могли быть введены в Епархиальный суд с сохранением должностей духовников. Им самим было предложено выбрать, что они хотят: стать судьями или остаться духовниками. Они захотели остаться духовниками. А на третьем и четвертом месте с одинаковым числом голосов были протоиерей Леонид Ролдугин и протоиерей Димитрий Смирнов. Отец Димитрий был отведен Святейшим Патриархом в связи с тем, что он занимает должность председателя Синодального отдела по взаимодействию с вооруженными силами. Поэтому протоиерей Владимир Чувикин, ректор Перервинской семинарии, занявший по числу голосов пятое место, стал вторым избранным в Епархиальный суд.
– Почему епархиальный духовник не может быть членом церковного суда?
– Потому что он принимает исповедь у священников и хранит тайну исповеди. Представьте себе ситуацию, в которой бы рассматривалось дело того, кто исповедовался у судьи. Духовник был бы связан. Суд был бы сосредоточен на выяснении какого-то факта. В результате исповеди факт был бы духовнику известен, но он не имел бы права об этом объявить. Он занял бы двусмысленное положение при обсуждении такой темы. Это достаточно очевидно. Обычно в наше время духовники освобождаются даже от каких бы то ни было административных должностей.
– В "Положении о церковном суде" сказано, что суд рассматривает церковные правонарушения. Но обычному человеку не вполне понятно, какие конкретно деяния подразумеваются. Можно ли привести примеры?
– Это может быть нарушение церковного порядка, порядка богослужений. Разумеется, речь идет о злостном нарушении, а не о том, что кто-то по неумению неправильно возглас сказал. Нарушение порядка церковного управления. Присвоение себе не принадлежащих полномочий, неисполнение священником указаний правящего архиерея. Опять же, если речь идет о неумении, то, наверное, это дело подлежит не суду, а просто рассмотрению вопроса о служебном несоответствии, а если это сознательное, откровенное, явное неподчинение правящему архиерею со стороны священника, то это уже преступление против церковного благочиния и порядка церковного управления.
– "Делегированный характер" полномочий церковного суда, если говорить простым языком, означает, что фактически суд очень зависим от правящего архиерея? Архиерей сам передает дело в суд, если оно требует исследования, а не прозрачно? Получается, что суд не столько судит, сколько расследует?
– Это совершенно ясно и определенно. Судебная власть принадлежит епископам: на высшем уровне – Архиерейскому Собору, на следующем уровне – Общецерковному суду, имеющему исключительно архиерейский состав, на епархиальном уровне – правящему архиерею. Так что судебные полномочия епархиальных судов делегированы архиереем, и епархиальные суды не призваны выносить приговоры, судебные постановления. Их задача – установить факт церковного правонарушения, определить виновных лиц, меру виновности и представить каноническую справку по делу, с тем чтобы само судебное решение принимал уже архиерей.
– А если сам архиерей поступает против канонов?
– Архиерей подсуден Общецерковному суду. Ранее он был подсуден Синоду, а сейчас судебные полномочия Священного Синода переданы Общецерковному суду, который имеет архиерейский состав. Правда, если Общецерковный суд принимает решение, связанное с перемещением на архиерейских кафедрах, то такие решения утверждает Синод. Общецерковный суд не уполномочен увольнять архиереев. Поэтому, если суд выносит решение, предусматривающее освобождение архиерея от должности, то утвердить его должен Синод, который является единственным органом, полномочным замещать епископские кафедры.
– Архиерейский Собор собирается раз в четыре года, а Общецерковный суд?
– По необходимости. Для клириков и мирян Общецерковный суд – апелляционная (и последняя) инстанция, а для архиереев апелляционной инстанцией является Архиерейский Собор.
– Дело в суд передает архиерей. А кто может выдвигать обвинения, чтобы начать дело?
– Обратиться к архиерею, конечно, может любой человек. Однако если этот человек не принадлежит к Церкви, находится под церковным отлучением, если это запрещенный клирик, отлученный от Причастия мирянин, то такие лица не могут выдвигать обвинение, если оно носит церковный характер (то есть пастырский, богословский, литургический). Если же речь идет об обвинении клирика в делах, рассматриваемых в гражданских государственных судах, то такое обвинение принимается в любом случае.
– Вы имеете в виду уголовно и административно наказуемые деяния?
– Бывает, что параллельно уголовному наказанию нужна и церковная санкция. Уголовные суды не решают вопросы об отлучения от служения. Естественно, церковная власть может опираться на уже вынесенные приговоры, если таковые имеются. Но можно представить и другие случаи, когда окажется целесообразным рассмотреть вопрос до рассмотрения его в государственном суде.
– Может ли дело в церковном суде иметь характер имущественной тяжбы?
– Конечно, денежные иски не могут удовлетворяться церковными судами. Но можно себе представить какие-то внутрицерковные споры, тяжбы. И возможно, что они будут разрешаться через суд. Скажем, речь идет о споре двух церковных учреждений между собой, может быть, и об имуществе. Переложить деньги из одного личного кармана в другой личный карман приговором церковной власти невозможно. Даже если это клирики или церковные работники, такие дела решаются гражданскими судами. Но когда речь идет о каком-то имущественном споре двух церковных учреждений, церковная судебная власть может это дело решить, и, соответственно, оно может быть рассмотрено Епархиальным судом. Так что рассмотрение исковых тяжебных дел предусмотрено, хотя их денежная сторона, в основном, вне компетенции церковных судов.
– До Епархиального собрания 23 декабря 2009 года и избрания членов Епархиального суда все судебные решения по Московской епархии принимал Святейший Патриарх?
– Святейший Патриарх в качестве епархиального архиерея всегда выполняет одни и те же очерченные канонами задачи. Я полагаю, что до образования Епархиального суда, принимая церковно-судебные решения, он мог опираться на заключения Епархиального совета. Кроме того, в Москве с давних пор существует дисциплинарная комиссия, которая также могла рассматривать подобные дела. Я не думаю, что у Патриарха, в том числе у приснопамятного Патриарха Алексия II, была возможность лично рассмотреть с начала до конца каждое дело, ни с кем не консультируясь. Материалы для принятия решений ранее готовили другие церковные учреждения.
– Сейчас дисциплинарная комиссия сохраняется? Как разделяются полномочия суда и этой комиссии?
– Да, комиссия сохраняется. Полномочия разделяются просто. Судебные решения по отношению к священникам – это, например, извержение из сана, пожизненное или временное запрещение в служении. Но ведь бывают и меньшие прещения, которые, собственно, не являются судебными наказаниями, а дисциплинарными санкциями: выговор, замечание, перемещение по должности, связанное с заключением, что на прежней должности человек оказался не на месте, неадекватен, – то есть понижение по должности в порядке наказания, – это за пределами компетенции Епархиального суда, потому что, по существу дела, это не судебные дела.
Хотя не всякое административное перемещение, кажущееся понижением, может и должно рассматриваться как наказание. Например, если священника из богатого прихода перемещают в бедный, это не значит, что его наказывают. Это может быть проявлением особенного к нему доверия, основанного на убеждении, что он может этот захудалый приход поднять.
– Для принятия решения о понижении в должности нужна дисциплинарная комиссия?
– Архиерей, разумеется, вправе сам принять такое решение, но ему приходится каждый день принимать много решений, поэтому они должны быть подготовленными. Существование такого рода комиссий – как, впрочем, и Епархиального суда, – никак не ограничивает полномочия архиерея. Я знаю, что когда вопрос о церковных судах рассматривался в течение ряда лет, у некоторых почему-то возникало представление, что эти суды как-то ограничат архиерейскую власть. Но это совершенно безосновательно, поскольку это было бы неканонично.
– Мы говорили о том, что епархиальные духовники не могут быть членами суда. Но есть епархии, в которых другая логика: епархиальные духовники автоматически являются членами суда. Там говорят, что духовник предлагает решения, не озвучивая того, что ему известно из исповеди. Ему все известно, ему уже не нужно никаких доследований.
– Понятно, что ему может быть все известно и он может предложить очень хорошее решение. Но есть другая сторона вопроса. Будут ли грешные, но все-таки имеющие совесть священники искренни на исповеди у него впредь, когда они узнают, что он дал замечательный совет об извержении из сана, потому что ему было все известно из исповеди, а архиерей, зная, что ему все известно из исповеди, изверг из сана? Что подумают другие священники?
– Чем отличается право епархиального духовника налагать епитимью от судебного права архиерея? Если священник в результате совершенных грехов имеет канонические препятствия к служению и он об этом рассказывает на исповеди, то что за этим следует обычно?
– Следует пастырский совет священника, принимающего исповедь.
– Самостоятельно сообщить архиерею?
– Возможно, это будет совет сказать о таком обстоятельстве архиерею. Но духовник не вправе открыть тайну исповеди архиерею. Он может, самое большее, сказать архиерею, что есть проблема канонического характера. Но не более того: тайна исповеди остается тайной исповеди.
– Налагать прещение на исповедующегося священника епархиальный духовник не может?
– Он может дать совет епитимийного характера, но, разумеется, это не может быть связано со статусом кающегося священника. Духовник не может запретить ему служение, так же, как он не может ему сказать, чтобы он, например, в течение месяца не исполнял своих пастырских обязанностей. А вот если ситуация серьезная и, с точки зрения духовника, нетерпимая, он, во-первых, должен посоветовать этому священнику обсудить вопрос с правящим архиереем, но, если этого не происходит, он может и доложить архиерею о существовании проблемы.
– Насколько суды – повседневная вещь в Церкви?
– Прещения налагаются часто. Чаще всего до сих пор архиереи это делали лично, и впредь возможно, что они не увидят особой необходимости обращаться в суды. Доложат архиерею дело, и он сразу поймет, что тут и как и что тут нечего расследовать. Все ясно. Например, священник вступил во второй брак, – дело ясное, определенное, документы подтверждают, никто ничего не скрывает; архиерей может принять решение без исследования. А если кто-то кого-то в чем-то подозревает, обвиняет, то необходимо расследование, хотя понятно, что возможности церковного суда ограничены. Мы же не можем привести свидетелей повесткой и принуждением. В то же время церковные должностные лица могут быть (под угрозой увольнения, лишения сана) приведены в качестве свидетелей. Криминалистические методы расследования едва ли нам могут быть доступны. Речь может идти лишь о свидетельских показаниях и документах, а не об отпечатках пальцев и подобном.
– Есть ли статистика, сколько в Москве судебных случаев в год?
– Я думаю, что пока мы можем просто сказать о количестве запрещений и извержений из сана, то есть о канонических прещениях по отношению к духовенству. Когда Святейший Патриарх на Епархиальном собрании сообщал статистические сведения, он сказал, что в настоящий момент в служении запрещен 31 московский клирик. И ведь далеко не все они были подвергнуты прещениям именно в этом году. Скажем, 10-20 случаев таких прещений на тысячу человек духовенства в год. И все эти прещения были наложены до образования Епархиального суда.
Источник: Татьянин день
