(окончание, начало здесь)
В первые годы демократических преобразований политическая элита России жила надеждами воспользоваться другим ресурсом Церкви, которые можно выразить через такие ценностные понятия как мораль, совесть, нравственность, этика. Действительно, Церковь традиционно считалась хранительницей авторитета высокого и высочайшего класса в виде авторитета морали. Именно в ее недрах абсолютные моральные ценности долгое время сохранялись и воспроизводились во все новых поколениях верующих. Поэтому долгое время политическая элита России считала, что Русская Православная Церковь сможет передать другим центрам власти (армии, службе безопасности, правительству, губернаторам, крупным бизнесменам и т.д.) свой моральный авторитет. В результате в стране повсеместное распространение получила практика благословения политических лидеров и политических акций. Церковное благословение получают претенденты на власть представители правящих элит. Благословляются разнообразные профессиональные, служебные и военные акции, благословляются сами чиновники и руководители всех рангов. Более того, освящаются новые заводы, общественные здания и коммерческие центры, подводные лодки, военные и гражданские суда. Передача морального ресурса сможет происходить и в процессе простого (но запечатленного в СМИ) акта переговоров, бесед, общения с властной элитой. По сравнению с дореволюционным периодом, когда концентрация верующих в стране была в несколько раз выше, такая практика стала намного более демонстративной, политизированной и меркантильней. Однако надеждам на заимствование (покупку, обмен) драгоценного политического ресурса авторитета-морали, совести не суждено было сбыться. Трудно утверждать, что Церковь справилась с задачей по морально-нравственному воспитанию русского народа до 1917 года. Сегодня ситуация ещё сложнее. Кроме того, за последние десятилетия утратилась значимость авторитета-морали и этики. Быть морально принципиальным, нравственно утвержденным при коммунистах было просто опасным, а сейчас стало экономически невыгодным. История становления нового российского класса бизнесменов - это история многочисленных личных драм, когда остатки подорванных за годы советской власти морально-этических ценностей обменивалась в душе, перед своим «внутренним человеком» (цинично легко или с надрывом) на новые утилитаные ценности - удача и обогащение любой ценой. В тоже время, миллионы «новых неудачников» - это просто люди, несмотря на свои квалификацию, знания, опыт, знакомства и возможности, несумевшие или незахотевшие выйти за рамки моральных и религиозных запретов и принципов своей культуры. Наконец, моральные, нравственные ценности, принципы, поступки представителей руководства, как, впрочем, и всех людей, носят личностный характер, для большинства непосвященных они труднораспознаваемы и даже сокровенны. Напрямую авторитет-мораль практически не может быть передан, это личное качество и никакие рекомендации и поручительства здесь не помогут. Это раньше, при коммунистах можно было сконструировать и запустить в массы мифы о чистом и безупречном моральном облике классиков марксизма-ленинзма или вождях советского народа. Сама принадлежность данного политика к Церкви не может гарантировать реальность его авторитета-морали. Всем известны многочисленные факты, когда лидеры криминального мира и нечистые на руку политики пытались узурпировать авторитет-мораль от имени Церкви. При этом не имело особого значения, санкционировали представители Церкви такое использование или эти ресурсы самочинно захватывались от ее имени. Ущерб от этого всегда несет Церковь. В этом состоит драма современного политического бытия Церкви как общероссийского центра власти. Все это сделало невозможным для Церкви напрямую делиться с властями своими, пусть и скромными, но все еще значительными ресурсами авторитета-морали, авторитета совести. Максимально, на что могут рассчитывать многочисленные покупатели церковного благословения или освящения это низкосортный авторитет-традиция и авторитет-этническая и конфессиональная принадлежность. Правда и в этом случае обе стороны остаются довольны. Политическая элита получает массовый продукт в виде политического узнавания носителя власти. Церковь получает авторитет от высшей власти, который при желании можно использовать в практической плоскости.
Конечно, если следовать каноническим принципам Церковь должна твердо и принципиально стоять на позициях активного невмешательства в политические процессы, не позволять ни под каким предлогом пользоваться своими ресурсами авторитета, даже авторитетом-традиция и авторитетом-конфессиональная принадлежность. Однако, у Церкви как института, созданного не только Богом («Тело Христово»), но и людьми, нет другой альтернативы. Если ресурс нужен правящим элитам, они возьмут его с согласия или без согласия Церкви, как это всегда было в России.
Передача ресурсов авторитета от Церкви к клиенту происходит через эффект вменения. Претендент на авторитет обозначает свою определенную близость к Церкви и этим самым выдвигает претнзии на получение ее авторитета. Когда он заявляет о своем православном происхождении, демонстрирует себя в окружении священников, внутри храма, делает заявления о своей близости к Церкви он может рассчитывать на политическую симпатию невысокого ранга: авторитет-традиция, этноконфессиональная и культурная принадлежность. Если же связь между клиентом и РПЦ постоянная, глубоко содержательная, а не формальная, и она становится достоянием широких масс, тогда претендент имеет шанс получить авторитет высокого или очень высокого качества: авторитет-мораль, совесть. Примеры вменения политикам моральных ценностей Церкви очень редки как по причине их абсолютной дефицитности, так и вследствие низких ожиданий населения относительно моральных качеств типичного политика. Исключениями выглядят фигуры таких политических и общественных деятелей как Лихачев, Аверинцев, Солженицын.
3. Авторитет с позиций подвластных.
В результате направленного или стихийного воздействия авторитета на сознание, совесть и волю подвластных, они могут переживать рефлекторные чувства к властям: от враждебного отношения до узнаваемости, признания, доверия, уважения и даже любви. Иными словами, созданные, сформированные и отправленные религиозные, духовные, этно-культурные, нравственные образы носителей власти на другом полюсе политического процесса усваиваются личностью, группой, населением уже как конечные продукты авторитета. Эти продукты отличаются друг от друга своей энергетикой и политической ценностью. Например, по степени политической ценности продукты авторитета, переживаемые субъектом власти, могут быть: отрицательными (от ненависти до политической аппатии) и положительными (узнавание, признание, уважение, доверие и любовь). Церковь не обладает значительными ресурсами авторитета, могущими вызвать продукты более высокого ранга: признание, уважение и доверие. Но мощные пласты таких ресурсов как традиция, этническая и конфессиональная принадлежность позволяют политическим деятелям рассчитывать на чрезвычайно мощный потенциал узнавания. Узнавание это фиксация в сознании личности положительного образа носителя власти посредством отнесения его к своей культурной, этнической, профессиональной группе. При этом позитивное выделение данного носителя власти из числа других происходит под действием таких сигналов как авторитет-традиция, авторитет-общность языка, культуры, авторитет-национальная, конфессиональная и этническая принадлежность, землячество. Узнавание означает, что данное лицо каким-то образом принадлежит к совокупности людей с социально комфортным качеством. В целом, узнавание - вполне приличный уровень авторитета для начинающего публичного политика, артиста, деятеля культуры и т.д. Узнавание - самая распространенная и доступная для мобилизации массовой социальной симпатии форма авторитета. В то же время его способствовать влиять на поведение подвластных в желаемом для руководства направлении минимальна. Тем не менее, несмотря на свой низкий энергетический потенциал, узнавание занимает важную роль стартовой площадки при формировании индивидуального и массового положительного образа политика.
Церковь не только отдает, продает, обменивает свои ресурсы авторитета. Она непрерывно стремиться восполнить и приумножить свой авторитет, используя для этого различные способы. Самым главным из них служит публичная демонстрация своей позиции по важнейшим вопросам внутренней и внешней политики: регулярные обращения к населению Патриарха, митрополитов, выступления видных служителей РПЦ в средствах массовой информации на уровне патриархии, епархий и приходов по моральным и духовным проблемам современности, публикации и обсуждения в обществе Социальной Доктрины РПЦ. Важным каналом наращивания политического авторитета может являться демонстрация своих дружеских связей с политическим руководством страны на всех уровнях. Естественно, при этом происходит обмен видами авторитета, но не всегда он эквивалентен. Как правило, он происходит по инициативе властей и то лишь в тех случаях, когда правящая элита нуждается в авторитетных ресурсах Церкви. Можно почти с уверенностью предсказать, что как только Церковь исчерпает свое влияние на население, она и ее авторитет утратят всякий интерес для центров политической власти России.
Где лежит эта граница политического признания Церкви и чем ее измерить? Одним из вариантов такой оценки может служить численность лиц, признающих вероисповедальный авторитет церкви, регулярно исполняющих все ее обряды. Таких лиц становится все меньше. По разным оценкам – сейчас их от 2 до 10%. Другим критерием может служить число лиц, признающих за Церковью роль общенациональной хранительницы национальных, культурных, духовных и моральных ценностей. По данным социологических собеседований до 80% россиян разделяют эту самую массовую форму социализированной симпатии. Сравнительно новыми способами получения и воспроизводства авторитета становятся акции против конкурентов (католиков, протестантов, атеистов), акции против государственных требований (ИНН), акции за введение в общеобразовательную школу основ православной культуры.
