По плодам их узнаете их

Организаторами этого мероприятия выступили председатель Новосибирского регионального отделения Общероссийского общественного движения "Всероссийское родительское собрание" Ирина Сергеевна Вишневская и сопредседатель Новосибирского отделения Всероссийского общественного движения "В защиту Детства" Наталья Геннадьевна Щетилова.

Среди приглашенных были представители традиционных религий: настоятель Александро-Невского собора Новосибирска, член Общественной палаты ФСКН России, член-корр. Петровской академии наук и искусств, эксперт аналитической группы Агентства национальных новостей протоиерей Александр Новопашин и заместитель главы мусульман Новосибирской области Салим Накипович Шакирзянов, а также руководитель Информационно-консультационного центра по вопросам сектантства, член-корр. Европейской Федерации центров по изучению современного сектантства Олег Владимирович Заев и заместитель атамана Новосибирского отдельского казачьего общества по патриотическому воспитанию граждан Владимир Дмитриевич Михальцов.

Небольшое фойе Дома журналистов едва вместило всех желающих. Представители от разных газет, телевизионных и радио каналов, патриотических и иных организаций, мэрии – общее число присутствующих составило более 20 человек. Для первой акции подобного рода в нашем городе это солидно. Правда, несколько смущало то обстоятельство, что корреспонденты, средний возраст которых не превышал 25 лет, были абсолютно "не в теме".

Имея возможность наблюдать за ходом пресс-конференции со стороны, я видела отражавшуюся на лицах присутствующих всю гамму переживаемых ими чувств. Вначале – "дежурное" внимание, потом – легкая заинтересованность, быстро перешедшая в недоверие, протест ("нет, этого не может быть!"), отторжение – так ребенок закрывает уши, когда не хочет слышать неприятных для него слов. Был момент, когда аргументы отца Александра, казалось, растопили лед, но было заметно невооруженным глазом, что полученная новая информация плохо укладывалась в голове у молодых журналистов. Общее чувство неприятия выразила представитель областных "Ведомостей": "Почему вы считаете, – обратилась она к сидящим в президиуме, – что судьи или социальные работники вдруг, без причины, станут забирать детей из семьи?" Стоп. Как говорится, вот с этого места поподробнее, пожалуйста.

Испытание властью

Психологам, без сомнения, известно об эксперименте, организованном в 1971 году в Стэнфордском университете (США) Филиппом Зимбардо. Ученый разделил его участников – добропорядочных американских юношей, прошедших тщательный отбор, – на "арестантов" и "охранников" с целью выяснить, как представления о роли тех и других воплотятся в реальном поведении участников эксперимента. "Тюрьма" размещалась в подвале факультета психологии, и предполагалось, что испытуемые пробудут здесь две недели. Но уже через шесть дней ее пришлось "закрыть", потому что ролевая игра перестала быть игрой. Психологи были потрясены тем, что большинство участников из обеих групп стали вести себя как настоящие охранники и заключенные.

"Драматические изменения, – рассказывал сам Филипп Зимбардо, – наблюдались почти во всех аспектах их поведения, образе мыслей и чувствах. Менее чем за неделю опыт заключения зачеркнул все то, чему они научились за целую жизнь; человеческие ценности оказались "замороженными", самосознанию каждого из них был брошен вызов, а на поверхность вышла самая гадкая, самая низменная, патологическая сторона человеческой природы. Нас обуревал ужас, когда мы видели, что некоторые парни ("охранники") относились к другим парням ("заключенным") как к бессловесным животным, получая удовольствие от проявления жестокости; в то время как другие парни ("заключенные") становились подобострастными, дегуманизированными роботами, которых занимала лишь мысль о побеге, проблема личного выживания да растущая ненависть к "охранникам". [i]

Похоже на рассказы тех, кто пережил 37-й год, не правда ли? Выходит, то, что было тогда, при создании определенных условий – безграничной власти ювеналов ("охранников") и бесправии общества, то есть родителей ("заключенных"), может – да что там – ПОВТОРИТСЯ в России вновь.

Знаете, что еще подталкивает к такому выводу? Неадекватная реакция родителей тех стран, где давно введена "ювеналка", на изъятие их собственных детей. Заметим, они не идут маршем протеста по европейским городам и весям, не объявляют голодовок, не бастуют, не спускают с лестниц, прости, Господи, ювенальных судей или социальных работников при попытках "изъятия" своих кровиночек, не говоря уже о более агрессивной реакции. Нет, они покорно соглашаются с тем, что, может быть, уже никогда не увидят родное чадо. Пусть не все и не всегда, но, повторюсь, массовых акций протеста нет. Срабатывает та самая психология "арестантов", обеспокоенных лишь "проблемой личного выживания"?

Организаторы антиювенальной акции 21 января предложили принять в ней участие начальнику Управления ФСКН России по НСО, генерал-лейтенанту полиции Владимиру Петровичу Ильину или его представителям. Приглашение не было принято по известному в среде чиновников принципу: "Как человек я вас поддерживаю, но должность обязывает..." Это наводит на грустные размышления: если уже сейчас, когда официально закон о ювенальной юстиции еще не принят, работники силовых структур не хотят "связываться" с ювеналами, то что же будет потом?

(Интересно, а кто входит в эту первую группу ("охранников прав"), в руках которой оказывается никем не контролируемое право карать и миловать? Имеют ли они сами детей? Или это все сплошь одинокие женщины, реализующие свои материнские инстинкты на чужих дочерях и сыновьях? А если все же матери, то – какие? Как они воспитывают своих отпрысков, какими глазами те смотрят на своих родителей и захотят ли сами потом, когда вырастут, иметь детей? Если да, то какими будут их дети? Не нами и не сегодня было сказано: "Грехи отцов падут на головы детей их". Впрочем, об этом – позже.)

Есть ведь еще и третья группа, не принимавшая участие в американском эксперименте, но очень активно зарекомендовавшая себя в советской действительности 73-х летней давности. Та, что действовала в рамках "революционной бдительности", по чьим доносам пополнялись ряды настоящих заключенных и, соответственно, множилось число охранников.

Авторы статей против ювенальной юстиции очень часто поминают недобрым словом Павлика Морозова. Бог с ним, он, в конце концов, всего лишь ребенок, и таких, к счастью, было немного. Гораздо больший вред причинили другие, взрослые "добровольные помощники". Причем именно добровольные и именно помощники, а не платные агенты, хотя, возможно, дойдет до того, что и эта "профессия" вновь будет востребована.

Говорят, на Западе забрать ребенка можно по анонимному звонку или обращению соседей. И вот уже видится, как наши старушки-активистки прижимают сморщенные ушки к чужим дверям, прислушиваются, не раздастся ли детский крик? Я не беру в расчет семьи алкоголиков, где вопли целый день – не о них речь, да и не они, как предупреждают специалисты, станут мишенью ювенальных соцработников. Есть много просто "горластых" родителей или детей, привыкших реагировать на все одинаково.

Пример: я иду по улице, навстречу мне молодая мама с маленькой дочкой. Брови матери нахмурены, девочка заливается горьким плачем, таким отчаянным, таким безнадежным, что сердце разрывается, глядя на нее. Она пытается вырваться из рук матери и упасть на землю, та почти волоком тащит ее... В общем, зрелище не для слабонервных. Уже миновав их, я слышу, как мамаша сердито говорит: "Все равно не куплю, у тебя и так полно игрушек..." Но ведь как было жалко девочку-то, а?! И мать – экая злыдня! Если бы у меня в руках да был номер того самого социального работника, то уж я бы, конечно, из самых лучших побуждений, действуя исключительно в интересах ребенка, упиваясь значимостью своей гражданской позиции, непременно... сломала бы и маме, и дочке жизнь.

Я не останавливаюсь здесь подробно на представителях четвертой, пятой и прочих групп: обиженных бывших супругах, конкурентах по бизнесу, просто желающих "насолить" ближнему. Для них "прозрачность" внутрисемейных отношений – прекрасный повод отомстить, шантажировать, выжить с "насиженного" места. Так что изъятия "вдруг", действительно, не будет – причину всегда можно найти, было бы желание.

Право родителей на бесправие

Когда моему сыну было три года, он очень болезненно относился к соблюдению его прав. Точнее, к их приоритетности. Помню, приехали мы поздно вечером на дачу, и я "посмела" войти в дверь впереди него. Боже, как он кричал! Со стороны могло показаться, что я, по меньшей мере, окатила его кипятком. Дикие вопли разносились по притихшему поселку, и не было никакой возможности его успокоить. Что бы в таком случае сделали современные соседи в "ювенальной" Европе или "пилотных" регионах нашей страны? Возможно, вызвали бы соцработников, и те изъяли у меня сына. К счастью, тогда о таком и не слыхали. Поэтому он до сих пор со мной, и, мало того, уже понял, что, отстаивая свои права, или, как он их называл, удобства, тем самым ущемляет права других.

Не убрал постель, не вымыл за собой посуду – по определению ювенальной юстиции, я не должна "эксплуатировать детский труд". Прекрасно! Но кто-то ведь должен навести порядок? Слуг у нас нет, выходит, убирать должна я. А это уже – ущемление моих прав на отдых.

Хочется новую игрушку, очередную книжку или компьютерную игру? Да, имеешь право хотеть. А мне нужны новые сапоги, кофта, пальто. Все деньги лежат в одном кошельке – вынимая из него для удовлетворения твоих потребностей, я лишаюсь возможности реализовать свое право достойно выглядеть.

Допустим, я пришла с работы уставшая, а сыну хочется мне рассказать о делах в школе, о прочитанном в книге, услышанном по радио. Он имеет право на заботу родителей – и автоматически вновь лишает меня права на отдых после трудового дня.

Конечно, я не "открыла Америку", для взрослых все это так очевидно и банально, что становится скучно, но мой двенадцатилетний сын, когда я ему все это объясняла, был искренне удивлен: он никогда не задумывался над тем, что его "удобства" чего-то там меня лишают. Пришлось прибегнуть опять же к банальнейшему примеру сообщающихся сосудов:

"У тебя (ребенка) прав прибыло – значит, у взрослых (родителей, учителей) их убыло.

Но, такой вот парадокс: чем меньше прав у нас, тем хуже для вас. Мы не имеем права применять насилие – физическое или моральное? Замечательно, а как ты узнаешь, что нельзя, к примеру, выскакивать на дорогу, если я не буду крепко сжимать тебе руку, пытаясь удержать, то есть применять физическое насилие? Или отпустить тебя и позволить осуществить "право попасть под машину"?

Если я не буду применять моральное насилие, заставляя тебя учиться, рано вставать, чтобы не опоздать на уроки, как ты поймешь, что, кроме "хочу", есть еще "надо"? Чего ты добьешься в жизни, зная лишь одно понятие – "мои права", но не желая слышать о другом понятии – "мои обязанности"? Конечно, все профессии важны, кому-то нужно и улицы мести. Но если твои сверстники сейчас начнут лишь "качать права", кто будет потом защищать Родину (армия строится на дисциплине), кто захочет работать в школе – учителя и так бесправны, а что будет дальше? – быть врачом, ученым, служить в милиции (то есть на первое место ставить именно обязанности перед другими, а не собственные права)?

И потом: ну позвонишь ты по ювенальному "телефону доверия", расскажешь о том, что родители тебя обижают. Ты думаешь, маму с папой пожурят, "поставят в угол", и они сразу "исправятся"? Все будет совсем не так: придут чужие люди и станут со своей колокольни решать, как тебе жить. Оставят дома – значит, будут без разрешения "навещать", рыться в холодильнике, в твоих вещах, и покоя, в первую очередь, лишишься ты. А если заберут в приют – не думай, что там царят покой и благодать – это в коллективе-то детей, которых вырвали из привычной среды! Да и в приемной семье навряд ли все будет гладко, как бы ни доказывали обратное представители ювенальной юстиции... В общем, тому, кто решится подать на родителей в суд, мало не покажется. И самое страшное, что ты потом можешь плакать, можешь возмущаться – твои права будут защищать уже независимо от того, хочешь ты сам этого или нет".

Разговаривая с сыном, я сделала вывод: правовой ликбез детям должны преподавать мы! Если мы, родители, сами не станем говорить с ними о правах и обязанностях, наше место с готовностью займут другие. И делать это надо, пока они еще нам верят, пока еще именно наше слово для них авторитетно.

На Всероссийском информационном ресурсе для детей "Права ребенка – твои права", сказано:

"Забота родителей о ребенке заключается не только в удовлетворении его жизненно необходимых потребностей материально-бытового характера (питание, обеспечение одеждой, обувью, учебными принадлежностями и т.п.), но и в проявлении внимания к ребенку, оказании помощи при разрешении интересующих его вопросов, возможных конфликтов с другими детьми и т.д., то есть в обеспечении разнообразных интересов детей".

А что заключается в этих таинственных "и т.п.", "и т.д."? Один ребенок увлекается автомобилями, и ему жизненно необходимы игрушечные машинки – чем больше, тем лучше. Кто-то поглощен компьютерными играми и жаждет проводить дни и ночи в интернет-кафе, а кому-то интересны вопросы, скажем так, пола – и что, родители должны обеспечивать и эти интересы, на радость нашим секспросветителям?

И что значит "оказание помощи при разрешении возможных конфликтов с другими детьми"? Помощь бывает разная.

Очередной пример. Три шестиклассника – мальчики из благополучных во всех смыслах семей – избили новенького, пришедшего в их класс. Точнее, испинали футбольным мячом. Повредили коленный сустав, паховую область – так, что "чужой" месяц не ходил в школу. Его мать написала заявление в милицию. Реакция "благополучных" родителей была вполне в духе времени: не имея никакого понятия о личности матери пострадавшего, ее социальном статусе, игнорируя показания свидетеля – охранника школы, они подали встречное заявление, обвинив ее в том, что она сама (!) избила своего сына, а теперь старается "свалить с больной головы на здоровую". При этом нет сомнения, что руководствовались они исключительно заботой о собственных чадах и желанием помочь им в разрешении конфликта. Цель же иска, точнее, клеветнического доноса – уж назовем вещи своими именами, – понятна: нивелировать справки из травмпункта и заключения врачей. В итоге, не к виновникам, а к пострадавшему приходила домой строгая тетя-милиционер из инспекции по делам несовершеннолетних (пока еще эти вопросы решает она), составляла акт об условиях проживания, опрашивала соседей. Дай Бог им доброго здоровья, они оказались на высоте, и, кроме возмущения, клевета не вызвала у них никакой другой реакции. Но так бывает не всегда, а случаев, когда детки из богатых семей избивают сверстников из семей порядочных, но небогатых, все больше. Вот вам, кстати, и еще одна группа, и несть им числа...

История вопроса в литературном контексте

Проблема приоритетности прав младших над старшими очень древняя, и выражена она в емкой фразе: "курица или яйцо?". Впрочем, не будем до поры углубляться в далекое прошлое, ограничимся ближайшими веками.

Пока существовали крепкие традиции рода, династии, "отцам", в основном, удавалось сдерживать бунтарский пыл своих "детей". Но вот пронеслась над Европой буря Французской революции, и тщательно, задолго до этого подготовленное идеями Просвещения и гуманизма, идеями всеобщего равноправия общественное мнение дрогнуло, зазвучали голоса о том, что дети всегда, мол, умнее своих родителей, а раз так, надо дать им свободу самим решать, как жить, самим выбирать свою судьбу. Они ИМЕЮТ ПРАВО на личную жизнь.

Конечно, традиции так просто не разрушишь, понадобились многие десятилетия, чтобы изменить сознание практически всех "детей" и заставить их поверить, что жить надо именно так – не спрашивая совета у скучных, отсталых "предков". Но тот, кто руководит этим процессом, умеет ждать. О, он очень хорошо умеет ждать, веками... Кто это такой? Еще немного терпения.

Ушел в прошлое XIX век с его условностями, в недрах которого, тем не менее, стараниями прогрессивных писателей и общественных деятелей уже вызрели зерна будущего "правового" переворота и родового нигилизма. Я не называю имен – к чему? Имя им – легион, все мы их хорошо знаем, потому что со школы нам внушали, что они – гордость России, Англии, Франции... Впрочем, нашу страну трогать не будем, потому что идея "прав детей" зародилась не у нас, а в цивилизованной Европе, а первая система осуществления этих прав – в демократической до мозга костей Америке.

С самого начала XX века мир сотрясали войны. Смерть, увиденная вблизи, да еще на поле боя, когда гибли тысячи, в войнах, причины и смысл которых большинству был неясен, привела в европейских странах к переоценке ценностей. Такие понятия как "семья", "родовые устои" почти повсеместно "терпят поражение" под натиском "нового мышления".

Естественно, писатели XX века тоже не могли не откликнуться на "злобу дня". Появляются талантливые (это немаловажно!) сочинения, основной мыслью которых является утверждение: "ИМЕЮ ПРАВО!". Одним из таких "бунтарских" произведений был роман Филиппа Эриа "Испорченные дети", получивший в тридцатые годы престижную премию братьев Гонкур. Его героиня, Агнеса Буссардель, порывает с родным домом, семейными традициями богатого клана Буссарделей, чтобы жить так, как она считает нужным. Естественно, половые отношения решаются ею "по-современному": любовь должна быть свободной и независимой от предрассудков. Одним же из главных "новаторских" приемов автора стало представление образа матери Агнесы в самом негативном свете. Главная героиня ненавидит свою мать и не скрывает этого. В те годы на такое решались немногие писатели, но колея была проложена, дальше стало легче.

Позднее к созданию образа "свободной от предрассудков" девушки, не связанной традициями, подключился кинематограф, и пошло-поехало... Куда Европа и Америка "заехали", становится понятно лишь сейчас, после того, как у них там отбушевали движение хиппи, сексуальная революция. Это они, дети, воспитанные на увлекательных романах и кинофильмах о "свободной любви", в ненависти к родным корням, активно внедряют сейчас у нас французскую, шведскую, канадскую и прочие модели ювенальной юстиции. И искренне удивляются и даже обижаются нежеланию их принимать. Выражаясь языком нашей молодежи, "а че такого?" – они ведь вот уже пять десятков лет живут по принципу – мы сами по себе, родители – сами по себе, и ничего. А этим, в России, все что-то не нравится!

Право в плоскости души

То, что многие "правоверные" (с ударением на "а") американцы, да и европейцы – другие, очень заметно при общении с ними. В свое время я обозначила это для себя так: они – как вырезанные из бумаги фигурки, яркие, лощеные, но какие-то плоские, нет в них объемности, глубины, они другие по духу.

Да, те иностранцы, с которыми я общалась по своей журналистской работе, были хорошо воспитаны, не матерились, ног на стол не клали, костюмы на них были "с иголочки". Но что-то в них было не то, тогда, десять-пятнадцать лет тому назад, я не могла понять, что именно. Теперь, думаю, поняла. И помог мне в этом, как ни странно, фильм "Властелин колец".

Я читала Толкиена неоднократно, каждый раз открывая для себя что-то новое в его поразительных по глубине книгах. А фильм получился – "плоский". Красочный, зрелищный, насыщенный батальными сценами с применением компьютерных спецэффектов, но – плоский! Чего-то главного его создатели не поняли, и он вышел... без души. Вот то, чего не хватает не только американским и европейским фильмам, но и многим современным жителям Европы и Америки – души, точнее, духовности, которая, по определению "Толкового словаря русского языка" Ожегова, трактуется как "свойство души, состоящее в преобладании духовных, нравственных и интеллектуальных интересов над материальными"[ii].

Почему так происходит? Потому что "Христос заповедал нам строить жизнь, исходя из любви, а не из права, – сказал как-то отец Александр Новопашин. – Христианство не против права, но оно не должно подменять собой любовь". Вот мы и подошли к сути ответа на вопрос, заданный на пресс-конференции в Доме журналистов – с чего, собственно, и начались мои размышления.

Когда любовь, заповеданная Господом, подменяется установленным людьми правом, которое может обернуться "правом сильного", как в описанном выше психологическом эксперименте Филиппа Зимбардо, или "правом слабого" – как в постулатах ювенальной юстиции, человек нравственно "уплощается". И любое испытание – властью ли, бесправием ли – оказывается для него роковым. Иной раз достаточно просто дурного примера, чтобы обнажилась "самая гадкая" сторона нашего Я. Так происходит потому, что фундамента, на котором должны прочно стоять "человеческие ценности", в сознании человека, в его душе – нет.

Сошлюсь опять же на литературное произведение, на этот раз – на философский роман-сказку гениального, на мой взгляд, писателя прошлого века Николая Носова "Незнайка в Солнечном городе". Его книги о коротышках "Приключения Незнайки и его друзей" сродни свифтовским произведениям, посвященным путешествиям Гулливера. С одной лишь разницей: это не едкая сатира, а добрая, грустная, очень мудрая антиутопия.

Солнечный город – своеобразный "коротышечный" город Солнца Томмазо Кампанеллы. Коммунистический техногенный рай, идеальное общество потребителей. Все имеют одинаковые права, все одинаково равные и свободные, одинаково вежливые и хорошие, причем настолько, что милиционеры, задержав нарушителя-Незнайку, обсуждают вопрос, что с ним делать, такими словами: "Отпусти его, пожалуйста, Свистулькин. Внуши ему как-нибудь поделикатней, что обливаться водой нехорошо, и попроси вежливенько извинения за то, что мы задержали его", – говорит милиционер Караулькин. – "Да приведи его, кстати, сюда, я тоже попрошу извинения за то, что разговаривал с ним слишком строго"[iii]. (Ничего себе лексикон – прямо воплощение мечты сторонников ювенальной юстиции!)

И вдруг в этом "материальном раю" силою волшебства три осла превращаются в коротышек и подают пример хамства и хулиганства. В итоге город захлестывает волна бесчинств: все большее число еще вчера таких положительных, "добропорядочных" жителей превращаются в "ветрогонов", которым "доставляет удовольствие делать неудовольствие другим" (с. 422). В общем, "рай" начинает напоминать "ад".

В детских сказках, коими мы привыкли считать "Приключения Незнайки", добро непременно побеждает: в городе появляется волшебник, "маленький старичок с длинными седыми усами и белой седой бородой, как у Деда Мороза". Он исправляет зло, причиненное Незнайкой, а заодно читает ему проповедь о нравственности. Потому что добро без духовности – это уже не настоящее, "плоское" добро.

Чей это хвост?

Сторонники ювенальной юстиции, как известно, утверждают, что, заботясь о правах детей, они желают им добра – а как же иначе? Но какое это добро? С духовностью, то есть с преобладанием нравственных и прочих интересов над материальными, оно явно не связано. С любовью, которая, по определению того же "Толкового словаря", заключается в "чувстве глубокого расположения, самоотверженной и искренней привязанности"[iv] – тем более, потому что право, требующее свое, не может одновременно "отвергать себя". Тогда какого же вида это добро, что оно таит в себе?

О, эта его разновидность очень древняя. О ней говорится еще в первых главах Библии.

"И произрастил Господь Бог из земли всякое дерево, приятное на вид и хорошее для пищи, и дерево жизни посреди рая, и дерево познания добра и зла. <...> И заповедал Господь Бог человеку, говоря: от всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла, не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертию умрешь" (Быт., 2,9, 16, 17).

Что произошло дальше, все знают. В контексте нашего разговора это можно передать, допустим, так.

Симпатичный змей с доброй улыбкой на морде спрашивает Еву:

– Правда ли, что Господь Бог запретил вам есть с деревьев в раю?

– Нет, – отвечает Ева, – Он сказал, нельзя есть плоды и прикасаться к ним только с одного дерева, которое среди рая, чтобы нам не умереть.

– Да ведь Господь Бог нарушил ваши права! Ибо Он знает, что в тот же миг откроются глаза ваши, и вы сами станете, как боги – то есть сравняетесь с ним в правах.

И восстали в мыслях дети – ведь Адам и Ева были еще чисты и неопытны, как дети, – на своего Небесного Отца, и захотели иметь такие же, как Он, права. И потеряли свою душевную чистоту, за что были изгнаны из Эдема. Впрочем, пользуясь терминами наших ювеналов, можно сказать и по-другому: сатана под видом защиты прав Адама и Евы хитростью "изъял" их из рая. Они были помещены в "приют", на грешную землю, где и произошла первая трагедия.

Каин, их первенец, увидев попрание своих прав старшего в том, что "Господь призрел на Авеля и на дар его; а на Каина и на дар его не призрел" (Быт., 4, 4-5), убил своего брата. "Грехи отцов падут на головы детей их" – грех восстания Адама против своего Небесного Отца пал на его сына.

В Библии можно найти много примеров противостояния права – родительской любви и неминуемой расплаты за это – иногда сразу, иногда через какое-то время. Потому что превозношение младшего над старшим есть самый первый и самый древний грех: Денница, светозарный ангел, посчитавший, что он имеет право быть таким же могущественным, как его Создатель, восстал на Бога и поплатился за то, будучи низвергнут с небес.

Мало того, обратите внимание: в истории "изъятия" Адама и Евы из Небесного дома пострадал и змей, в которого вселился сатана: за то, что он сделал, Господь проклял его и обрек "во все дни жизни своей" ползать на чреве и питаться прахом (Быт., 3, 14). То есть гнев Божий падает не только на непокорных детей, но и на тех, кто становится дьявольским орудием, на побуждающих к этому непокорству.

Как совершенная, отработанная за многие десятилетия структура, система ювенальной юстиции имеет свою, тщательно продуманную идеологию, в основу которой положены столь популярные в XVIII, XIX-м веках идеи Просвещения, гуманизма, свободы, равенства и братства, исходившие, в чем нет никакого секрета, от ярых богоборцев. Поэтому нет ничего удивительного и в том, что в XX-м веке они вполне логично привели к массовому воспроизведению первородного греха. Последствия этого мы видим в моральной деградации западной цивилизации. Теперь ту же структуру стараются создать и у нас, но сознание большинства россиян, еще не утратившее окончательно связь с национальными религиозными традициями, несмотря на советский атеистический период, инстинктивно сопротивляется.

И вот окончательный ответ на вопрос корреспондента, заданный организаторам антиювенальной акции: "Почему вы считаете, что судьи или социальные работники вдруг, без причины, станут забирать детей из семьи?"

Потому что в основу этой системы положены антихристианские – не атеистические, а именно антихристианские – идеи. Тот, кто восстал на Бога и Его Сына, не может быть защитником и Его творения – человека. "По плодам их узнаете их. Собирают ли с терновника виноград, или с репейника смоквы? Так всякое дерево доброе приносит и плоды добрые, а худое дерево приносит и плоды худые. Не может дерево доброе приносить плоды худые, ни дерево худое приносить плоды добрые" (Мф., 16-18).

Структура ювенальной юстиции, раскинувшая свою сеть на многие страны является, по моему глубокому убеждению, не чем иным, как еще одной разновидностью тоталитарной секты, специализирующейся, в отличие от большинства подобных организаций, на контроле именно детского сознания. Таким образом, сторонники ее введения – вольно или невольно –становятся адептами этой секты. Поэтому каждый "изъятый" или обманутый ими ребенок, каждая разрушенная семья – это их "жертва" своему богу. Какому – нетрудно догадаться.

1 – Степанов С. Психологические подсказки на каждый день. – М.: Изд-во Эксмо, 2002, – с. 80

2 – Ожегов С.И. и Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений/ Российская академия наук. Институт русского языка им. В.В. Виноградова. – 4 изд., дополненное. – М.: Азбуковник, 1997. – с. 183-

3 –Носов Н.Н. Приключения незнайки и его друзей. Незнайка в Солнечном городе: Романы–сказки. – М.: Издательский дом ОНИКС, 2000. – с. 324-325

4 – Ожегов С.И. и Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. – с. 336